5 книг о том, чем занимаются этнографы труда
Этнографию труда от социологии труда отличает в первую очередь методология: этнография — это исследовательская практика, которая основывается на продолжительном включенном наблюдении. Исследователь проводит в поле как минимум 9–12 месяцев, чтобы освоить незаметные наблюдателю неформальные практики и собрать огромный объем нарративных данных с помощью постоянного заполнения полевых дневников. Из-за продолжительности наблюдения здесь чрезвычайно важны этические вопросы: как это наблюдение вести, как пользоваться полученными данными и т. п. Для социологии такие объемы, сроки, щепетильность обычно не нужны.
Также в социологических исследованиях труда редко уделяется столь же пристальное внимание позиции исследователя, его саморефлексии, погружению в поле. Это понятно, ведь для того, чтобы провести этнографическое исследование, человек должен стать сотрудником того или иного предприятия, компании. Чем выше квалифицирована позиция, тем меньше шансов исследователю с улицы на нее устроиться. Поэтому часто этнография труда сильно сцеплена с биографией этнографа — этот микс личных интенций и исследовательского опыта часто делает книги любопытными в том числе и с публицистической точки зрения.
В книгах, о которых я расскажу, ярко выражены два момента: рефлексия о вопросах методологии и сцепка личного и исследовательского.
Мириам Глюксманн одной из первых исследовала женский труд на конвейерном производстве. Она пишет не только о таких важных темах, как солидарность в женском коллективе, труде женщин-мигрантов, но и про сам способ исследования заводских реалий.
В случае Глюксманн важно, что она пошла на завод как активистка. Ей двигал политический мотив — желание ответить на вопрос, почему в феминистское движение не удается привлечь женщин рабочего класса. Из активистского интереса вырос замечательный этнографический труд. Но первое издание 1982 года Глюксманн выпустила под псевдонимом Рут Кавендиш — ей было очень трудно отделить себя от поля неформальных отношений, в которые она была погружена и которые она вынесла на всеобщее обозрение. В книге широко обсуждаются этические вопросы, касающиеся в том числе скрытого включенного наблюдения. Глюксманн-Кавендиш даже говорит, что, если бы тогда в университетах существовали такие этические комитеты, как сегодня, ее текст бы остался в столе.
Эта классическая книга уникальна не только в этнографии труда, но и в общественных науках вот по какой причине: в конце 1970-х аспирант Чикагского университет Майкл Буравой выбрал в качестве объекта исследования предприятие недалеко от Чикаго и устроился туда работать. Параллельно Буровой читал 540-страничную диссертацию Дональда Роя, которую тот писал в 1940-е годы, и чем больше он работал и читал, тем больше убеждался в том, что они с Роем изучают один и тот же завод. Так и оказалось: в руки Буравого попал мощнейший инструмент для сравнительного анализа.
Важный и, безусловно, новаторский вопрос, которым задается Буровой, обратен вопросу, которым задаются менеджеры. Менеджеры спрашивают: «Почему рабочие работают не слишком усердно?» Буравой, напротив, интересуется, почему рабочие слишком усердно работают, проводят в цеху времени больше, чем требуется. Ответ, который находит исследователь, лежит в плоскости неформальных отношений, влияющих на лояльность, солидарность, организацию труда и т. п. Описанию исследовательского процесса уделена значительная часть книги.
Мне кажется, книга с примерным названием «Преступник на неполный рабочий день. Этнография мошенничества и воровства» разошлась бы на русском стремительно. Жаль, что она пока не переведена. Джейсон Диттон пишет о том, как в середине 1970-х подрабатывал в сети британских пекарен и обнаружил, что сотрудники обсчитывают клиентов. Он решил это исследовать, сначала вел скрытое включенное наблюдение, потом открывался и брал интервью. Так он выяснил, что речь идет не о пороке отдельного продавца, а о неформальной практике, которая особым образом встраивается в систему, выстроенную владельцем сети. Это одна из первых работ, которая показывает, что девиантное поведение на рабочем месте может быть системной ошибкой организации труда на предприятии.
Книга увлекательно написана, и в ней замечательно раскрыт сам процесс исследования: Диттон рассказывает, как собирал данные, как делал заметки на салфетках и туалетной бумаге и т. д. Мало кто описывал исследовательский процесс столь же откровенно.
И до, и после Андрея Алексеева в России были ученые, которые шли работать на завод, но никто не провел там 8 лет, ведя параллельно этнографический дневник. Читать то, что получилось, достаточно сложно. Но это важная работа, поскольку в России нет других исследований, написанных в традиции этнографии труда, кроме книги Алексеева. Она интересна и с точки зрения сплетения работы и биографии: он пишет не только про Ленполиграфмаш, где провел с 1980-го по 1988 год, но и про вещи, нередкие для жизни питерского интеллектуала того времени. Например, про милицейские обыски.
Не стоит ждать от четырех томов Алексеева важных аналитических заключений, они ценны тем, что автор использует в тексте большие отрывки из своих полевых дневников и писем тех лет, рассказывая о повседневной жизни цеха с точки зрения рабочего-исследователя. Это безумно интересно. Также Алексеев много размышляет о видах включенного наблюдения (он разделял наблюдающее участие и участвующее наблюдение) и о многих других важных с методологической точки зрения вещах. А еще эта книга позволяет понять, в какой точке находилась передовая советская социологическая мысль в 1980-е и почему это не сильно вязалось с повесткой западных коллег.
Я включила свою книгу в этот список потому, что она дает представление русскоязычному читателю о том, как устроено этнографическое исследование труда в современной России. Мое исследование проводилось на подмосковной конфетной фабрике (читайте нашу рецензию. — Прим. ред.). Я проработала там год.
Мне бы хотелось, чтобы «Сбои и поломки» читали как пособие те, кто планирует провести похожее исследование, чтобы книга помогла понять и оценить риски и т. п. Но в целом книга адресована широкой публике, и я буду считать ее удавшейся, если читатели-неспециалисты будут с большим пониманием относиться к работе социологов и этнографов, ведь обычно люди достаточно расплывчато представляют, как эта работа устроена.