Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Лев Рубинштейн. Бегущая строка. М.: Новое литературное обозрение, 2024
Когда погиб Лев Рубинштейн, одна столичная газета забыла, в какой стране живет, и решила, будто она то ли Der Stürmer, то ли Der Angriff, выпустив глумливую заметочку с каким-то особо пристрастным указанием на еврейскую национальность покойного. Сейчас этот материал недоступен, но память у нас пока хорошая, так что не забудем.
Сам Лев Семенович, впрочем, как человек безмерно добрый наверняка бы просто посмеялся над недалекими мастерами печатного слова и вынес бы из этой истории поучительную мораль. Что, кстати, и сделал даже с того света книжкой о том, как СМИ фиксируют и формируют реальность, в которой мы пока живем.
Психологи советуют не читать лишний раз новости: говорят, действительно важные события вы и так узнаете. И это правда. Но если что-то можно прочитать, то человек, ценящий текст, обязательно это прочитает и осмыслит. Вот и Лев Рубинштейн не просто прочитал, а аккуратно переписал тысячи заголовков новостей, написанных по самым разным, значительным и совсем незначительным, поводам, справедливо заметив: никто не остров и никакое событие не бессмысленно.
Кошка запрыгнула на имама прямо во время молитвы? Как интересно и необычно то, что кому-то это показалось интересным и необычным. Австралийца парализовало после неудачной попытки высморкаться? Если вдуматься, трагедия. Футбольный матч между командами толстяков и карликов провели в Бразилии? Весьма любопытно. А уж то, как составляются подобные заголовки, на самом деле очень многое говорит о языке как таковом. Да и о нас самих, эти новости для чего-то читающих.
Аллигатор откусил часть стопы укротителя на глазах у зрителей и попал на видео
___________________
Мужчина подрался со схватившим его собаку злобным кенгуру и попал на видео
___________________
Пассажиры занялись сексом в туалете самолета и попали на видео
___________________
В Москве козел на поводке «дал лапу» и попал на видео
___________________
Байден укусил маленькую девочку и попал на видео
___________________
Россиянин с перебинтованной головой жестоко избил знакомого и попал на видео
___________________
Испугавшийся туристов медведь вскарабкался по отвесной скале и попал на видео
Сет Моглен. Скорбя о современности. Литература модернизма и травмы американского капитализма. СПб.: Academic Studies Press / БиблиоРоссика, 2024. Перевод с английского Дмитрия Гаричева. Содержание. Фрагмент
«Перед вами книга о политическом отчаянии и политической надежде», — сообщает автор в первых строчках. Эти состояния его интересуют в перспективе литературной реакции на эрозию социальных связей, которую американское общество острее всего переживало в первой половине XX века. Эту реакцию на утрату понятного мира из-за капиталистической модернизации Моглен типизирует, пользуясь фрейдовским различением меланхолии и скорби: дескать, есть тупиковое и бесконечное всматривание в черноту, а есть продуктивное и не чуждое эксперимента оплакивание с выходом на новые горизонты. Исходя из этого деления автор картографирует американский модернизм.
Первый тип, согласно Моглену, канонизирован литературной критикой и связан с такими именами, как Хэмингуэй, Элиот, Фицджеральд, Фолкнер, второй, — представлен Зорой Нил Херстон, Тилли Олсен, Лэнгстоном Хьюзом, Дос Пасосом (последний — один из главных героев книги) и другими, менее раскрученными писателями. Оттенки скорби и меланхолии автор разбирает с опорой на тексты и биографические особенности в прилежной школярской манере.
«„Дощатые сосновые сараи“ (перекликающиеся с упоминаемой ранее „дощатой лачугой“, в которой Дебс появился на свет) перестают быть неподвижными, хрупкими, легковоспламеняющимися вместилищами братства, которому угрожает красноречие его собственного заступника: они превращаются в поезд, несущийся сквозь ночь, направляемый вперед и вовне взрывной либидинальной энергией личностей, составляющих революционное братское движение».
Книга культивирует довольно унылую левацкую дидактику («это, конечно, великие тексты, но слишком мрачные, реакционые, а нам нужна улыбка, оптимизм воли — слышали о таком?»), но надо признаться, это куда более симпатичная дидактика, чем нескончаемое поглаживание травм.
Именем любви. Английские поэты-кавалеры XVII века. СПб.: Азбука, 2024. Перевод с английского, составление и комментарии Марины Бородицкой. Содержание
Английская поэзия XVII века для большинства русскоязычных читателей — это поздний Шекспир, Донн и Милтон; возможно, кто-то вспомнит еще о Бене Джонсоне и Эндрю Марвелле. Гораздо меньше у нас известны поэты-кавалеры 1620–1640-х годов: Роберт Геррик, Ричард Лавлейс, Томас Кэрью, сэр Джон Саклинг и другие. Главная причина этого — отнюдь не второсортность их творчества, а отсутствие переводов: их стихи выборочно входили лишь в отдельные антологии советского времени (например, в том «Европейская поэзия XVII века» из серии «Библиотека всемирной литературы»). Сборник «Английские поэты-кавалеры XVII века», изданный Мариной Бородицкой в серии «Библиотека зарубежного поэта» (СПб.: Наука, 2010), — первая попытка представить их творчество в русских переводах в качестве самостоятельного явления. Книга «Именем любви», выпущенная издательством «Азбука», повторяет этот опыт. Правда, из предыдущего издания в нее не вошла вступительная статья Игоря Шайтанова, зато все остальное: собственно переводы из 15 поэтов, краткие сведения о каждом из них (плюс главы из «Кратких жизнеописаний» Джона Обри, писателя и антиквара XVII века, младшего современника поэтов) и подробные и живые комментарии — на месте.
Слово «кавалеры» (cavaliers) отсылает не столько к поэтическому стилю, сколько к политическому лагерю. С 1620-х годов в Англии нарастало религиозно-политическое противостояние между королевским двором и парламентом, что в начале 1640-х привело к революции и гражданской войне. Закончилось все, как известно, победой революционеров-пуритан и казнью короля Карла I. В этом противостоянии «кавалеры» поддерживали роялистов — наверное, именно этим объясняется нелюбовь к ним со стороны советских чиновников от литературы, заказывавших новые переводы. Однако в их стихах мы почти не найдем политики (первые шаги в этой области в то время делал Милтон, но он принадлежал к другому лагерю). Если говорить о поэтической манере «кавалеров», то в целом они продолжали тенденции, заложенные Джонсоном и Донном, которые сумели обновить английскую поэзию предшествующего этапа (Сидни, Спенсер, отчасти Шекспир). Это по-прежнему условная поэзия, ориентированная на античные образцы и «эпикурейство», на петраркистское служение возлюбленной, но это поздний петраркизм, ему давно уже тесно в рамках своего условного сюжета, поэтому поэты-кавалеры все чаще обращают внимание на другие темы, связанные с многообразием окружающего мира. Если и можно видеть в них некую школу, то главная ее черта — поиск радости жизни в самых простых вещах.
Ну и конечно, отдельный повод обратить внимание на эту книгу — прекрасные переводы Марины Яковлевны Бородицкой.
ПОЭТ ОБЪЯСНЯЕТ, КОГДА СЛЕДУЕТ ЧИТАТЬ ЕГО СТИХИ
С утра, на трезвый ум да натощак,
Читать мои стихи нельзя никак.
Лишь после яств обильных и питья
Пускай звучит поэзия моя.
Когда на лицах отблески от свеч,
Когда улыбкою сияет печь,
И гимн пропет, и Вакхов жезл подъят,
И розами увенчан стар и млад, —
Тогда стихи мои под струнный звон
Читай хоть сам придирчивый Катон!
Роберт Геррик
Александр Моисеев. Исчезающий Север. Непридуманные сюжеты из жизни русской глубинки. М.: Бомбора, 2024. Содержание
Выросший в Хабаровске, работающий в Петербурге фотограф подготовил книгу по мотивам многолетних путешествий по Карелии и Ленинградской области. Получился классический продукт в жанре «русский Север-воршип»: деревянные церкви, залитые невечерним светом, потусторонние дали, шепотки камней и тонких трав, купола небес и бездны озер. Почему-то обидно, что эту эстетику так легко тиражировать, но в лучшие моменты у Моисеева получается не простое копирование, а аутентичное воспроизведение духа пространства.
Фотографии сопровождают бесхитростные этнографические заметки, в основном, записи бесед с местными жителями, а также краеведческая информация. В тексте регулярно возникают ремарки, от которых заявленный в названии эффект безвозвратности драматически усиливается («В процессе работы над книгой пришла печальная весть — ушла баба Галя...»). Тут хочется вскинуться, как американский литературовед Моглен (см. в этом обзоре выше), и воскликнуть что-то вроде «Хватит хоронить!», но быстро пересиливает желание взять билеты до станции Лодейное поле на майские праздники.
Даже если никаких праздников и уж тем более Лодейного поля тебе не светит.
«Пришли они к Богу. Бог видит, что Касьян в чистой одежде, а Николай весь в грязи. „Где это ты так выпачкался?“ — спрашивает он у Николая. Тот рассказал, как было дело. Тогда Господь сказал: „Тебе, Николай, за то, что ты на помощь человеку пришел, будут праздновать два раза в году; а тебе, Касьян, — один раз в четыре года“. Так и празднуют: святому Николаю — зимой и весной, а Касьяну — только в високосный год 29 февраля».
А. С. Пушкин. Сочинения. Комментированное издание. Вып. 2 (5): Метель. М.: Рутения, 2024. Комментарии Е. Кардаш
«Рутения» продолжает выпуск произведений Пушкина с обстоятельным историко-литературным и реальным комментарием — в прошлый раз это была прокомментированная Александром Долининым поэма «Анджело», в этот раз — «Метель», прокомментированная Еленой Кардаш. Подобные издания — отличный повод взглянуть на хорошо знакомые классические тексты по-новому: вряд ли многие, читая в детстве «Повести Белкина», крепко задумываются о, мягко говоря, невысокой правдоподобности главной коллизии «Метели» (венчание в плохо освещенной церквушке со случайным незнакомцем), а также о ее же счастливой развязке (на самом деле героям если бы и удалось доказать, что они уже вступили в брак, на это ушли бы годы битья головой об бюрократические и иные стены). Польза подробнейших построчных примечаний неоспорима: скажем, откуда нам было знать, что Пушкин в рукописях писал слово «метель» через букву «я»:
«Авторское написание „Мятель“ было в обоих прижизненных изданиях „Повестей Белкина“ исправлено на „Метель“ <...>; показательно, что в „Капитанской дочке“, изданной в 4-м томе журнала „Современник“ под непосредственным наблюдением Пушкина, авторское написание сохранено. В. А. Соллогуб в примечании к своей одноименной новелле 1849 г., видимо полагая форму „метель“ архаизмом, заметил: „Пушкин написал повесть под заглавием „Метель“. Я не посмел изменить принятого им правописания“ <...>. Между тем при наличии орфографических колебаний и в XVIII, и в ХІХ вв. нормативной могла считаться как раз форма „метель“, зафиксированная в академических словарях».