Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Томас Лиготти. Пока мой труд не завершен. Три истории о корпоративном ужасе. М.: АСТ, 2024. Перевод с английского Григория Шокина, Александра Одношивкина
Сотрудник корпорации уведомляет коллегу, что отныне ее сознание помещено на правах паразита в тело каннибала по имени Мусорный Бак. Прозвище это за ним закрепилось за умение, а главное желание есть все, что ему положат в рот. Свое тело он завещал другим людоедам — сознание жертвы переживет носителя, когда его мясо и субпродукты будут тщательно пережевывать участники пира.
Началось все с рядового вроде бы совещания, на котором сотрудник отдела новых продуктов Фрэнк Доминио представил, как и предписано его обязанностями, новый проект. Презентация обернулась коллективной травлей, по крайней мере ему началось казаться, будто против него плетется изощренный заговор. Офис в пригороде некогда процветавшего мегаполиса превратился для Фрэнка Доминио в филиал ада на земле.
Увольнение он почему-то встречает без энтузиазма. Став безработным, а значит, вроде бы свободным, Фрэнк Доминио идет в оружейный магазин, которым заведует услужливый карлик. Готовый к возмездию, униженный и оскорбленный клерк готовится написать манифест обо всем, что думает про этот мир, но тут происходит нечто экстремально странное — Фрэнк Доминио больше не принадлежит миру живых, но и мертвым он отнюдь не стал. На небе всходят мягкие черные звезды, оставляя за собой космическую сажу.
За увольнение из привычных форм бытия Фрэнку Доминио положена компенсация, онтологический золотой парашют — с материей он теперь может делать все, что только доступно его воображению. Например, вживлять сознание коллеги в тело каннибала по имени Мусорный Бак.
My Work Is Not Yet Done (в переводе Григория Шокина — «Пока мой труд не завершен») — довольно нетипичная повесть для библиографии Томаса Лиготти. Самый, наверное, интеллектуально изощренный из ныне живущих авторов литературных ужасов известен прежде всего как певец маленьких деградирующих городков, сумеречной субурбии, обитатели которой вершат только им понятные обряды, проводят шокирующие клоунские фестивали, посещают бензозаправочные ярмарки и, конечно же, видят, как в небе разгораются мягкие черные звезды.
До этой вещи, получившей в 2002 году Премию Брэма Стокера за лучшую крупную прозу, темный социалист Томас Лиготти, кажется, нигде настолько прямо и тем более развернуто не высказывался о капиталистической культуре, подтверждающей самые пессимистические подозрения автора нигилистического эссе The Conspiracy Against the Human Race («Заговор против человеческой расы»).
Власть ради власти, подчинение ради подчинения, оптимизация ради оптимизации — вот фундамент, на котором возведен общий дом так называемого человечества в его нынешнем виде. Декларируя жизнелюбие как обязательный продукт в базовой потребительской корзине, так называемое человечество всеми силами подавляет в себе волю к смерти. Но естественные, запущенные безразличной вселенной онтологические процессы не остановить: быстрая безболезненная смерть сменяется упадком, разложением, гниением заживо, псевдовитальной суетой, не дающей увидеть, как в небе образуются созвездия мягких черных звезд.
В своем новом необычном состоянии герой повести «Пока мой труд не завершен» Фрэнк Доминио наконец увидел мир таким, как он есть: это бесконечная река мрака, разливающаяся по бытию под чутким руководством Великой Черной Свиньи (Great Black Swine). В интервью The Lovecraft eZine Томас Лиготти так дополнительно объяснил, впрочем, и без того понятную генеалогию этого вселенского марионеточника:
«Этот образ навеяла мне идея Шопенгауэра о Воле-к-жизни. В „Пока мой труд не завершен“ я придал этой идее форму чудовищной сущности, нечеловеческой силы, что определяет наше поведение и незримо вмешивается в дела мира. Великая Черная Свинья — сверхъестественное зло в центре этой книги; по ее велению все происходит так, как описано. Свинья — не обязательно воплощение истинного зла, хотя, конечно, с человеческой точки зрения — еще какое».
Самое интересное в повести «Пока мой труд не завершен», помимо того, что это на редкость страшное произведение, — устроенная Лиготти литературная полемика между вирдом в его наиболее гротескной форме и сплаттерпанком в той же кондиции (очевидная параллель — «Американский психопат» Брета Истона Эллиса, ставший известным самой широкой аудитории после экранизации 2000 года). Ценителей утонченного вирда гарантированно оттолкнет демонстративная антиинтеллектуальность сюжетных линий, сопряженных с насилием; а вот любители цирковой жестокости наверняка устанут продираться через философские штудии, в которых протагонист-рассказчик документирует распад капиталистического общества эпохи 9/11.
Здесь, конечно, дело вкуса, но кажется, что уверенную победу в этом диспуте одерживает спекулятивный вирд-реализм. Все-таки человека в наши дни трудно напугать не то что оборотнями и вампирами, а даже тщательной документацией истребления ему подобных. Что по-настоящему волнует, беспокоит, тревожит, ужасает, доводит до безумия человека наших дней — неизбежность падения уровня жизни, повсеместная деджентрификация, которая никого не обойдет стороной.
О том, какие очертания проявляют эти поистине метафизические процессы, не понаслышке знает Томас Лиготти — уроженец Детройта, некогда автомобильной столицы мира, чье имя после кризиса 1973 года стало синонимом феноменального упадка и опустошения. За несколько десятилетий население мегаполиса сократилось в два, а потом и в три раза; от фабрик, заводов и офисных центров остались одни остовы, а по гниющим руинам одноэтажной субурбии бродят джаггало — «белый мусор» в клоунском гриме, будто сошедший со страниц арлекинских новел Лиготти (сам писатель, впрочем, настаивает на своей непричастности к этой субкультуре, напугавшей даже Дональда Трампа).
Действие повести «Пока мой труд не завершен», несомненно, разворачивается в Детройте, по которому в свободное от работы время разгуливает с фотоаппаратом Фрэнк Доминио, испытывающий отчетливое влечение к руинам и запустению. Детройтификацию он даже делает орудием одной из своих казней, организуя театр крайнего насилия, в котором задействованы бездомные, руинированное пространство и самопроизводящийся мусор. Начав видеть мягкие черные звезды, Фрэнк Доминио стараниями Томаса Лиготти постигает великую тайну мироздания — детройтификации подлежит решительно все во вселенной:
«Нас призовут обратно в реку тьмы лишь после того, как мы причиним весь предписанный нам вред».
Осознание это, впрочем, не приносит облегчения. Если поначалу рассказчику повести казалось, что достаточно просто ликвидировать всех людей, то со временем он замечает: у вообще всего живого можно обнаружить человеческие черты, как у всякого человека нетрудно обнаружить животные черты.
В этом радикально антинаталистском откровении ему неожиданно помогает поэзия Томаса Стернза Элиота по прозвищу Старый Опоссум — пример феноменального литературоцентризма Лиготти. Фрэнку Доминио совсем немного не хватает, чтобы прийти к умозаключению своего создателя, высказанному ранее в предисловии к циклу The Agonizing Resurrection of Victor Frankenstein: And Other Gothic Tales (в переводе Григория Шокина — «Мучительное воскресение Виктора Франкенштейна и другие готические истории»):
«По словам немецкого философа Артура Шопенгауэра, оказавшего влияние на Кафку, „стоит рассматривать каждого индивидуума прежде всего как нечто, существующее только как следствие провинности, чья жизнь — это искупление первородного греха“. Расширяя высказывание Шопенгауэра, чтобы сделать его немного более леденящим душу, а заодно и более точным, можно определить наше преступление не как то, что мы просто родились, а как то, что рождены мы были в Доме Боли [название лаборатории для вивисекции из романа Герберта Уэллса „Остров доктора Моро“. — Прим. Э. Л.]».
К счастью, Фрэнк Доминио найдет выход из тупика заведомо невыполнимого уничтожения всего сущего: Томас Лиготти уготовил ему хеппи-энд — явление редчайшее для произведений жанра.
Внимательный читатель мог заметить, что «Пока мой труд не завершен» сопровождается подзаголовком: «Три истории о корпоративном ужасе». Другие две истории стали своего рода приложениями к не-человеческому документу Фрэнка Доминио.
Приложение первое — I Have a Special Plan for This World (в переводе Григория Шокина — «Особый план у меня есть о мире этом»), своего рода сюрреалистический перевертыш «Моего труда». Корпорация, предлагающая услуги по организации документооборота, переехала из мегаполиса в небольшой городок под неофициальным названием Город Молоха. Для имиджа компании это не очень хорошо, поэтому ее топ-менеджеры прикладывают немало усилий, чтобы провести ребрендинг: новая обитель корпорации должна называться Город Золота — и точка.
Отходом жизнедеятельности бизнес-центра становится окутывающий город желтый туман — настолько густой, что за ним не видно мягких черных звезд. Вскоре менеджеры компании начинают гибнуть один из другим. Мягкие черные звезды всегда возьмут свое.
Второе приложение — The Nightmare Network (в переводе Григория Шокина — «Сеть кошмаров»), цикл разнообразных микротекстов — сценариев для корпоративного видео, служебных записок, сценок онейрического садо-мазохистского гиньоля. «Сеть кошмаров» предвосхищает эстетику современного аналогового хоррора и дата-фикшна — SCP Foundation или, например, вселенная «Закулисье» многим, пожалуй, обязаны вирду и поствирду с их интересом к языку документа и его «найденностью», подчеркнуто нездешней логикой, очарованностью лиминальными пространствами. Тем, кого тревожат нынешние страшилки про искусственный интеллект, будет полезно ознакомиться с этим произведением, в котором Томас Лиготти еще четверть века назад показал, насколько страхи перед нейросетями на самом деле пусты под сводом неба, усеянного мягкими черными звездами.
Читателю, который впервые ознакомится с тревожными пессимистическими трудами Лиготти по настоящему изданию, надо сказать, повезло. Пишет он редко и мало, предпочитая выпускать малую прозу в маленьких книжках. В этот же том вместе с «корпоративной» трилогией включены «Мучительное воскресение Виктора Франкенштейна и другие готические истории» (зловеще-остроумные философские пастиши классики ужасов — от «Падения дома Ашеров» Эдгара Аллана По до «Изгоя» Говарда Филлипса Лавкрафта); «Призрачная связь» в переводе Александра Одношивкина (дилогия о безумии и полубезумии); многочисленные интервью, которые дал Лиготти в разные годы жизни самым разным изданиям — от на коленке собранных фанзинов до вполне респектабельных газет вроде la Repubblica.
Закрывает книгу интервью российскому онлайн-журналу Darker, в котором «мизантроп», «нигилист», «радикальный пессимист», «антинаталист» Лиготти в очередной раз демонстрирует собственным примером: не так страшны мягкие черные звезды, как экстремальное влечение к литературе:
«Для российского читателя, закаленного Гоголем и символистами XIX века — такими авторами, как Брюсов, Бальмонт, Анненский, и в особенности Сологуб и Андреев, — мое творчество, думаю, не покажется слишком забористым или странным».
Как сказать.