Это был странный год, прошедшее время которого схватывается двумя метафорами: бега на месте — прагматичного, целенаправленного, позволяющего оставаться в какой-то одной точке, совершенно бессмысленного; и бегства от мира — романтичного, слабо обдуманного, позволяющего примириться с собой и тоже, конечно, совершенно бессмысленного. Гравитация этой метафорической пары, видимо, как-то повлияла на выбор книг, которые читались в этом году, и среди общего списка обнаружилось такое вот скопление: «Человек бегущий» Сергея Медведева, «Правила бегства» Олега Куваева и «Хрустальный горизонт» Райнхольда Месснера. Последняя, если кто не в курсе, написана человеком, который совершил первое одиночное восхождение на Эверест — так что тоже, кажется, вполне про бег и бегство.
Бег и бегство имеют прямое отношение к прошлому — их связь с будущим куда менее очевидна. В этом году вышла потрясающая книга, которая, как мне кажется, гуманизирует наши отношения с собственным прошлым, давая теоретическую возможность отнестись к нему попроще: это «Убийство времени» Фейерабенда. Одну половину своей биографии методологический анархист просто забыл (ну а разве не у всех так?), а вторую скорее выдумал; и — ладно, и хорошо. Отличная книга. А вот, например, у Шамиля Идиатуллина совсем другие отношения с прошлым, он переживает его совсем не так, как Фейерабенд, иначе не стал бы писать свою жестокую реминисценцию — «Город Брежнев», которая как «Пищеблок» Иванова, только другая. Совсем страшно ушел в прошлое Евгений Норин, выпустивший в этом году первый том своей «Чеченской войны», которая почему-то стала для меня книгой года. Норин показывает, что никакого прошлого нет — война никуда не делась, она продолжается, и некоторые понимают это лучше других. Поэтому — и бежать некуда.
Если с прошлым все более-менее понятно (нам его не видать), то иллюзия наличия будущего развенчивается в другой книжке, которую я читаю прямо сейчас — это «Надзорный капитализм» Шошанны Зубофф. Это пространное левацкое исследовательское расследование-манифест можно было сократить в 3-4 раза без какой-либо потери качества, и своим объемом книжка Зубофф бесит, ее слишком много. Когда погружаешься в текст, то понимаешь, что дико бесит еще и нелепый перевод на русский, выполненный, судя по всему, при помощи Гугл-транслейт, что особенно иронично, поскольку именно Гугл, с точки зрения Зубофф, и повинен в распространении надзорного капитализма как такового. Но если на все это закрыть глаза, то окажется, что «Надзорный капитализм» — это без дураков книга года, причем безотносительно существования каких-либо индивидуальных рейтингов: от нее — ее языка, ее стиля, ее драматургии — теперь никуда не деться.
2021 был годом хаотичного чтения, как и все предыдущие, впрочем. Перечитывал стихи Федора Сологуба в синей «Библиотеке поэта» 1979 года выпуска, недоумевая, как все это вообще могло в те годы выйти. М. И. Дикман собрала удивительно мощный том, обильно сочащийся фирменной монотонной сологубовской тоской и заунывными распотекиваниями. Во вступительной статье говорится, что виной тому «революционная атмосфера 1905—1906 гг., захватившая автора», но тут что-то не сходится. Если атмосфера захватила, то откуда эти стенания, от которых стынет кровь?
К своему стыду, биографию Федора Кузьмича я знал недостаточно глубоко. Решил освежить, прочел том Савельевой в ЖЗЛ и уже через него вышел сперва на книгу «Писатель-инспектор» Маргариты Павловой, а затем на том «Неизданный Федор Сологуб» (неистовый, хочется сказать!), вышедшие в «НЛО» в 2007 и 1997 годах соответственно. Собственно, два этих тома говорят о жизни автора максимально полно, настолько, что от некоторых эпизодов хотелось бы и отвернуться. Жизнь Сологуба — неостановимая карусель порки. Сперва его до 30 лет порола мать (ее он называл исключительно в мужском роде — родитель), после смерти матери розги перешли в руки сестры, параллельно Сологуб сам сек своих учеников, хотя как учитель придерживался прогрессивных взглядов, секли Тетерникова городовые и инспекторы, секли его и собственные ученики по велению руководства. Порке во всех видах посвящен малоизвестный сологубовский стихотворный цикл «Из дневника», в котором автор почти в духе В. П. Пидоренко признается: «Иногда мне станет тошно, / Если долго не секут. / Нагрешу тогда нарочно, / Стану дерзок, зол и крут». После этого погружения мне стало грустно, но по-иному, не так, как до этого. Сологуба захотелось и перечитать, и утешить, и вообще — как-то вывести за руку из этой садистической рекурсии.
Из других запомнившихся книг этого года — эпистолярная «Кто-нибудь видел мою девчонку? 100 писем к Сереже» Карины Добротворской, унылый «Доктор Гарин» Сорокина, скроенный наспех и не вычитанный редактором, «Годы с Борисом Пастернаком» Ольги Ивинской, «Старик путешествует» Лимонова — книжка, полная закатного света, размытая, трогательная до невозможности...
Ну а завершился год двумя подарками. Первый из них — роман Романа Михайлова «Дождись лета и посмотри, что будет». Дар автора в том, что он возвращает магию в литературу. Проза эта весьма шизоидна, но не деструктивна, похожая на Крапивина под психоделиками. Михайлов крепко держит своей интонацией — предельно доверительной и доверчивой одновременно, проникающей прямо в сердце, трогающей того, кто готов, чтобы его за эти струны трогали. Нужен ли собственный опыт схождения с ума, чтобы понять персонажей этой удивительной книги? Не уверен. Но если вы попали на авторскую волну, то с вами произойдут удивительные вещи, и не исключено, что в какие-то моменты вы просто начнете размазывать по щекам слезы, как это делал я.
Второй подарок — пока неизданная повесть белорусского драматурга Кости Стешика «Сердце горбуна» — фантасмагорическая нутряная «Матрица», действие которой происходит среди клубней, комьев глины, горбов и горбунов, в полутьме маленьких комнат, в теплом мраке родной земли и, одновременно, здесь и сейчас, за нашими окнами. Очень хочу увидеть эту книгу на бумаге.
В этом году мое чтение было как никогда хаотичным, несистематичным и непоследовательным, поэтому расскажу лишь о самом ярком, о том, что больше всего запомнилось.
Год хочется начать с чего-то если не положительного, то вдохновляющего и внушающего некий оптимизм, поэтому первой книгой года стали «Пять эссе на темы этики» Умберто Эко. Больше всего из этого сборника известно и разошлось на цитаты эссе «Вечный фашизм», это один из важнейших текстов Эко, хотя, конечно, прежде всего мне показалась интересной статья «Осмысляя войну», где перечислены убедительные аргументы в пользу того, что крупномасштабные войны в современном мире практически невозможны (это не исключает всевозможные локальные и «гибридные» конфликты). Экопублициста сложно назвать большим оптимистом, но его весьма трезвый взгляд помогает не утонуть в море медийного шума.
Если продолжать тему войны, то очень запомнилась книга палестинской писательницы Адании Шибли «Незначительная деталь». Я ее прочел перед новым витком обострения арабо-израильского конфликта в мае, так что книга сделала эти события для меня несколько ближе. Шибли в своем тексте соединяет историю, память и современность, использует многие модные литературные приемы, но делает это очень виртуозно. Взгляд на историю, который представлен в этой книге, во многом схож с работами Вальтера Беньямина на тему истории, что интересно, ведь в этой части своей философии он наследует иудейско-мистической традиции.
Также запомнилась классическая книга «Аргонавты западной части Тихого океана» не менее классического Бронислава Малиновского. Помимо содержания впечатлил прежде всего стиль, которым написан этот текст, достаточно простой, но динамичный и ничуть не устаревший. Вводную главу, где описывается методология исследования, вообще хоть сейчас (с некоторыми изменениями) вставляй в любую этнографическую работу, она вполне органично будет там смотреться. Такую удивительную «современность» я не ожидал встретить у столь почтенного автора, что, конечно же, произвело большое впечатление.
Что я читал в 2021 году? Я посмотрел в своем дневнике. В январе я залпом прочел составленную Робертом Гараевым книгу «Слово пацана. Криминальный Татарстан 1970–2010-х» (2021). Впечатлила и полевая работа автора, который расположил к себе самую неразговорчивую среду на свете, и ударная подача материала, как в «Пожалуйста, убей меня» Легса Макнила и Джиллиан Маккейн. В феврале, интересуясь историями продвижения городов, — книжку очерков канадского журналиста и краеведа Роберта Фулфорда «Город по случайности: преображение Торонто» (Fulford, Robert. Accidental city: the transformation of Toronto. Toronto: Macfarlane Walter & Ross, 1995). Сюжет книги прост: еще в середине XX века Торонто был уныл и никому не интересен, но кое-что с собой сделал и превратился в один из лучших городов Земли. В марте — выполненный Дмитрием Колчигиным перевод книги Эрнста Роберта Курциуса «Европейская литература и латинское Средневековье» (2021). Хотя сейчас про это не любят вспоминать, литература невозможна без традиции и правил. Курциус жизненно необходим, например, исследователю советской литературы. Хорошо, что он теперь есть по-русски. В апреле — свежую книгу об экологической истории России (Place and Nature: Essays in Russian Environmental History / Ed. by D. Moon, N. B. Breyfogle, and A. Bekasova. Cambridgeshire: The White Horse Press, 2021) и даже написал на нее рецензию. В мае, укладывая детей спать, — очередную книжку Роальда Даля, на этот раз «Дэнни — чемпион мира», про мальчика и его папу-браконьера. Степень экстравагантности персонажей здесь пониже, чем обычно у Даля, почти реализм, на сегодняшний день — моя любимая книжка этого автора. В июне пытался осилить огромный том «Оттепели» Сергея Чупринина (2020). Замечательный справочник, но я подостыл к нему, когда понял, что события оттепели показаны почти исключительно через призму истории столичного литературного истеблишмента. А ведь оттепель интересна как время небывалой социально-географической экспансии советской литературы, угнездившейся везде — на Сахалине, Кунашире и мысе Рыйкарпий. В июле, развивая эту идею, прочел несколько поэтических антологий шестидесятых, «Сибирь поэтическую» (Кемерово: Кн. изд-во, 1966) и «Антологию сибирской поэзии» (Иркутск: Восточно-Сибирское книжное издательство, 1967). Две трети авторов этих книг как раз были молодежью, литературными неофитами, приехавшими в Сибирь, чтобы сделать ее частью поэтического бума Оттепели. В августе, погрузившись еще дальше в тему советской литературной колонизации, — книгу Галины Антиповой «Маяковский: я еду удивлять! Марш поэта по стране и миру» (2021). Это история литературных турне апостола советской литературы, полезнейшая вещь, но сверстали ее, пытаясь играть с ЛЕФовским книжным дизайном, так, что читать очень трудно. В сентябре — книгу канадского географа Джейми Линтона об изобретении модерной воды (Linton, Jamie. What is water? The history of a modern abstraction. Vancouver: UBC Press, 2010) как единого по своим химическим и физическим свойствам, подвластного подсчетам, управлению и политическим махинациям ресурса. В октябре, когда пришел ковид, — полуразвалившийся «Юг без признаков Севера» Буковски в переводе Виктора Когана (1999). Буковски благодаря Когану спасал в этом ужасном октябре. Умение ловко локализовать чужеземное чувство юмора, искусство, с которым создаются и выдерживаются речевые характеристики персонажей, и за всем этим свой собственный узнаваемый почерк — все это просто невероятная переводческая круть. «Ни весна, ни цветы, ни лето никогда не будут такими». В ноябре — «Очерки поэтики и риторики архитектуры» Александра Степанова (2021). Сотня эссе, посвященных знаменитым сооружениям архитектуры. Сначала автор рассказывает, какое впечатление (предположительно) хотел произвести на людей создавший их архитектор, а потом описывает, как они действительно воспринимаются в ландшафте. Редкая на русском языке книжка о феноменологии пространственного восприятия, не лишенная одного, но существеннейшего недостатка — в ней нет картинок, так что приходилось садиться к монитору, чтобы понять, о чем сейчас идет речь. В декабре — полученные в подарок «Новогодние картинки» Тай Гаоди в переводе М. Беляевой (2021). Книжка из серии «Самое прекрасное в Китае» посвящена китайским новогодним лубкам и состоит из картиночек и экфрасисов такого типа: «На данной картинке изображен сюжет о великом каллиграфе эпохи Восточная Цзинь — Ван Сичжи. Мальчик-слуга моет в реке тушечницу мастера. В верхней части картины надпись: „Мою тушечницу, и рыбы глотают чернила, предвещая успешную сдачу экзаменов“. Аллегорическая зарисовка выражает надежду Ван Сичжи увидеть свое имя в списке успешно выдержавших императорские экзамены». Отличный китайский сувенир, нарадоваться невозможно.
Составляя список прочитанного за год, я с чувством глубокого удовлетворения понял, что самые сильные впечатления за последние двенадцать месяцев на меня произвели книги старые или как минимум не входящие в списки новинок. 2021-й прошел под знаком восполнения пробелов в образовании и закрытия гештальтов.
Из нехудожественной литературы не могу не отметить классическую работу Наума Берковского «Романтизм в Германии», которую я впервые прочел еще будучи студентом первого курса бакалавриата, довольно прилично запомнил на уровне фактов и даже отдельных фраз, но, кажется, совершенно тогда не понял. Александр Генис абсолютно верно назвал работу Берковского «гуманитарной утопией»: с такой любовью к эпохе — и требовательностью, на которую способна только настоящая любовь, — написана эта классическая монография.
В пандан к «Романтизму в Германии» хочется назвать биографию Фридриха Шиллера за авторством Рюдигера Сафрански, случайно подвернувшуюся мне где-то в марте-апреле. Шиллер и романтики открыто враждовали, так что книжка Сафрански дает прекрасную возможность посмотреть на события рубежа XVIII-XIX веков с другой стороны: Берковский, например, рисует довольно идиллический образ писательницы Каролины Шлегель — Шиллер же называл ее не иначе как «госпожа Люцифер». Жизнеописание автора «Разбойников» — вообще лучшее из того, что я читал у Сафрански. Гёте жил слишком долго, чтобы книга о нем могла оставить цельное впечатление, биографию Хайдеггера лучше не писать еще лет сто пятьдесят, а любые размышления о Ницше неизбежно превращаются в его апологию или осуждение. Прочно забытый в последние полвека Шиллер с его короткой, но невероятно насыщенной жизнью, напротив, представляет отличный материал для исследователя. С одной стороны, не получится растечься мыслью по древу, а с другой, всегда есть простор для экскурсов в историю философии и литературы — коронного номера Сафрански.
Ничуть не меньше понравились «Месмеризм» и «Великое кошачье побоище» Роберта Дарнтона — очень стыдно в этом признаваться, но раньше мне всемирно известного американского культуролога читать не доводилось. Всем гуманитариям стоит поучиться у Дарнтона умению упаковывать максимум информации в квадратный сантиметр страницы и обходиться без излишнего теоретизирования. Очень компактные, без единой капли «воды» написанные и, что особенно ценно, просто чрезвычайно увлекательные исследования.
Весь июль я провел с романом Нила Стивенсона «Ртуть», а весь август с десятитомником комиксов Нила Геймана «Песочный человек». Геймана я не люблю, но слишком много людей в моем окружении утверждали, что «Сэндмен» не похож на остальные его сочинения, скучные и механически составленные из всего, что автор когда-то прочитал и послушал. Это действительно так, комиксы про повелителя страны снов, несмотря на буквально тысячи отсылок к мировой культуре, не оставляют впечатления пересказанной энциклопедии «Британника» — в них есть настоящая трагедия и боль.
Про «Ртуть» Стивенсона я мог бы, наверное, написать пару авторских листов примерно в таком духе: «тысячестраничная эпопея о становлении научного метода и Нового времени в целом», «лучший плутовской роман XXI века», «самая трогательная биография Исаака Ньютона (а заодно Готтфрида Лейбница, Вильгельма Оранского и, скажем, Яна Собеского)», «фейерверк шуток, блестящих сцен и по-настоящему умных диалогов» — в общем, лучше не начинать. Скажу проще: если что и примиряет меня с наступающим 2022 годом, так это наличие у «Ртути» двух столь же огромных и, хочется верить, столь же прекрасных продолжений.
В этом году, как и в прошлом, я по долгу службы много читал советской литературной критики 1930-х годов. Занятие это увлекательное, но утомительное — после целого дня, проведенного за стопкой «Литературного критика» или «Интернациональной литературы», становится дурно. Я заметил, что авторы того времени совершенно не экономили бумагу и не стеснялись повторять одну и ту же мысль по несколько раз, из-за чего статьи нередко разрастались до совсем неприличных размеров. Возможно, они полагали, что измученного читателя легче убедить в своей правоте — в этом я пока и не разобрался.
Не стремился к лаконичности и Георг Лукач, занимающий в моем сердце особое место. В этом году я в очередной раз перечитал его статьи о писателях-реалистах XIX века, написанные в Москве в 1930-е годы, и, кажется, понял в них чуть больше.
Кстати о реализме. К концу года я наконец добрался до сборника «Русский реализм XIX века», вышедшего в «Новом литературном обозрении». Дочитал примерно до середины, пока что очень нравится. Если слово «реализм» ассоциируется у вас с чем-то скучным (вроде школьных уроков литературы), то настоятельно советую обратить внимание на эту книгу.
В этом году я устал читать книги в pdf-файлах и стал чаще пользоваться услугами библиотеки. Так мне в руки попал роман Ильи Эренбурга «Жизнь и гибель Николая Курбова» о молодом чекисте и революционном насилии. Замечу, что эта книга понравилась мне даже больше, чем знаменитый «Хулио Хуренито».
Еще одно знаменательное событие — мой товарищ (Гриша, привет!) по случаю переезда из старой квартиры решил раздать свой огромный книжный шкаф. Я набрал советской литературоведческой классики (Жирмунский, Шкловский и проч.) и прихватил маленький сборник рассказов Вирджинии Вульф, который сопровождал меня в поездках в метро.
Современной прозы в этом году я читал мало, к сожалению. Из того, что все-таки дошло до меня, выделю книгу Адании Шибли «Незначительная деталь», переведенную издательством No Kidding Press. (Я немного писал об этой книге для «Горького».) Перед самым Новым годом приобрел «Дождись лета и посмотри, что будет» Романа Михайлова, но пока не распаковал.