«Лев Данилкин однажды назвал меня скрытым имамом русской литературы»
Кто боится Юрия Мамлеева
«Некоторые ретивые патриоты даже историка Соловьева величают „русофобом“»
«Лучше всех Эволу на русский язык перевел бы Владимир Набоков»
«Толкин — это всего лишь испорченный Ариосто»
«Вольтер сделал все возможное, чтобы люди меньше резали друг друга»
«Московский концептуализм — продукт позднесоветского роста цен на нефть»
«Написание „Слова о полку Игореве“ в XII веке ― сильная гипотеза, а не установленный факт»
«Книжный магазин — это среда для взаимодействия с людьми, а не вещь в себе»
«В Переделкине нужно выращивать новых великих»
«Когда рушится иерархия — поэзия заканчивается, и именно это мы сейчас наблюдаем»
«Я люблю народных героев ненавязчиво, издалека»
«Дома у меня был Мандельштам, а на улице — „Гоп со смыком“»
«Сталин хорошо понимал, что он делает с литературой»
«Лютой зимой, среди сугробов, я увидел на могиле Пастернака крупное ярко-зеленое яблоко»
«Редакторы почему-то считали, что Шукшина нужно учить писать»
Тень Пастернака, ляпы Булгакова и более полутысячи аудиокниг
Как либералы в начале XX века пытались освободить Россию
Матрос котенка не обидит: памяти Александра Еременко
«Лучше бы наших книг вообще не замечали»
Животные слов Романа Михайлова
«Я хочу переиздать все номера журнала „ЛЕФ“ как черномагический гримуар»
66 незабвенных книг незабвенного 2020 года
Вампиры не испражняются: интервью с Графом Хортицей о темных практиках чтения
«Толстой сопротивлялся русской хтоничности»
Что читали авторы «Горького» в 2019 году. Часть 1
Почему любовь к хорошим историям мешает нам изучать диалоги Платона
Заново дадим имена всем вещам — от одуванчика до Иосифа Сталина
Гибель титанов: почему во Франции больше нет Фуко и Делезов
Муми-тролли в аду и на небесах: 8 повестей Туве Янссон, расставленных от лучшей к худшей
Тетеревиный король, лесной храм и распятые пугала: кто такой Ефим Честняков?
Почему экология стала темной: кто такой Тимоти Мортон и как его читать?
«Робинзон Крузо» как учебник жизни
Гарри Поттер Го
Сердце Марата под потолком
От Туве Янссон до Александры Марининой
На роскошном балу вы нас съедите
Продажи не важны, перевод не творчество, Сатана наш друг
Почему читать Тургенева труднее, чем Толстого и Достоевского
«Я познакомился с теоремой Эрроу и стал монархистом»
Чаадаев, национализм и русский политический канон
«Василий Великий был властным человеком и выдающимся интеллектуалом»
«Мы переживаем закат эпохи Гутенберга»
Евразийство, Геннадий Малахов и Марциал
«Я испорчен культурной деятельностью»
«В детстве я либо шлялся по болотам, либо читал»
Постмодернизм против религиоведения
«Читать философию как обычную литературу невозможно»
«Я был уверен, что писателем мне не стать»
«„Чевенгур“ — самый донкихотовский русский роман XX века»
«Дон Кихот не alter ego Сервантеса»
«Из всего „Generation П“ я запомнил только хомячка по имени Ростропович»
Спекулятивного реализма не существует
«На многих этапах жизни я чувствовал себя Аладдином»
Недетские сказки
Ренессанс XII века
«В университете я решила учить русский, чтобы читать Ахматову»
Теория и практика космического восстания
«Я — собака, идущая по следам советского детства»
«Читаю статью Белинского. Какая тупость!»
«Про свою молодость Лесков откровенно говорил: „Я был дьявол“»
«Князь Мышкин — выродок даже среди высоких людей Достоевского»
Лихоимство и ласкательство
Топ-10 книг 2017 года, которые я не прочитал
«Насколько я люблю Фолкнера, настолько терпеть не могу Сэлинджера»
«Для Фрейда Землей обетованной было изучение бессознательного»
«Филологи сегодня поставлены, скажем прямо, в идиотское положение»
«Феи Карабос говорили на ученых советах, что заниматься барокко неактуально»
«В самой попытке перевода старой китайской поэзии заложена ловушка»
«Не думаю, что исследователи древнерусской литературы поделились на православных и атеистов»
Алфавит революции. Часть вторая
Ктулху ГАХН
«Патриотам продавать в два раза дороже, филологам — в три»
«Лучше ничем не заниматься, чем заниматься ничем»
«В эпоху политики „постфактов“ теория овеществления актуальна как никогда»
10 фактов из новой книги о Гомере
Шестая палата русской литературы. Часть 2
«Я отправился в Стамбул преподавать математику, потому что одержим Византией»
Шестая палата русской литературы. Часть 1
Квест: помоги Передонову стать инспектором училищ
«В юности я понял, что читать художественную литературу не нужно»
«Пока доберешься до секса, глаза устанут»
«У меня всегда было чувство боли за отодвинутых в тень литераторов»
«В книгах Ильфа и Петрова достигнут библейский уровень»
Кто убил Чарльза Баскервиля и Эмму Бовари?
«Пока византиец писал, его вселенная не могла погибнуть»
«Расцвет культурного национализма в России оказался отложенным»
«Объявление войны оторвало меня от „Ромео и Джульетты“»
«Оптимальное состояние человека — одиночество»
Что и как читают современные метафизики
«Мракобесие — это обратная сторона нежности»
«Гриб является в некотором роде биомессией»
«До сих пор не совсем понимаю, зачем нужна „реалистическая“ литература»
«Чуда в собственном смысле слова традиционная культура не знает»
«После декадентской литературы я перешел на Сартра»
«Париж — это Цирцея, превращающая русских в свиней»
«Человек становится все короче»
«Нельзя зарабатывать на науке и творчестве»
Любовь к смерти
Красный смех гуляет по стране
«Постструктурализм — это в основном бредятина»
«У меня всегда было желание игрового преломления книги»
«Зашла к Ахматовой, она живет у дворника, убитого артснарядом»
«О Моцарте и Сальери мы знаем в тысячу раз больше, чем знал Пушкин»
«Мне вдруг понравилось делать издательство с нуля»
«Я простоял три ночи в очереди, чтобы купить книгу „Сумерки богов“»
«Лимонов сказал: „Нет, мне не нужна квартира, я буду жить в центре города”»
«Какой Булгаков?!» — «Наш, наш Булгаков!»
«А Зимний? Ведь до сих пор не взят? Не вышло бы чего?»
«Я избегал мест, где жили выдающиеся люди»
Топ-5 котов мировой литературы: выбор «Горького»
«Декарт был страшный живодер»
Гарри Поттер и дары трансгуманизма
От толкинистов до попаданцев
«Донцову нельзя. Она так подробно расписывает криминальный сюжет, что прям учебник»
Писатели и безумие