5 книг о том, как видеть память о прошлом глазами историков, культурологов, политологов

Это книга о памяти о Первой мировой войне. Мне кажется она важной потому, что в ней раскрывается близкая для меня идея о том, что память жива, когда вокруг ее символов что-то происходит, разворачиваются некие ритуалы. Если стоит памятник, и к нему приносят цветы, если его сносят или рисуют на нем граффити — значит, память существует. Если в один день люди делают что-то такое, чего не делают в другие дни, — это праздник или день памяти. То есть память жива, пока происходят события, выделяющие этот день и этот объект из череды других дней и объектов. Когда же ничего не случается — значит, и памяти больше нет.

В этой работе Ассман мне нравится структура взгляда на бытование прошлого в обществе, на то, как им пользуются разные политики. Мне близка ее разметка пространства памяти. Когда я писал книгу «Битва за прошлое: Как политика меняет историю», я невольно держал в уме эту разметку. Ассман видит в коммеморациях дихотомии: победитель и побежденный, жертва и преступник — и это важная проблема для историков, пытающихся создать более объемную, сложную память. Также она пишет о механизмах воспоминания и забывания. Изучение этих проблем мне тоже кажется крайне важным (читайте рецензию «Горького». — Прим. ред.).

Эткинд практикует культурологический подход к прошлому, к памяти, к политике памяти. В этой книге мне кажется наиболее важным размышление о том, как непроработанное прошлое живет в нашем мире. Эткинд приводит пример: еще 10 лет назад на купюрах номиналом 500 рублей у нас присутствовало изображение Соловецкого монастыря времен, когда там был лагерь особого назначения. Были видны характерная крыша без крестов и другие детали. Потом изображение поменяли — теперь там купола и кресты. То есть мы все носили в кошельках изображение ГУЛАГа, даже не зная об этом: это идеальная метафора того, как во всей советской постсталинской и даже в постсоветской культуре непроработанная память о сталинизме жива. Точно так же мы не отдаем себе отчет в том, что историки, которые пишут о средневековой культуре, — например, тот же Бахтин, — задаются вопросами, которые вряд ли пришли бы им в голову, если бы не опыт XX века, не опыт ГУЛАГа совсем рядом (а для кого-то и в собственной биографии). Этот ракурс мне тоже кажется важным, хотя он не имеет прямого отношения к политике памяти в узком политологическом смысле.

Это самая цитируемая и известная книга ученого, она посвящена тому, как прошлым пользуются на Северном Кавказе — например, для того чтобы придумать корни современных политических движений, образований. Это крайне поучительное исследование о том, как прошлое изобретается с целью объяснить, оправдать и усилить настоящее.

Я рекомендую обратить внимание на сборники, которые выходят под редакцией Алексея Миллера. ЕУСПб выпустил таких два: «Символические аспекты политики памяти», «Политика памяти в современной России и странах Восточной Европы», «Методологические вопросы изучения политики памяти». Третий сборник подготовили в ИНИОН — «Методологические вопросы изучения политики памяти». Издания интересны тем, что в них представлены работы большинства российских ученых, работающих с проблематикой памяти в историческом и в политологическом аспектах. Можно сказать, эти сборники — моментальные срезы того, что наработано в России по теме.