5 книг о том, что такое мученичество
Вплоть до конца прошлого века исследования мученичества были связаны почти исключительно с ранним христианством и церковной историей. Если о загадочной «великой субботе» в «Мученичестве Поликарпа» написаны целые библиотеки, то религиозным войнам XVI–XVII веков, подарившим множество мучеников равно католикам и протестантам, внимания уделялось уже меньше, а исламу, сикхизму или тем паче маргинальным феноменам — и того меньше. Само понятие мученичества сильно зависело от христианских концепций и ассоциировалось со страданием и возвышенной жертвой за веру. Однако в последнее время эта область исследований начала быстро расширяться за счет других религий, новых аналитических перспектив — как связаны мученичество и терроризм, самоубийство, тело, сексуальность и так далее — и обращения к феноменам мученичества без строгой конфессиональной привязки, например, идеологиям национальных или социально-реформаторских движений.
Предложенная далее подборка откровенно «партизанская» в том смысле, что отражает именно те подходы к изучению мученичества и конкретные идеи, которые лично я полагаю верными и прогрессивными. В частности, это релятивизм и конструктивизм (мученичество — не событие, а нарратив, интерпретация чьей-либо смерти заинтересованными лицами), акцент на активной составляющей мученичества (его способности легитимировать реальную социально-политическую борьбу и насилие) и, наконец, интерес к «секулярному» мученичеству XVIII–XXI веков, сыгравшему важнейшую роль в образовании современных наций-государств, освобождении рабов в США или успешной борьбе за права женщин и черных.
«Когда кого-то убивают, — пишет Даниэль Боярин, — то это событие. Мученичество же — это литературная форма, жанр». Основная идея автора заключается в том, что именно этот жанр, то есть истории, которые люди рассказывали о страданиях или насильственной смерти своих единоверцев, сыграли одну из ключевых ролей в размежевании христианства с иудаизмом. Обычная точка зрения на их отношения такова, что после разрушения римлянами Второго храма в 70 году н. э. они окончательно обособились и превратились в две соперничающие общины. Этому устаревшему взгляду автор противопоставляет «волновую теорию», согласно которой кристаллизация двух религий проходила гораздо труднее и дольше: регулярные впадания раввинов в ересь минейства, смутная тяга евреев к лечению именем Иешуа или ругань с обеих сторон в том смысле, что «они лжецы, и хватит с ними общаться», хорошо показывают, сколь тесен был между ними контакт и всеобъемлющи связи. Именно отношение к страданию, гибели, исповеданию веры и способы реагирования на государственные репрессии во многом и послужили их разграничению.
Строго говоря, книга Майкла Гэддиса не только о мученичестве, а о всей полноте дискурсов и практик религиозного насилия в Поздней Античности, начиная от «Великого гонения» Диоклетиана рубежа III–IV веков и заканчивая монофизитскими спорами и Халкидонским собором 451-го. Автор помещает мученичество в контекст всего того насилия, с которым имели дело верующие: это репрессии со стороны государства против всех христиан, потом репрессии христианских императоров против «еретиков» или неприятных им «ортодоксов», вражда между различными христианскими группами. Ценность книги заключается именно в концептуализации связи пассивного и активного насилия, страдания — и жестокости донатистских циркумцеллионов, а это такие священные робингуды, которые опирались на авторитет мучеников и сами готовились ими стать. Автор выделяет два режима насилия, «экстремистский» и «центристский», из которых первый соответствует кризисным дискурсам жертвенности, а второй — институциональному государственному или же церковному насилию. Это деление превосходно объясняет и всю дальнейшую историю мученичества.
Очень аккуратная и совершенно исчерпывающая для неспециалиста работа об эволюции концептов джихада и шахады — условно, того же «мученичества» — в исламе. Ее основную канву составляет история о том, как оба этих понятия стали неразрывно связаны со всякого рода милитантностью и войной, хотя изначально их смысл мог быть намного шире: некоторые ранние комментаторы, например, считали шахидами тех, кто упал с лошади, был задавлен упавшей стеной, умер от желудочных болезней или чумы, утонул или попросту тихо скончался в постели, «пройдя жизнь стезей Божьей». Аналогично не только войну могло означать и понятие джихада, то есть буквально «усилия» — отсюда известный хадис о «малом» и «великом» дхихаде, где духовная борьба ставится выше политической. Хотя после многих веков обсуждений и споров мы получили то, что имеем, эти альтернативные концепции джихада и шахады все еще часто напоминают о себе как в чисто конфессиональной, так и в академической рефлексии.
Потрясающий сборник статей, существенно расширяющий понимание мученичества сразу по двум направлениям. Во-первых, по тематическому охвату: здесь есть статьи про христианство II века, исламскую мысль вплоть до XX, тюдоровскую Англию, Французскую революцию 1789-го, фениев в Ирландии, современных джихадистов и даже репрезентацию мученичества в кино. Представленный в них анализ, с одной стороны, обнаруживает, сколь ограниченно наше представление о мученичестве в раннехристианском смысле, с другой же — показывает, как трудно в этом вопросе разделить религиозное и секулярное, не говоря уже о вездесущем «социально-политическом». Во-вторых, само название этой работы отсылает к милитантному измерению мученичества — связи между жертвенностью, войной и реальным насилием, которую эксплуатируют как религиозные террористы и революционеры, так и привычные нам «традиционные» религии. В целом мне кажется, что этот сборник — лучшее, что случалось с исследованиями мученичества за последние двадцать лет.
Книга Эйяла Навеха — лучшее и наиболее полное на сегодняшний день исследование культуры мученичества в Америке от жертвенной идеологии аболиционистов-квакеров и кровавого демарша Джона Брауна до традиции президентов-мучеников (прежде всего Линкольна, Гарфилда и Мак-Кинли), перипетий рабочего движения и убийства Мартина Лютера Кинга. Помимо того, что все это — вещи более или менее малоизвестные, достоинство книги заключается в рассмотрении мученичества как проекта, который может быть удачным, а может и провалиться. Почему из всех убитых президентов Линкольн стал всенародным любимцем, два его последователя уже менее популярны, а вот «мученичество» Вудро Вильсона, который тяжело болел и умер после изнурительного турне по стране, так и осталось сомнительной заявкой? Почему эту идеологию так и не смогли развить ни профсоюзы, ни анархисты? В работах по мученичеству подобная постановка вопроса, возможная только в условиях относительно узкого культурного поля — редкий гость, но ее перенесение в другие контексты могло бы прояснить очень многое и, главное, много где.