Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Андрей Шишков, теолог и философ религии, преподаватель Русской христианской гуманитарной академии, член Международной православной богословской ассоциации, секретарь Синодальной библейско-богословской комиссии РПЦ (2015–2020), преподаватель Общецерковной аспирантуры и докторантуры (2015–2020) и Высшей школы экономики (2018–2021), заведующий редакцией «Религии» Большой российской энциклопедии (2019–2022)
Фото предоставлено Андреем Шишковым
Сколько себя помню, я уже читал. Одно из моих первых воспоминаний связано с чтением книги. Мне три с половиной года, я вожу пальцем по строке, чтобы не сбиться, и по слогам выговариваю: «Мерзни, мерзни, волчий хвост». Я рос в обычной московской семье, мой отец и дед были заводскими рабочими, поэтому какой-то особой культуры чтения у нас не было. Домашняя библиотека включала в себя джентельменский набор позднесоветских подписочных изданий мировых классиков. Но я очень много читал, и можно сказать, что именно список чтения задавал направление моей жизненной траектории.
Мое детское мировоззрение сформировали приключенческие рассказы про путешествия и книги по астрономии. Я обожал Джека Лондона, Жюля Верна, Джеральда Даррелла. Много лет моей настольной книгой были «Приключения капитана Врунгеля» Андрея Некрасова. Любовь к астрономии мне привил мой сосед — лектор Московского планетария. За несколько лет я перечитал все книги из его обширной библиотеки астрономического научпопа. Путешествия и наука стали моей целью. С третьего класса я занимался в кружках Московского планетария, в восьмом — поступил на физико-математический факультет лицея на Воробьевых горах, где был второй московский планетарий. Высшее образование я получил на физфаке Московского педагогического государственного университета. А любовь к путешествиям привела меня на геофак МГУ, где я несколько лет работал в лаборатории снежных лавин и селей. Свой диплом я писал по физике движения горных ледников. В эти годы я открыл для себя повести и рассказы Юрия Визбора и Олега Куваева, которые люблю перечитывать до сих пор.
Религия была третьей моей страстью. Правда, семья и окружение были совсем не религиозны и не очень понимали моих увлечений. Как сейчас помню, в пятом классе я слушал по радио проповеди (о, ужас!) Секо Асахары, который через полтора года устроит теракт в токийском метро. В старшей школе я открыл для себя мир теософии и читал Елену Блаватскую и Рерихов; «Две жизни» Конкордии Антаровой — многотомник про эзотерические приключения молодого Левушки Толстого в мире махатм. Эзотерика разожгла мой интерес к религии, но не удовлетворила его. Блаватская и Рерихи показались мне слишком поверхностными и агрессивными. Гурджиев и Штайнер не оставили никакого впечатления. Я пробовал читать Кастанеду — тоже не зашло. Ошо я просто выбросил, потому что это стыдно было даже кому-то отдать.
В начале 2000-х я познакомился с мастером дзен, практикующим в традиции вьетнамского учителя Тит Нат Хана. Благодаря ему я открыл для себя классическую буддийскую литературу. Буддийская философия в сочетании с практикой дзадзен приучила меня к дисциплине и даже своего рода гигиене мышления. Помимо буддийского канона и книг по дзен-буддизму я осваивал тибетскую традицию — как источники (например, «Ламрим» Чжэ Цонкапы), так и комментаторскую и исследовательскую литературу. Особо я бы выделил работы американских буддологов и практикующих буддистов Александра Берзина и Роберта Турмана (отца актрисы Умы Турман). До сих пор считаю, что лучшее введение в буддизм на русском языке принадлежит востоковеду Валерию Андросову.
Под влиянием книги Тит Нат Хана «Дорога домой: Иисус и Будда как братья» я решил познакомиться с христианскими первоисточниками и прочел все четыре Евангелия и Деяния святых апостолов. Евангелия меня тогда не впечатлили, а вот Деяния показались очень интересными. Дочитывая их в поезде по пути на ретрит в питерском дацане, я пережил мистический опыт обращения и стал христианином. Так началось мое стремительное воцерковление.
В самом начале своего пути православного теолога я чуть было не совершил серьезную ошибку. Дело в том, что отечественное православное богословское образование с большим недоверием относится ко всему, что выходит за границы конфессионального подхода. В Московской духовной семинарии, где я проучился несколько лет, нас предостерегали от чтения неправославного богословия, современной светской художественной литературы, философии, социологии, политологии, психологии и т. д. Вместо этого нам рекомендовали читать святых отцов и православных богословов, но не тех, у кого была репутация модернистов. Но работая в области богословия, важно не замыкаться в своем чтении в религиозном гетто. Чтобы богословская мысль была действенна и актуальна, она должна подпитываться не только из традиции, но и из современных источников. Скажу крамольную вещь, но простое чтение Библии без развития теологического и философского мышления не дает никакой глубины для духовной жизни и практики.
Знаменитый миссиолог Дэвид Бош в книге «Трансформируя миссию» пишет, что раньше основным источником для богословия, помимо Священного Писания и традиции, была философия, а сегодня это — общественные науки, поэтому для теолога важно их изучать. Я бы на это ответил, что для богословия важно и то и другое. Профессиональный список чтения современного теолога, на мой взгляд, должен формироваться в виде треугольника, в вершинах которого — богословские дисциплины, философия и общественные науки. Самая частая ошибка начинающего богослова сосредотачиваться только на религиозных авторах, еще большая ошибка — ограничивать их круг своей конфессией.
Учеба в МДС была малоэффективна в плане образования, но дала интересный опыт жизни в закрытом учебном заведении, где готовят служителей для церкви. Я перешел в Общецерковную аспирантуру и докторантуру и начал работать в Синодальной библейско-богословской комиссии РПЦ — главном церковном органе, занимающемся богословской экспертизой. Раньше она называлась бы священной инквизицией, но сейчас времена другие. Правда, дела о ересях в высказываниях разных священнослужителей мы все же регулярно получали. Я благодарен коллегам по Комиссии за то, что они помогли мне задать правильную траекторию для развития себя как теолога.
К тому времени я уже был знаком с классическими богословскими текстами — трудами Отцов-Каппадокийцев, Максима Исповедника, Григория Паламы, Ареопагита, Игнатия Брянчанинова, пятитомником «Добротолюбие», аскетической литературой, а также с современными православными богословами — Александром Шмеманом, Иоанном Мейендорфом, Георгием Флоровским, Иоанном Зизиуласом, Каллистом Уэром и др. Особенное влияние на меня оказали книги архимандрита Софрония Сахарова «Старец Силуан», «Видеть Бога как он есть» и в особенности его переписка с Дэвидом Бальфуром, в которой я увидел, как выглядит христианский кризис веры и призвания. А книги Николая Афанасьева по евхаристической экклезиологии сформировали мою религиозную практику. Из повлиявших на меня неправославных богословов я бы выделил Иоганна Баптиста Метца, Карла Ранера, Джорджа Линдбека, Джона Милбанка, Бернара Лонергана.
Нужно было выходить из религиозного и конфессионального гетто, и я погрузился в изучение философии, социологии, политической теории, антропологии и т. д. Большое влияние на меня оказали Ханна Арендт, Бруно Латур, Жиль Делез и Феликс Гваттари, Филип Петтит, Брайан Массуми и др. Параллельно с этим я осваивал разные богословские подходы, среди которых хотел бы выделить постметафизическое богословие (Ж. -Л. Марион, И. П. Мануссакис, Р. Керни, Дж. Капуто и др.), процесс-теологию (А. Н. Уайтхед, Ч. Хартсхорн, Дж. Кобб-мл., К. Келлер и др.) и контекстуальные подходы — в особенности постколониальные (Д. Кван-сун Сух, К. Китамори и др.), феминистские (М. Дейли, Э. Джонсон и др.) и экологические (Л. Т. Уайт-мл., Н. Григерсен и др.).
Начав преподавать курсы экклезиологии (изучение церкви) и политической теологии, сначала в Общецерковной аспирантуре и докторантуре, а потом — в Высшей школе экономики, я столкнулся с тем, что бóльшая часть необходимой литературы не переведена на русский язык. Такие влиятельные работы по политической теологии, как «Политика Иисуса» Джона Ховарда Йодера, «Теология освобождения» Густаво Гутьерреса, «Теология мира» И. Б. Метца недоступны для русскоязычного читателя. Ключевая для методологии современных теологических исследований книга «Природа доктрины» Дж. Линдбека находится вне зоны интереса теологических издателей. Вся процесс-теология — одно большое слепое пятно. Правда, ситуация понемногу меняется: после десятка лет издательских мытарств вышла «Теология и социальная теория» Дж. Милбанка, переводится «Слабость Бога» Джона Капуто. Довольно хорошо на русском языке представлена мысль Юргена Мольтмана.
За десять лет работы в области богословской экспертизы и преподавания, я вывел для себя правило: теология не должна быть инструментом властных манипуляций. В рассмотрении любого вопроса необходимо принимать в расчет точки зрения разных сторон, нивелировать по возможности неравенство властных позиций и давать слово тем, у кого его отобрали. Как ни странно, это правило помог мне сформулировать Латур. В его концепциях ирредукционизма и инфраязыка я нашел необходимый инструментарий для подобного подхода.
В 2019 году я познакомился с работами Грэма Хармана и Тимоти Мортона по объектно ориентированной онтологии (ООО), и они по-настоящему меня увлекли. В них я увидел большой потенциал для богословия — так начался мой проект «темной теологии». У Хармана меня всегда поражала та легкость, но вместе с тем и уважение, с которым он относится к признанным авторитетам — Хайдеггеру, Гуссерлю, Уайтхеду, Латуру и др. Его подход к ООО напоминает мне кинцуги — японское искусство реставрации с помощью золотого шва, который соединяет обломки, подчеркивая, а не скрывая их. Харман берет отдельные кусочки философских систем и моделей и склеивает их. Золотым швом выступает оригинальная метафизика объектов, которую он называет партизанской (guerilla metaphysics). Меня очень впечатлила последняя книга Тимоти Мортона «Ад: в поисках христианской экологии», где он признался в том, что обратился в прошлом году из буддизма в христианство. Это одновременно довольно эмоциональное и интеллектуально насыщенное чтение. Я бы, наверное, даже взялся за ее перевод, если бы мне предложили.
Сегодня меня интересуют, помимо прочего, возможности восточных философских систем для развития методологии и языка христианской теологии. В частности, авторы Киотской школы философии Нисида Китаро, Ниситани Кейдзи, Масао Абе и др., сочетавшие в своих работах дзен-буддизм с западными философскими подходами. В каком-то смысле я вернулся к тому, с чего начинал: познакомившись с христианством через книги учителя дзен Тит Нат Хана, я на новом витке развития осознанно возвращаюсь к этой традиции, чтобы обогатить с ее помощью христианскую мысль и практику.
Йоханнес Дик, рукоположенный проповедник братской меннонитской общины (г. Лемго, Германия), магистр теологии, докторант Свободного университета Амстердама
Фото предоставлено Йоханнесом Диком
Я научился читать в четыре года, сидя на коленках своего отца, читающего Библию на немецком языке. Он был проповедником и членом Карагандинской церкви евангельских христиан-баптистов. Позже в 1972 году в возрасте 17 лет я принял крещение и стал членом этой церкви. В 1989 году я переехал в ФРГ и присоединился к меннонитской братской общине. Меннонитская идентичность проявлялась во мне с раннего возраста: родители говорили, что мы — меннониты. С 1991 года я несу служение рукоположенного проповедника. Этот статус означает, что я имею все права пастора, кроме руководства церковью. Например, могу совершать крещение или возлагать руки на новых проповедников или пресвитеров. В нашей церкви примерно 1200 членов и 16 рукоположенных проповедников.
Я был единственным ребенком в семье, и у меня было не очень много способов проводить досуг. Выручало чтение книг. Мой отец поддерживал мои начинания. Помню, как в детстве он купил мне книгу для чтения, предназначенную для начальной школы ГДР. Это было в конце 1950-х — начале 1960-х.
Я рос среди книг. В Караганде тогда было несколько свободных церквей, численность которых была близка к 1000 членам. В городе было всего два переплетчика старых книг, один из которых — мой отец. Половина старых книг прошла через нашу квартиру. Я их далеко не все читал, но их читал отец. В некоторые из них я стал заглядывать.
Мое чтение книг связано с моей биографической траекторией. В ней можно выделить несколько фаз. Первая — карагандинская. В ней книг было мало, и они были случайные: что нашел — то и читаешь.
Вторая фаза, более развитая, — эстонско-московская. Когда в 1974 году я поступил в Политехнический институт в Караганде на автоматизацию и механизацию процессов обработки и выдачи информации, я начиная со второго курса регулярно на каникулах ездил в Эстонию. Там проживал Арпад Александрович Ардер — известный в этой стране евангельский христианин-баптист, пастор церкви. Я периодически бывал у него дома в гостях. У него была большая библиотека. Тогда у меня происходило соприкосновение на несколько дней к некоторым интересным книгам. В 2021 году были опубликованы автобиографические заметки Ардера под названием «Где Царь Арпада? В поисках цели жизни». В Караганду я ехал через Москву, через Всесоюзный совет евангельских христиан-баптистов (ВСЕХБ). В канцелярии ВСЕХБ я всегда спрашивал книжки. Алексей Михайлович Бычков, который на тот момент занимал пост Генерального секретаря ВСЕХБ, извлек из своих тайников книгу Discretion and Valour. Ее автор, аккредитованный в СССР британский журналист Тревор Бисон, писал о сдержанности и отваге как стратегиях выживания евангельских христиан-баптистов в СССР. Сдержанность — это стратегия ВСЕХБ, а отвага — СЦ ЕХБ. Через ВСЕХБ у меня был доступ и к другой теологической литературе.
В Караганде мне также попал в руки первый том германского университетского «Систематического богословия» с теоретическим введением «Философские основы теологии» — порядка двухсот страниц. Философские основы чего-то меня привлекали, учитывая, что я учился не на гуманитарном направлении. В институте мне их не хватало. В этот период жизни на меня большое влияние оказала литература движения святости, а именно работы Ивана Вениаминовича Каргеля: «Христос — освещение наше», «В каком ты отношении к Духу Святому?» и др. Его тексты оказали большое влияние на мое формирование как христианина. В 1980-е Караганду постепенно открывали для иностранцев, к нам в наши церкви (их было несколько — братских меннонитов, меннонитов и евангельских христиан-баптистов) приезжали туристические группы из Канады и США. Они привозили с собой книги. Все книги на английском оседали у меня, потому что я был единственным из евангельских верующих, кто читал на английском. Именно по этой тропинке ко мне пришли первые книги про анабаптизм. Они, конечно, оказали на меня сильное влияние. Я вдруг начал понимать, что анабаптизм как концепт гораздо шире того концепта, о котором мы слышали в Караганде. История анабаптизма оказала значимое влияние на мое христианское становление.
Третья фаза связана с переездом в Германию. После него пробелов в анабаптистской литературе стало меньше. В 2001 году я поступил в International Baptist Theological Seminary на программу Baptist/Anabaptist Studies. Тогда она еще находилась в Праге. В ней была самая большая (или вторая после Ватикана) англоязычная богословская библиотека на континенте. Все, что там было по анабаптизму, я переработал. Моя магистерская диссертация Moulding the Brotherhood: Johann Wieler (1839–1889) and the Communities of the Early Evangelicals in Russia позже была опубликована на немецком языке и со значительными дополнениями — на русском. Для теологической составляющей теоретической части моего исследования для меня была важна книга Клауса Шефера Gemeinde als «Bruderschaft». Ein Beitrag zum Kirchenverständnis des Paulus, статьи в Mennonite Quarterly Review и Directions.
В 2010–2022 годы я преподавал историю российских свободных церквей в Боннской библейской семинарии, а также руководил в ней Институтом теологии и истории. Тогда же началась моя более или менее исследовательская работа. Во время работы в семинарии я читал то, что мне нужно было по специальности. В качестве сотрудника меня задействовал также Алма-Атинский Библейский институт. Я преподаю в нем историю христианства и историю евангельских христиан-баптистов.
В студенческие годы я интересовался апологетикой христианства. Тогда у меня не было соответствующей литературы, но, когда мы переселились в Германию, я ознакомился с рядом книг Вернера Гитта — профессора информатики (их было с полдюжины, названия уже не помню). В определенный период времени меня, например, интересовала герменевтика, в том числе философская герменевтика. Тот же Ханс-Георг Гадамер с его книгой «Истина и метод». Что касается теологии — я живу прежде всего в немецкоязычной среде, поэтому с книгами американского, британского авторства и переведенными на русский язык знаком меньше. В Базеле есть Staatsunabhängige Theologische Hochschule университетского уровня, которой руководит меннонит Яков Тиссен. У него с дюжину книг по теологии, которые я читаю в первую очередь, чтобы определить свое отношение к тем или иным теологическим течениям или проблемам.
Говоря о роли чтения в моей христианской жизни, стоит, конечно, сказать о Библии, которую я стабильно читаю на протяжении всей жизни. Где-то с конца 1970-х у нас в церкви были специальные богослужения, на которых мы изучали Священное Писание. По-другому — библейские часы. Я был среди тех, кто их проводил. Что на них происходило? Четыре или пять человек сидят перед церковью, каждый несколько минут говорит о том или ином отрывке Библии. В конце пастор церкви минут двадцать пять обобщал сказанное и давал свою интерпретацию отрывка. Это заставляло готовиться, привлекать все, что можно было найти в то время. А найти можно было уже комментарии на книги Священного Писания, которые приходили к нам через ГДР. Подготовка к библейским часам и сами богослужения оказали на меня очень сильное влияние.
К сожалению, у меня сейчас нет времени читать все, что хочется. В последние годы мое чтение во многом связано с написанием докторской диссертации на историческую тему. Она посвящена анабаптистской традиции среди немцев Советского Союза (1939–1991 гг.). Я читаю много книг по истории СССР, воспоминания. На меня произвела большое впечатление книга Евгении Гинзбург «Крутой маршрут». Я читал ее и пытался понять, в каких условиях выжили мои родители (мой отец отбыл в лагерях за веру 18 лет при Сталине, мать — 10, причем сначала, до лагерного срока, она была раскулачена, а после срока отправлена на спецпоселение. Всего она была лишена свободы на протяжении 26 лет, отец — 21 год).
Из прочитанного за последние два года хочу выделить Якова Тиссена, его книги о Послании к римлянам: Gottes Gerechtigkeit und Evangelium im Römerbrief, Die umstrittenen Paulusbriefe — Abschriften und Fälschungen? Довольно-таки сухой, академический материал, но мне такое нравится. Последнее время меня интересует тема праведности (с библейской точки зрения), читаю книги об этом, когда есть время.
С выбором книг сейчас проблем нет. Их в моей библиотеке множество. Я имел неосторожность покупать книги и у меня, наверное, 50 погонных метров книг. Когда я ищу очередную книгу, которую можно было бы почитать, мне не нужно идти в библиотеку или магазин. Они рядом со мной.
В западном христианском мире сейчас наблюдается размежевание по вопросу свободы воли. Есть книги, которые освещают эту тему с неожиданных позиций, в том числе исторических. Сравнительно недавно вышла докторская диссертация по этому поводу. Вызывает у меня интерес и история и культура стран Библии. Это то, что я хотел бы почитать в будущем.
Леонид Михович, председатель Союза евангельских христиан баптистов (ЕХБ) в Республике Беларусь, пастор церкви ЕХБ, доктор философии (PhD)
Фото предоставлено Леонидом Миховичем
Читать я начал с раннего детства. По крайней мере, ходит в семье легенда, что моя мама держала меня на руках (это было задолго до школы), подошла к киоску, а я к удивлению стоящего рядом мужчины прочитал по слогам надпись на какой-то вывеске. Позже — больше и с бóльшим интересом. Приходилось иногда прятаться даже под одеялом и читать при свете фонарика, что родители не поощряли. Но мало что помню из того, что читал в детстве. Что-то у Фенимора Купера, Вальтера Скотта, Жюля Верна, Марка Твена. Позже увлекался Шерлоком Холмсом и детективами Агаты Кристи, «христианскими триллерами» Франка Перетти.
Чтение по школьной программе не вдохновляло, но брал в библиотеке книги из серии «Страны и народы». Очень уж нравилась тема. Возможно, это неким образом повлияло на мою будущую жизнь: по работе я часто бываю в поездках, посетил немало стран. У дедушки, помню, нашел «Духовную войну» Джона Беньяна. Подтекст книги мало интересовал, но описание войны захватывало воображение («Путешествие Пилигрима» этого же автора, одну из самых популярных среди христиан книг, прочитал позже). Из богословских помню только старое толкование Библии Бокмелдера, а больше в 1970-х ничего и не было. Запомнилась одна иллюстрация из этой книги, где изображен человек, несущийся в город-убежище. Эта картина преследовала меня даже ночью.
Когда начали переводить и печатать богословскую литературу, стал читать все, что попадало в руки. Прочитал толкование Баркли на Новый Завет, по-моему четырнадцать книг. Пытался прочитать толкование Лопухина на Библию, другие книги, но в процессе пришло осознание, что все не перечитаешь, и начал выбирать книги. Из первых богословских запомнил «Ветхий Завет говорит» Шульца и «Обзор Нового Завета» Тенни, а также «Послания к Галатам и к Римлянам» Помервиля. По сути, они во многом сформировали мое понимание Библии.
Конечно, с молодости читал Евангелие и всю Библию, даже пытался (не без успеха) заучивать целые послания наизусть. Продолжаю читать Библию в разных переводах, на разных языках. Особенно нравятся в Ветхом Завете книги Иова и Екклесиаста, есть над чем подумать. Псалтирь тоже в первом ряду, там глубоко описаны отношения с Богом. А Бытие и Исаия — вообще глыбы. В Новом Завете увлекают притчи Христа и Нагорная проповедь у Матфея. Нагорная проповедь Христа так вдохновила, что была издана на ее основании моя книга размышлений-проповедей (на пятую главу Евангелия от Матфея).
Евангельские верующие не ограничивали себя Библией, читали классику. И я с интересом проглатывал Виктора Гюго, Достоевского и Толстого. Последним увлекся так, что перечитал почти все книги 22-томного собрания, сейчас не помню точно сколько. Особенно впечатлили тогда его дневники. Правда, недавно вернулся к Толстому и Достоевскому и прослушал их основные произведения в аудиоформате. Может, в будущем стоит еще раз прослушать или перечитать «Великое пятикнижие» Достоевского («Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Подросток», «Братья Карамазовы»). На мой взгляд, Толстой шире, а Достоевский глубже. После него было сложно слушать даже Тургенева, Грибоедова, Фонвизина, других авторов, которых, к сожалению, упустил во время обучения в школе. Может, школьники еще слишком «зеленые» для таких книг.
Интерес к обучению и чтению побудил меня к поступлению в Московскую богословскую семинарию ЕХБ, где продолжил чтение разных книг, прежде всего связанных с программой обучения. Особенно интересовали книги по истории, помню, пожалуй, одну из первых — «Дорогами христианства» Эрла Кернса.
Вообще, обучение и преподавание во многом определяют круг чтения. Я преподаю гомилетику, богословие и практику богослужения в Международном институте TCM (Австрия) и Минской богословской семинарии, ректором которой являюсь. По гомилетике читаю практически все, что издается на русском языке, хотя, на мой взгляд, изданные в последние годы книги уступают Сперджену, Мартину Ллойд-Джонсу, Робинсону. Кстати, хотя читаю в основном литературу протестантских издательств, с интересом прочитал основательные книги православных авторов: Н. Барсова («История первобытной христианской проповеди») и В. Буреги («Гомилетика»). Не довольствуясь прочитанным, сам написал уже лет 15 тому назад книгу по искусству проповеди («Как разбить скалу»).
Профессиональная деятельность (пасторское служение и занятие богословием) подтолкнули к чтению и прослушиванию книг на тему душепопечения (консультирования), как христианских (Джей Адамс и др.), так и светских (Фрейд, Франкл, Адлер, Юнг) авторов. При работе над Посланием к Римлянам прочитал несколько десятков толкований, из которых отметил бы «Богословие Послания к Римлянам» Хаакера, «Послание к Римлянам» Грейтхауза (свежий взгляд) и «Послание к Римлянам» Карла Барта. Последнюю надо читать сосредоточенно, в спокойной обстановке, осмысливая фразы. На ходу не получится.
Лет 15 тому назад заинтересовался вопросами богослужения, поэтому прочитал массу книг на эту тему как на русском, так и на английском. Позже защитил в Свободном университете Амстердама диссертацию на эту тему. В этому году она была издана на русском языке под названием «Традиционное богослужение в баптистских церквах: формирование, особенности и внутренние конфликты». Книга включает и обширную библиографию на тему богослужения.
В разные периоды жизни читал разную душеполезную христианскую литературу, которая отвечала на вопросы жизни и веры. О многих книгах забыл (все-таки читать нужно не много, а качественно), но некоторые остались в памяти. Это «Тело Христово» Колсона, «Пробуждение начинается с меня» Людмилы Плетт (вызвало больше вопросов), «Целеустремленная церковь» Рика Уоррена, «Прогулки по воде», «Жажда перемен» Джона Ортберга, «Что удивительного в благодати», «По образу Его...» и другие книги Филипа Янси, «Может ли человек жить без Бога?» Рави Захариаса. Пленил Клайв Льюис в переводе Натальи Трауберг. «Мерзейшую мощь» перечитывал, как и «Письма Баламута». Если говорить об англичанах, то нельзя не отметить тонкий юмор и глубину мысли Честертона, в том числе его «Ортодоксию», и для расслабления ума — детективы с отцом Брауном в главной роли. Вдохновляли биографии — Муди (авторства Джона Поллока), Сперджена (Иана Мюррея), автобиографии Ивана Проханова («В котле России»), Виктора Рягузова («Жизнь вопреки»), Иосифа Бондаренко («Три приговора») и др.
Есть книги, которые считаю важными в плане осмысления жизни и веры, роли и места христианства в мире. Их, пожалуй, должен прочитать всякий, кто занимается богословием (и это малая часть списка): «О граде Божием» Блаженного Августина, «Опасная идея христианства» Мак-Грата, «Христос и общество» Нибура, «Христос и культура» Дональда Карсона. Прямо в сердце поразил Мирослав Вольф. Его «Презрение и принятие» посылает сильный месседж в наше время межнациональных конфликтов и расчеловечивания.
Книги для чтения выбираю по разным параметрам. Как-то пришла мысль ликвидировать пробелы в общем образовании, и я решил почитать книги из серий наподобие «100 самых важных книг в истории». Это заставило прослушать Плутарха, Эврипида, Эсхила, Софокла, Гомера, Аристофана, конечно, что-то из Платона и Аристотеля. Оказывается, греки изобрели все сюжеты до нас. Мы только повторяем их в разных формах. Список пополнили «Государь» Макиавелли (оказался весьма актуальным в плане осмысления роли власти и ее отношения с народом — мало что изменилось с тех пор), «Протестантская этика и дух капитализма» Вебера, «Божественная комедия» Данте, «Потерянный рай» Джона Мильтона, даже «Капитал» Маркса. Добрался и до Дарвина. Начал читать с некоторым смущением. Думал, что его «Происхождение видов путем естественного отбора» разрушит мою слабую веру, но по-хорошему разочаровался. Вообще-то он и не отвергает Творца, а пытается объяснить разнообразие видов, но в его аргументации очень много пробелов — например, нет свидетельств бесчисленных переходных форм.
Читал книги, которые на слуху, о которых говорят. Солженицына, Оруэлла, Камю и Сартра (не вдохновили), Юваля Ноя Харари («Краткая история человечества»). О последнем должен заметить, что он ловко вплетает в бесчисленное количество научных фактов утверждения ненаучные, фантастические и таким образом запутывает читателя, незаметно продвигает идеи совершенно недоказанные. Например, так он говорит о появлении речи, способности летать, вопросах гендера, не утруждая себя доказательствами.
Недавно во мне проснулся белорус, я прослушал в аудиоформате много книг белорусских писателей и поэтов: Купалы, Бядули, Шамякина, Ожешко, Макаенка, Мележа («Полесская хроника»). В лучших произведениях много печали. Это, кстати, верно и в отношении белорусского нобелевского лауреата Светланы Алексиевич. В ее книгах нет надежды, в лучшем случае — мирная смерть. А где Евангелие? Где радостная весть?
А еще раньше во мне проснулся еврей. Собственно, все мы, верующие, считаем себя детьми Авраама. И я регулярно и с большим интересом читаю и слушаю книги об Израиле, его истории. Можно вспомнить «Исход» Леона Юриса, «Жизнь с Библией» Моше Даяна, «Актуальность Холокоста» Зигмунта Баумана. Читаю просто хорошие книги вне зависимости от жанра и автора. Из прочитанных в последнее время назову книги «Американская трагедия» Драйзера, «Пашковцы» Владимира Степанова, «Бог, брак и семья. Как восстановить библейские основы» Андреаса Кестенбергера, «Мобилизованная нация» Николаса Старгардта. Последняя весьма актуальна в свете нынешней политической ситуации в нашем регионе: параллели можно увидеть на каждой странице. А недавно редакция нашего журнала «Крынiца жыцця» попросила меня послужить редактором перевода толкования на книгу Даниила авторства Даниила Арнольда. Работа настолько увлекла (толкования Библии могут быть очень интересными и практичными!), что решил позже прочитать другие книги этого же автора.
Читаю при любой возможности. Часто в поездках. Во время ожидания в поликлинике. В рюкзаке лежит очередная книга, а в телефоне загружены аудиокниги. Кроме того, стараюсь каждый вечер прочитывать хотя бы главу из очередной книги. А ведь еще нужно время, чтобы после чтения внести заметки в соответствующий файл в компьютере (порой пять-шесть страниц), а потом разнести информацию по тематическим разделам, но это того стоит (читаю с карандашом, ручкой и листочком, отмечаю страницы с нужной информацией, записываю свои соображения). Не боюсь делать пометки и в Библии, хотя сейчас — реже. А в одной из первых моих Библий много подчеркнутых разными цветами слов и предложений, разные пометки и символы на полях.
В настоящее время на очереди (а у меня есть планы: долговременный — на годы, кратковременный — на месяц-другой и ежедневный) толкования на десять заповедей (собираюсь подготовить серию проповедей по декалогу), книга Джеймса Клира Atomic Habits о том, как развивать добрые привычки (зять подарил), книга Джона Леннкса 2084: Artificial Intelligence and the Future of Humanity (в электронном формате, что мне меньше нравится: люблю читать «настоящие» книги), «Какой богач спасется. Жизнеописание Гавриила Ивановича Мазаева» Константина Прохорова.
Мечтаю позже прочитать хорошую толстую книгу по систематическому богословию и пару томов по истории Ф. Шаффа. Вообще, полагаю, с новыми художественными и богословскими книгами лучше не спешить. Пусть пройдет лет десять, докажут свою жизнеспособность, потому что все не прочитаешь. Книг много, а времени мало. Но хорошие книги, как кто-то заметил, — это «сок, выжатый из гроздьев веков». Они вдохновляют, освежают, обновляют духовную жизнь, раскрывают новые горизонты веры, порой бросают нам вызов, а пастору не дают засохнуть, подпитывают его ум и дух. И я готов согласиться с некоторыми мудрецами, которые учили, что небо представляет собой огромную библиотеку, и мы сможем наверстать упущенное на земле. А пока есть время, надо работать в земной библиотеке, чтобы приобрести навыки чтения для жизни будущего века.
Михаил Чернявский, магистр богословия, пастор церкви ЕХБ «Новый Завет» (г. Хабаровск)
Фото предоставлено Михаилом Чернявским
Родился я в нехристианской семье, но именно из родительского дома вынес максимально благоговейное отношение к книге. Сокровища мировой и отечественной классической литературы всегда были на расстоянии вытянутой руки. Отец, военно-морской офицер и радиохимик на преподавательской должности, постоянно пополнял домашнюю библиотеку и читал несколько книг параллельно. А еще приучал пользоваться справочной литературой. Например, скажет что-то вроде: «Что ты смотришь на меня с таким апломбом?» Я переспрашиваю: «А что это значит, пап?» А он говорит: «Вон там на полке энциклопедии и словари, иди и посмотри».
Пожалуй, самая умилительная и бесконечно теплая картина из моего детства тоже связана с книгой. Вечер, в родительской спальне тусклое освещение прикроватных светильников, папа и мама вслух читают рассказы Михаила Зощенко и смеются, а я завороженно и любопытно наблюдаю за их простым и открытым счастьем... Любимые книги моего отрочества — сказки А. М. Волкова и Дж. Свифта, фантастика (в основном рассказы и повести), приключения — прежде всего Жюль Верн. Кстати, впоследствии, в старших классах школы, меня прозвали «читатель».
Однажды бабушка прислала мне по почте из Казахстана «Детскую Библию», красивое стокгольмское издание. Это было чрезвычайно вовремя, потому что к этому моменту в моем сердце возник мощный запрос на духовные темы. Особенно мое сознание будоражили мысли о смерти и загробной жизни. Библейская история активно расставляла мировоззренческие пазлы на свои места и готовила меня к покаянию. Поход в православную церковь меня совершенно не удовлетворил, и вскоре я оказался на каникулах у той самой бабушки, которая, как оказалось, уже год готовилась к крещению в церкви евангельских христиан-баптистов.
Там я впервые услышал проповедь Евангелия и открыл для себя Священное Писание. Вскоре Господь явным образом позвал к Себе, наделил спасительной верой, и в один из вечеров я преклонил колени и примирился с Богом. Поэтому можно с уверенностью сказать, что Книга книг в моей личной истории занимает первичное положение. Хорошо помню жажду чтения Нового Завета, когда бабушка зовет меня на обед, а я не могу оторваться от Деяний Апостолов, потому что мысленно следую за апостолом Павлом.
Чудо заключалось в том, что меня крестили в баптистской церкви в 12-летнем возрасте, ведь эти представители протестантизма крестят только взрослых. А отправляя домой в Комсомольск-на-Амуре снарядили шикарной подборкой литературы, что во многом определило мой будущий путь. Вскоре по возвращении домой мне удалось найти баптистскую общину, где моим первым служением стала выездная библиотека. Среди книг моей ранней юности особое место заняли «Не расточай свои печали» Освальда Смита, «Духовная война» и «Путешествие пилигрима» Джона Беньяна (именно в таком порядке), «Сын Человеческий» Александра Меня и восхитительная работа «О подражании Христу» Фомы Кемпийского.
С тех же самых пор непрестанное умиление вызывает «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное». А началось с того, что поверх школьной программы однажды томик с ним мне протянула моя замечательная учительница по литературе. Неслучайно годы спустя моя первая публикация в богословском журнале «Богомыслие» была посвящена именно этому титану и оплоту старообрядчества. Пожалуй, мои первые богословские воззрения были сформированы прежде всего трудами Павла Рогозина: «Существует ли загробная жизнь?», «Кто же Этот?», «Откуда все это появилось?», «Психея». Кстати, лет семь назад прочел его книгу «Как избежать преждевременной старости» и теперь советую ее всем людям среднего возраста.
В историю ранней Церкви меня бесповоротно влюбил Генрик Сенкевич своим шедевральным романом «Камо грядеши». А из светской художественной литературы в период учебы в техникуме идеально вписались Чингиз Айтматов с его глубоким романом «Плаха» и Оскар Уайльд с его знаменитым «Портретом Дориана Грея». Среди увлекавших меня тогда поэтов прежде всего назвал бы Лермонтова, Пушкина плюс ряд представителей занятной испанской лирики.
И тут случился поворотный момент в моей жизни — поступление в Одесскую богословскую семинарию. О! Это удивительное время открытия новых горизонтов, систематизации и задела на будущее. Из теологических фолиантов прежде всего отмечу книгу Дэвида Боша «Преобразования миссионерства». Старательная и увлеченная работа над этой книгой вывела меня на качественно новый уровень понимания глобального христианства и вселенской церкви. Она способна прокачать усердного читателя сразу в трех направлениях: история Церкви, история доктрины и миссиология.
Незабываемый эффект духовного оживления среди суровых академических штудий привнес Дитрих Бонхеффер, который начался для меня со случайно откопанной в семинарской библиотеке книжицы «Жить вместе». Пожалуй, эффект такого же рода производили тексты Антония Сурожского. Кроме того, в это время я открыл для себя вселенные К. С. Льюиса и Г. К. Честертона, которые с тех пор не перестают для меня расширяться. Клайв Льюис, конечно, рулит.
Потом было возвращение на Дальний Восток, служение в поместной церкви ЕХБ Комсомольска-на-Амуре, начало преподавания в Дальневосточном Библейском колледже (ДВБК), затем переезд в Хабаровск для работы в этом колледже академическим деканом и преподавателем. С годами вывески на учебном заведении менялись (сейчас оно именуется семинарией), но причастность к богословскому образованию не исчезла.
Параллельно с преподаванием заочно получил высшее светское образование на историческом факультете. А затем окончил магистратуру Санкт-Петербургского христианского университета. Все эти годы занимался публицистикой, больше всего моих статей было опубликовано в газете «Мирт» с легкой руки ее главного редактора Романа Леонидовича Носача. Он же стал издателем двух моих книг, вышедших в одноименном издательстве. Первая — сборник статей «Аккумулятор духовного опыта: служение, разномыслие, история». Вторая — магистерская диссертация «Экзорцизм в Ранней Церкви доникейского периода».
На текущий момент последний большой издательский труд для меня был связан с работой над книгой «История евангельских христиан-баптистов Дальнего Востока России в XIX-XX вв.». Это фундаментальная монография, написанная совместно с крупнейшими светскими историками, работающими в данной области исследований. Мой вклад был сравнительно небольшим, львиная его доля относилась к финальной редактуре текста и собственно подготовке к печати. Рецензирование проводилось на уровне Российской академии наук.
Впрочем, вернемся к читательской ипостаси. В свое время число моих любимых поэтов пополнили Блейк, Надсон, Осип Мандельштам, Гамзатов, Асадов и некоторые другие. Долгие годы я вдохновлялся и напитывался публицистикой и книгами И. В. Подберезского, О. С. Колесовой и М. С. Каретниковой.
Среди любимейших художественных романов уже много лет для меня остаются «Ключи Царства» Арчибальда Кронина и «Сцены из жизни Максима Грека» Мицоса Александропулоса. Книжка, из-за которой у нас с женой болели животы от смеха, — это «Сокровенный дневник Адриана Пласса» (имя автора вмонтировано в название). Это просто бомба! Смесь потрясающей сатиры на евангельское христианство изнутри с постепенным переходом к драме. Из отечественных классиков вполне предсказуемо назову Толстого, Чехова и Достоевского. Из произведений последнего отмечу прежде всего «Братьев Карамазовых».
Лучшим пособием по духовному формированию считаю «Прославление дисциплины» Ричарда Фостера, по духовным упражнениям — «Духовные навыки» Далласа Уилларда. Если у вас есть трудности с восприятием Ветхого Завета, возьмите книгу «Библия, которую читал Иисус» Филипа Янси. На уровне популярного богословия следует прочесть «Наслаждение Троицей» Майкла Ривза. Из ветхозаветного второканона ознакомьтесь хотя бы с «Книгой Иисуса, сына Сирахова».
Из авторов-современников, полагаю, без разбора нужно приобретать и читать Тима Келлера. Он для меня начался с апологетического труда «Разум за Бога» и вызвал внутренний восторг на уровне: «Да, это же следующий Льюис!» Например, о супружестве обязательно нужно читать его «Замысел брака». Для переосмысления родительской ответственности весьма полезна работа «От отца к сыну» Франко Нембрини. Всем своим детям, а их у нас с супругой пятеро, я вслух читал и продолжаю читать сказки Виктора Гавриловича Кротова, прежде всего серию про червячка Игнатия, а для тех, кто постарше, — «Волшебный возок».
Если не боитесь бросить вызов своему устоявшемуся образу веры и церковности, найдите «Путь» Шейна Клейборна. В случае поиска личного призвания может помочь книжка-малышка «Дающий мечту» Брюса Уилкинсона. Лучшими биографами считаю Эрика Метаксаса («Мартин Лютер» и «Дитрих Бонхеффер») и Джона Поллока («Апостол», «Моуди», «Жизнь Билли Грэма»). Если вас по той или иной причине все-таки потянет к наследию Серена Кьеркегора, не пройдите мимо «Страха и трепета», чтобы замереть в восторге перед образом Авраама как «рыцаря веры и самоотречения».
Два книжных Эвереста последних лет для меня — «Этика» Д. Бонхеффера и «Божественная комедия» Данте Алигьери. И то и другое — весьма непростое чтиво, серьезная читательская работа с личными заметками, изучением примечаний, комментариев и дополнительной литературы. Но воздается такое усердие сторицей.
Люблю смелые и обзорные исследования, осмысляющие историю и другие сферы, например, в стиле книг Карен Армстронг. Аналогичного фундаментального и вместе с тем слегка провокационного свойства книга Оскара Пфистера «Христианство и страх». Уважаю тексты, с которыми не во всем соглашаешься и ведешь внутренний диалог. Полагаю, следует особо ценить авторов, которые таким образом великолепно стимулируют мыслительную деятельность.
В нашей суровой реальности, в которую весь мир погрузился за последние несколько лет, необходимо читать особые книги: «Неудобное прошлое» Николая Эппле, «Крест Гитлера» Эрвина Люцера, «Сопротивление и покорность» Дитриха Бонхеффера, «Банальность зла» Ханны Арендт, «Презрение и принятие» Мирослава Вольфа.
Позволю себе сделать хотя бы несколько рекомендаций в качестве преподавателя семинарии — а в моем преподавательском активе история Церкви, герменевтика, гомилетика, христианская этика и введение в богословие. Лучшим и фундаментальнейшим трудом по истории Церкви считаю восьмитомник Филипа Шаффа «История христианской церкви» (конечно, не для первого подхода), по литургике — «Поклонение прежде и теперь» Роберта Уэббера. Если изучаете педагогику, начните с «Семи законов учащегося» Брюса Уилкинсона. По этике всего будет недостаточно без Ричарда Хейза и его «Этики Нового Завета».
Кроме всего прочего, уже пять лет я являюсь председателем Хабаровского богословского клуба «Феофил», который объединяет протестантов, православных и католиков. Каждый раз мы берем для очередной нашей встречи актуальную тему и раскрываем ее в перспективе своих теологических традиций. Любая подготовка к нашей уникальной дискуссионной площадке начинается с работы над источниками.
В целом считаю, что одна фундаментальная книга гораздо нужнее и полезнее двадцати попсовых. В качестве примеров можно назвать «Историю современного богословия» Дмитрия Бинцаровского, «Систематическое богословие» Уэйна Грудема, «Жизнь и времена Иисуса Мессии» Альфреда Эдершейма или «Энциклопедию христианской апологетики» Нормана Гайслера.
Составляя план чтения, стараюсь чередовать жанры, направления, дисциплины и авторов, чтобы процесс самообразования шел более сбалансированно. Подбирая книги, постоянно прислушиваюсь к тем, кто в соответствующих областях значительно впереди меня. Собираясь в дорогу, всегда беру одну-две книги дорожного формата. Раскладываю вариантов пять и устраиваю конкурс — кто же на сей раз поедет со мной: Синклер Фергюсон или Сюсаку Эндо, Николай Бердяев или Джордж Оруэлл?
В заключение еще три момента. Во-первых, погружаясь в мир книг, никогда не забывайте, что лишь одна является богодухновенным и непогрешимым Словом Божьим. Во-вторых, будьте осторожны и внимательны с подбором книг для чтения. В этом отношении действует универсальное правило: мы есть то, что мы едим. Духовно-интеллектуальная всеядность — не лучший выбор, а просто его отсутствие. В-третьих, сознательно дисциплинируйте себя: регулярно откладывайте гаджеты и берите в руки достойную книгу. В наши времена это один из важнейших навыков, дабы не отупеть. Не робейте, начинайте с малого. Сегодня.