5 книг о том, как научиться читать запахи
Думаю, многие из вас хотя бы раз в жизни обнаруживали себя в такой ситуации: запах из прошлого, с которым вы случайно сталкиваетесь после долгого перерыва, внезапно, бесконтрольно, но очень явственно «переносит» вас в ситуацию из детства-отрочества-юности. Йодистый запах, который бросается в нос, как только прилетаешь в курортный город и спускаешься по трапу самолета. Парфюм, удивительно напоминающий папин, засевший на прокуренном воротнике старой мужской рубашки. Достоверный аромат (мы ошибочно привыкли называть это вкусом) вишневого варенья, похожего на то, что варила ваша бабушка летом на даче. У каждого будет что-то свое.
Эти ольфакторные триггеры часто, хоть и не вполне научно называют эффектом Пруста — эта ситуация колоритно описана в романе «По направлению к Свану». Во франкофонной среде и сейчас запросто можно услышать вопрос «Ce quoi ton madeleine de Proust?», иными словами «У тебя есть какой-то такой аромат, который провоцирует внезапную активацию гиппокампа, как мадленка с липовым чаем для героя Марселя Пруста?». Нередко интерес к запахам начинается с таких вот бытовых сенсорных открытий.
Не сказать чтобы у ольфакторной сферы есть свой богатый словарь, поэтому ей нередко приходится заимствовать лексику из других искусств — музыки, живописи, литературы. Но в той же Франции умеют говорить об ароматах более уверенно, чем в России, где парфюмерия — как мода и кулинария — развивается своими особыми темпами. Хорошие новости: чтобы начать ориентироваться в сфере душистого, не надо быть потомственным парфюмером из Грасса (некогда мировая парфюмерная столица на юге Франции) или иметь особенный нос, различающий с рождения сотни ароматических профилей. Так не бывает, это на 100% приобретаемый навык. Если вас тянет к флаконам, первое, что стоит сделать, — выработать привычку называть и описывать словами свои обонятельные впечатления. Предлагаю воспринимать запахи как еще один язык, а парфюмы — как текст, и постепенно учиться их читать. Вы удивитесь, когда осознаете, как сильно себя обкрадывали сенсорным невниманием. Книги из списка помогут вам на старте — жаль только, что на русском их преступно мало.
Коллективная монография «Ароматы и запахи в культуре» — один из базовых трудов по теме, доступных на русском языке. Наверное, это первое исследование, с которого началось мое знакомство с ольфакторным миром, и, хотя сейчас я вижу в этой книге определенные недостатки, все-таки порекомендую включить ее в читательский стартер-пак. Авторы смотрят на тему с ракурса разных гуманитарных дисциплин: философии, антропологии, истории, литературоведения. Пролистав оба тома, вы поймете, что именно во вселенной запахов привлекает вас больше всего: репутация ароматов в разных культурах, истории конкретных парфюмеров и брендов, проблемы телесности и физиологического восприятия запахов, аромат как литературно-художественная метафора.
Антология предлагает ознакомиться с выдержками из переводов значительных зарубежных ольфакторных исследователей, например, Алена Корбена («Миазм и нарцисс» — одна из классических работ по теме), литераторов, известных своей любовью к запахам, вроде Гюисманса («Наоборот»), философов — Канта и Локка.
Отдельного внимания заслуживает часть «Запахи в русской культуре». Симптоматично, что здесь даже на уровне оглавления преобладают понятия «смерть», «тлетворный дух», а также рассуждения о земле родной и земле чужой. В статьях анализируется русская ольфакторная коммуникация, исторически осложненная многолетним подавлением этой темы как излишне легкомысленной и буржуазной. И все же не будем забывать о бунинских «Антоновских яблоках» и о том, что именно в нашем языке слова «духи» и «дух» однокоренные.
«Большая парфюмерная энциклопедия» — вишенка на торте из инфопродуктов французского издательства Nez (фр. нос). Коллектив исследователей два раза в год (начиная с 2017-го) выпускал одноименный журнал, посвященный душистой антропологии. Каждый выпуск рассматривал ольфакторную тему под специфическим углом: искусство, гендер, путешествия, смерть и т. д. Там вы увидите полную генеалогию ароматического профиля «Chanel №5» в виде инфографики на целый разворот, анализ ольфакторного ландшафта парижского метро и химический разбор запаха крови. Кроме прочего, альманах Nez — мечта любого дизайнера, иллюстратора, инфографиста, специалиста по полиграфии.
Книга Le grand livre du parfum из всего пахучего универсума концентрируется именно на парфюмерии. Это надежная база для всех, кто хочет разбираться или думает, что уже разбирается в том, как устроена индустрия. Книгу открывает предисловие от Жан-Клода Эллена, одного из самых известных парфюмеров современности, еще недавно главного «носа» дома Hermès, человека, обладающего безупречным вкусом и легким языком. Поэтому здесь я позволю себе расширить рекомендацию еще тремя подпунктами. В короткой и четко структурированной книжице авторства самого Эллена Perfume. The Alchemy of Scent парфюмер размышляет о классификации ароматов, делится секретами мастерства и остроумно предлагает читать слово «sentiment» (англ. «чувство») как «scent-I-meant» (англ. запах-который-я-имел-в-виду). Если вас интересует путь не большого «индустриального» парфюмера, а нишевого и «нашего» — полистайте книгу русского ольфакторного художника Анны Зворыкиной «От гвоздики до сандала». Анна в своем творчестве использует только натуральные ингредиенты (NB! натуральность в парфюмерии — не оценочное понятие, это ни хорошо ни плохо, просто такой жанр), а в книге и блоге нескучно рефлексирует на тему создания и восприятия ароматов. Немало интересных инсайтов готовит и The Secret of Scent знаменитого парфюмерного критика Луки Турина.
Но — вернемся к французской энциклопедии. В ней 10 частей, и первые три посвящены общим темам, таким как система обоняния, краткая история парфюмерии, типология основных ингредиентов. В последующих семи главах внимание сфокусировано на изнанке парфюмерной индустрии: кто и как придумывает ароматы, кто и как их продает, какие есть профессии в этой сфере, где эти специалисты учатся, какие фазы проходит парфюм от идеи до полки магазина.
Книга также доступна на английском языке под заголовком The Big Book of Perfume.
Ждать появления издания на русском языке я бы не стала в стране, где парфюмерной индустрии в принципе нет (но есть талантливые независимые авторы).
На русском языке у издательства «Азбука» в прошлом году вышла книга «Обоняние. Увлекательное погружение в науку о запахах» Паоло Пелоси. Если вам интересен физиологический и химический аспект, эта работа ответит на многие вопросы. В случае, если вы испытываете любопытство к гуманитарным дисциплинам в той же мере, что и к естественно-научным, и если вы любитель жанра «cool stories» и разоблачения мифов и предубеждений, я советую достать книгу американского исследователя запахов Эвери Гилберта.
Из нее вы узнаете, как работает газовая хроматография и масс-спектрометрия, а также станете свидетелем феерической расстановки точек над мадленками Пруста. Сенсорный физиолог (как он сам себя называет) Гилберт стал одним из первых, кто раскопал и описал невероятную историю первых «пахучих» киносеансов в Америке 1960-х и причины провала этой инициативы.
На примере истории американской писательницы и активистки Хелен Келлер (вы можете знать ее по популярной пьесе или спектаклю «Сотворившая чудо»), которая после скарлатины в раннем детстве потеряла зрение и слух, Гилберт объясняет, почему, вопреки стереотипам, слабовидящие люди не обладают лучшим обонянием априори. Младенцы пахнут сладко? Да. Можно ли понять по запаху род занятий собеседника? Да. По воспоминаниям самой Келлер, она вовсе не обладала экстаординарным нюхом с рождения, для нее это стало способом вынужденной адаптации. Потеряв зрение, она сделала нос своим инструментом познания мира. Компенсаторно развитое обоняние у слабовидящих — не данность, а приобретенный навык, вам так же достаточно просто завести привычку облекать в слова свои обонятельные впечатления.
В своей книге Гилберт, который в разное время участвовал в создании коммерческих ароматов от парфюмов до отдушки наполнителя кошачьего туалета, собрал множество нетривиальных фактов и исторических анекдотов на тему обоняния. Если вы интересуетесь запахом как феноменом, не загоняйте себя в рамки парфюмерии — пахнет все: пахнет еда, пахнет город, пахнут ситуации (свадьбы, похороны, театры, больницы и даже самые стерильные офисные опенспейсы).
Одна из проблем ольфакторных исследований в исторической перспективе (и вместе с тем причина, по которой запахами так прельщаются поэты) состоит в том, что запахи по природе своей эфемерны, неуловимы. Да, допустим, мы знаем, какие смолы и травы использовали древние египтяне при бальзамировании мертвецов и что из санитарных соображений в свой «клюв» закладывали чумные доктора в Средние века, но едва ли мы сможем достоверно воссоздать ольфакторный пейзаж той или иной эпохи в совокупности.
Джонатан Рейнарц занимается историей и социальными исследованиями в сфере медицины. В этой книге он смотрит на запахи как на культурный феномен и лично мне этот подход кажется самым привлекательным. В разных главах ароматы подаются через призму различных сфер человеческой жизни: религии, торговли, расы, гендера, класса, антропологии города. Начиная с Древнего мира, когда буквально через дым (от лат. «per fumum» — «через дым») люди общались со своими богами, и заканчивая литературными утопиями (например, «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли), которые рисуют нам мир будущего пугающе стерильным и напрочь лишенным запахов.
Этого исследования, по моему разумению, не хватает на русском языке, а русскоязычный читатель, судя по всему, такое любит. Вышедшая в 2020 году в издательстве НЛО книга «Цивилизация запахов» Пьера Мюшембле (см. рецензию «Горького» — Прим. ред.) идет по тем же стопам, но, увы, ограничивается, ольфакторной историей Франции XVII–XIX веков — что любопытно, но довольно специфично и не дает общей картины. Так что, если вы издатель, напишите мне, и я с удовольствием сделаю перевод книги Рейнарца.
Огромный пласт ольфакторных исследований — от монографий до блогов — посвящен запахам как приметам роскоши, гедонизма, высокой моды и утонченного вкуса, но не меньший научный интерес представляют запахи как проявление телесного. Телесность слабо подлежит контролю и далеко не всегда так благоуханна, как рукотворная парфюмерия.
Исследователей, работающих в данном направлении, интересуют запахи как предвестники болезней, как следствия дурной гигиены, запахи как источник стыда за тело и за социальное происхождение. Один из пионеров мысли здесь — французский историк Ален Корбен, выпустивший в 1980-х монографию «Миазм и нарцисс», ставшую классикой жанра. С переведенным на русский язык отрывком из его труда можно ознакомиться в хрестоматии «Ароматы и запахи в культуре», упомянутой выше.
Вопрос интерпретации зловония на протяжении всей истории человечества находился где-то на стыке эстетики и этики (в первую очередь — медицинской). В русскоязычном сегменте этим сюжетом сегодня занимается историк и антрополог Мария Пироговская. Ее книга «Миазмы, симптомы, улики» исследует запахи «между медициной и моралью в русской культуре второй половины XIX века» (читайте наше интервью с автором. — Прим. ред.).
В России впервые заинтересовались ольфакторными границами под влиянием прозападной политики Петра I. Далее нормы менялись сообразно сословным изменениям, и только ко второй половине XIX века на фоне растущего интереса к теме личной и общественной гигиены эти правила стали более распространенными и едиными для широкого круга граждан. В 1860-е на фоне социально-политических катаклизмов в российском обществе начинаются дискуссии по множеству вопросов — от санитарно-эпидемиологических норм до женских прав. Весьма любопытными кажутся размышления автора относительно феминизации чувствительности. Возможно, попытки контроля над женским здоровьем были своеобразной патриархальной реакцией на растущую женскую эмансипацию. Работа Пироговской отличается от многих сборников исторических анекдотов и медицинских курьезов скрупулезным научным подходом и обширными сносками.
Исследовательница рассматривает среду обитания в духе Бурдье — как социальный габитус, а запах — как один из его регуляторов. «Плохие» и «хорошие» запахи не просто маркируют пространства, но и в большой степени определяют отношения между их обитателями, создавая незримую границу между человеком и окружающим миром.