Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Иван Курилла. Американцы и все остальные. Истоки и смысл внешней политики США. М.: Альпина Паблишер, 2024. Содержание
Замечательный американист, специалист по публичной истории и автор «Горького» Иван Курилла отмечает сегодня день рождения, с чем его и поздравляем. Также поздравляем всех нас с выходом его книги о том, «как американцы воображали себя на протяжении истории своей страны, как другие народы воображали себе Америку и как это воображение влияло на внешнюю политику Соединенных Штатов и на место, которое они занимали в мире».
Сжато, на 270 страницах, Курилла представляет американскую историю как национальные экзерсисы по напряженному вглядыванию в зеркало в попытке ответить, что значит «мы» в первой строчке конституции «Мы, народ Соединенных Штатов...»). По замечанию автора, ответы очень редко совпадали с тем, что думали о жителях Нового света обитатели окружающих стран. Главная коллизия не удивит фрейдистов: в зеркале неизменно, всю историю присутствовал Другой, и отношение к нему (в широком смысле слова «просветительское») всегда служило продолжением внутреннего американского конфликта. Этот конфликт — сущностная черта общества Штатов с момента его возникновения: коренные жители — мигранты, цветные — белые, протестанты — католики, мужчины — женщины и т. д. На эту бинарность накладывается американский миф об исключительности — не в версии Обамы «все нации уникальны по-своему», а в духе «абсолютной исключительности», если угодно, дугинщины на звездно-полосатый лад: что получается, несложно представить.
Несмотря на скромный размер, повествование насыщено фактурой и легко читается, о чем знает каждый, кто знаком с предыдущей книгой автора, «Битвой за прошлое». Злободневность издания не нужно аргументировать: порождения национального воображения, похожие на американских монстров и связанные с ними, без устали теребят нам с вами, читатели, гортань.
«Для американских инженеров и государственных деятелей постройка железных дорог и проведение телеграфных линий за пределами собственно Соединенных Штатов были больше чем коммерческими проектами. По мнению современного американского историка, это были „попытки завоевать мир с помощью возникавших технологий транспорта и связи — связать (span) континенты рельсами и океаны проводом“. С помощью быстро растущей промышленности американцы развернули собственную глобальную „цивилизаторскую“ миссию: теперь, помимо христианства, они могли принести в любые земли чудеса техники, удивить туземцев и „цивилизовать“ их, что стало означать обучение пользованию американскими технологиями».
Алексей Скалдин. Странствия и приключения Никодима Старшего. СПб.: Нестор-История, 2024. Содержание
Этот мало кому известный роман практически забытого Алексея Скалдина справедливо считается последним большим опытом русского символизма в прозе. При жизни автора «Странствия и приключения Никодима Старшего» прошли незамеченными — не из-за своих художественных качеств (несомненно, высоких), а из-за того, что на дворе стоял 1917 год, — и всем было не до того.
Те же, кто все-таки нашел время в своем расписании, книгу эту сравнивали то с Гофманом, то с «Серебряным голубем» Андрея Белого. Сам писатель, если верить Льву Гумилевскому, так определял место своего романа в литературе: «В „Странствиях и приключениях Никодима Старшего“ он просто рассказывал один свой глупый сон. Сон приснился инспектору страхового общества и сделал его писателем». Если эта характеристика показалась вам обэриутской, то показалась правильно: Скалдин близко общался как минимум с Хармсом («а Заболоцкий ехал в колымаге / на брюхе лежа / а над медведем Скалдиным / летел орел по имени Сережа»).
Алексей Скалдин прожил 53 года и погиб в Карагандинском исправительно-трудовом лагере в годы войны. Наследие его почти все уничтожено: во время последнего ареста у него изъяли двадцать тюков с рукописями и корреспонденцией, среди которых были пять романов и три большие повести.
Об их содержании остается только догадываться, а пока что к читателю, вопреки всему, возвращается раннее произведение Скалдина, которое в лучшем из миров стало бы частью русского модернистского канона.
«— А если я бес? — вопросительно ответил собеседник.
— Ты бес? Прислужник Сатаны? — рассмеялся Никодим.
— Ну да, бес. Чего же тут смешного? А Сатана здесь ни при чем. Разве бес не может существовать сам по себе, без Сатаны?
— Конечно, не может.
— Много ты знаешь! А я вот существую.
— Хорошо! Существуй себе без Сатаны».
Валентин Коровин. Жизнь и литературная судьба Ивана Крылова. М.: Литфакт, 2024. Содержание
У многих ли потянутся руки к новой чудовищно объемной биографии дедушки Крылова? У кого-нибудь из редакторов «Горького» — запросто могут, что, собственно, они (руки) и сделали. Устремление вполне естественное, поскольку о крупных фигурах допушкинской литературы мы знаем, как правило, очень мало, точнее почти ничего, поэтому 666 с небольшим страниц биографии великого русского баснописца кажутся вполне привлекательным чтением. Действительно, не мог ведь прославленный классик только сочинять басни, обедать и отдыхать на кушетке: в его жизни, как в капле борща, должно было отразиться переломное время со всевозможными исканиями, дискуссиями и, не побоимся этого слова, борьбой, и все это в книжке безусловно присутствует, однако жгучего интереса, признаемся честно, не пробуждает — в отличие от пресловутых басен и не менее пресловутых историй из повседневной жизни Ивана Андреевича. По всей видимости, дело не только в гигантском объеме книги, но и в олдскульности изложения обширнейшего материала: автор биографии — профессор Валентин Коровин, заслуженный исследователь 1932 года рождения, — так и не сумел (при всем к нему уважении) отделаться полностью от тех литературоведческих шаблонов, которые десятилетиями вколачивались в головы советских людей. Согласитесь, читать про повальную борьбу с проклятым царизмом и неизбежно победоносное развитие реалистического искусства в книге 2024 года издания несколько странно, а общий эффект оказывается даже слегка шизофреническим: лицемерные деспоты на троне так лютовали и давили все живое, что в России в кратчайшие сроки возникла литература мирового уровня, не уступающая крупнейшим европейским. Как так вышло, что нищий безземельный дворянин во втором поколении Крылов в совсем юном возрасте сумел перебраться из Твери в столицу, мигом вошел в литературные круги и начал заниматься творчеством? Увы, ответа на этот вопрос в книжке Коровина найти невозможно, но занимательных частностей в ней, повторимся, хватает. Скажем, вот такая поучительная история есть в записях С. П. Жихарева:
«„А знаете ли вы, — спросил у меня Шулепников, — стихи графа Д. И. Хвостова, которые он в порыве негодования за какое-то сатирическое замечание, сделанное ему Крыловым, написал на него?“ „Нет, не слыхал“, — отвечал я. „Ну так я вам прочитаю их, не потому что они заслуживали какое-нибудь внимание, а только для того, чтоб вы имели понятие о сатирическом таланте графа. Всего забавнее было то, что он выдавал эти стихи за сочинение неизвестного ему остряка и распускал их с видом сожаления, что есть же на свете люди, которые имеют несчастную склонность язвить таланты вздорными, хотя, впрочем, и очень остроумными эпиграммами. Вот эти стишонки:
Небритый и нечесаный,
Взвалившись на диван,
Как будто неотесанный
Какой-нибудь чурбан,
Лежит совсем разбросанный
Зоил Крылов Иван:
Объелся он иль пьян?“
Крылов тотчас же угадал стихокропателя: „В какую хочешь нарядись кожу, мой милый, а ушка не спрячешь“, — сказал он и отмстил ему так, как только в состоянии мстить умный и добрый Крылов: под предлогом желания прослушать какие-то новые стихи графа Хвостова напросился к нему на обед, ел за троих и после обеда, когда Амфитрион, пригласив гостя в кабинет, начал читать стихи свои, он без церемонии повалился на диван, заснул и проспал до позднего вечера...»
Леонид Спивак. Страна за горизонтом. СПб.: Алетейя, 2024. Содержание
Переиздание вышедшей два года назад в бостонском издательстве M-Graphics книги журналиста и писателя Леонида Спивака, большого специалиста по американскому краеведению и знатока русско-американских культурных связей XVIII–XX столетий. Работа «предлагает читателю открыть для себя дороги Ильи Ильфа и Евгения Петрова в знаменитой „Одноэтажной Америке“».
Автор без обиняков, не представляя замысел произведения, переходит к рассуждениям о местах, где побывал легендарный тандем. Описание городов переплетается с биографическими деталями (причем не только Петрова и Ильфа, но и их американских коллег), зарисовками о местной истории, рефлексией о советских реалиях, анекдотами и литературными находками. Это плотный культурологический нарратив, — и, если не пугаться некоторой хаотичности, книга вполне годится на роль вдохновляющего трансконтинентального путеводителя.
«В американской географии наблюдается инверсия: Москвой названы совсем небольшие населенные пункты, тогда как Петербурги занимают далеко не последнее место в анналах республики. Самая большая в Соединенных Штатах Москва (Moscow) — окружной центр с тридцатью тысячами жителей и место расположения университета штата Айдахо. Претензии на столичность отсутствуют в других „городах-тезках“: москвичи из Канзаса и Мэйна ведут неторопливый, полусельский образ жизни и очень ценят тихие подмосковные вечера».
Ианнуарий Ивлиев. Введение в библейское богословие. Ветхий Завет. М.: Издательство ББИ, 2024. Содержание
Библейское богословие — дисциплина, пока что не особо представленная в православной традиции. Ее последователи предлагают читать Библию как единый текст, почти игнорируя размежевание на Ветхий и Новый Заветы. Это позволяет увидеть, как фундаментальные христианские смыслы проходят через все Писание, образуя сумму учения.
В принципе, так Библию и читали примерно до XVIII века, когда произошел разрыв между новозаветной и ветхозаветной библеистикой. Тогда же идеи Просвещения вдохновили богословов отойти от вопросов догматики и сосредоточиться на изучении исторической составляющей Писания, его языковых особенностей и так далее.
Между тем всякому хоть немного читавшему Библию очевидно: сказанное в Исходе или Второзаконии нередко повторяется или переосмысляется в посланиях апостолов, то же касается отдельных образов или целых притч. В конце концов, псалмы в церквях поют те же, что и во времена Давида. Тем, как устроена изложенная в Писании истина, и занимается библейское богословие.
Книгу Ианнуария (Ивлиева) составляют лекции, прочитанные в 1990-е годы студентам Санкт-Петербургской духовной академии. Вошедшие материалы публикуются по авторским рукописям.
«Расстояние между Богом и человеком для пророка Осии состоит не в Его недоступной высоте, но в Его победе над своим праведным гневом, в Его воле, которая предохраняет повинного смерти от гибели.
Бог — свят. Он свят как Царь мира, перед блеском которого не могут устоять даже силы небесные (см.: Ис 6:1-3), Он не может терпеть нечистоты и неправды. У Осии же святость Бога в том, что Он — жалеющий, любящий неверных Ему. Он все еще близок своему народу, Он — „среди тебя“ (см.: Ос 11:9)».