«Хватит читать Беньямина, пора действовать вместе с Беньямином!»

Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.

В 1974 году в издательстве Suhrkamp вышел первый том собрания сочинений Вальтера Беньямина. Этот масштабный и дорогостоящий проект, растянувшийся на два десятилетия, предоставил авторитетные редакции уже известных беньяминовских текстов и открыл для читателей много новых. Именно это объемное издание до сих пор главным образом определяет публичную и академическую рецепцию трудов Беньямина по всему миру. Однако когда в конце 1960-х годов издатели Беньямина начинали готовить это собрание, задуманные масштабы проекта были намного более скромными.

Первоначально его публикаторы — Теодор Адорно и Гретель Адорно, Гершом Шолем, ученик Адорно Рольф Тидеманн и издатель Зигфрид Унзельд — предполагали ограничиться двух-, максимум трехтомным собранием. По-видимому, одним из существенных факторов, склонивших публикаторов к решению выпустить максимально полное издание произведений Беньямина, стало, как ни странно, живое внимание к фигуре Беньямина со стороны максимально не расположенной к издателям аудитории — студенческих активистов и книжных пиратов. Однако перед тем, как перейти к этой истории, необходимо сказать несколько слов о том, как складывалась судьба сочинений Беньямина в послевоенной Германии.

***

До конца 1950-х имя Беньямина было в Германии практически забыто, а за границей — совершенно неизвестно. Попытки посмертной публикации его сочинений в книжной форме, предпринимавшиеся его друзьями, раз за разом наталкивались на трудности. Еще в середине сороковых Ханна Арендт планировала издать на английском языке сборник эссе своего покойного друга в американском издательстве Schocken, в котором сама в то время работала — однако владелец издательства ее не поддержал, и идею этого проекта надолго пришлось оставить.

Между тем Адорно, в руках у которого оказалась бóльшая часть архива Беньямина, имел самые серьезные планы на публикацию работ из его наследия в Германии. Рассчитывал он в этом деле прежде всего на Петера Зуркампа, своего давнего знакомого. Зуркамп, во времена национал-социализма руководивший издательством S. Fischer (и в 1944 году за свою издательскую деятельность попавший в концлагерь по обвинению в государственной измене), в 1950-м основал во Франкфурте новое издательство под собственным именем — Suhrkamp Verlag. В том же 1950 году в его издательстве вышла первая в послевоенной Германии книга Вальтера Беньямина: «Берлинское детство на рубеже веков» — а Адорно продолжал работать над подготовкой новых изданий.

Зуркамп как издатель не слишком много надежд возлагал на эти публикации. Как вспоминали много лет спустя его коллеги, он готов был спорить, «что в Германии не найдется и ста человек, которым известно имя Вальтера Беньямина» [1]. Однако Адорно удалось уговорить Зуркампа выпустить не только две прозаические книги Беньямина («Берлинское детство», 1950 и «Улицу с односторонним движением», 1955), но и масштабный двухтомник избранных сочинений. Поначалу казалось, что Зуркамп прав: книги не пользовались заметным спросом у читателей, а дорогое и малотиражное двухтомное издание осталось и вовсе убыточным проектом.

Тем не менее после смерти Петера Зуркампа новый владелец издательства Suhrkamp Зигфрид Унзельд не оставил попыток популяризовать сочинения Беньямина. Он принял не самое очевидное после тройной неудачи с предшествующими публикациями решение — выпустить толстую книгу Беньямина в массовом издании по предельно низкой цене. Такую книгу могли себе позволить даже студенты — и это оказалось секретом успеха. Сборник под названием «Озарения», изданный весной 1961 года тиражом в 15 тыс. экземпляров, продавался очень хорошо. С тех пор именно студенты надолго стали едва ли не главной аудиторией сочинений Вальтера Беньямина.

***

Познакомившись с Беньямином в начале 1960-х, западно-германское студенчество быстро заявило на него свои права. В начале 1966 года Хельмут Летен — впоследствии профессор-филолог, а в то время студент и левый активист — на страницах западно-берлинского студенческого журнала «alternative» обвинил главных публикаторов и популяризаторов наследия Беньямина в том, что те подверстывают неудобного автора под собственные исследовательские интересы и философские установки: «Для Петера Сонди Беньямин — поэт и теоретик поэзии, для Гершома Шолема — „переметнувшийся в профанное теолог“, для Т. В. Адорно — негативный теолог» [2]. Ученик Адорно Рольф Тидеманн, который только что выпустил книгу под названием «Исследования философии Вальтера Беньямина», в глазах Хельмута Летена продолжает тот же ряд.

Атакуя франкфуртский круг публикаторов и комментаторов Беньямина, Летен безошибочно выхватывает пункты, обладающие высоким скандальным потенциалом. К примеру, обращает внимание на замечание Адорно по поводу возникновения эссе «Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости» (которое начиная с отдельного издания 1963 года расходилось огромными тиражами и в левой среде быстро стало культовым). Рольф Тидеманн в своей книге дает со слов учителя своеобразный исторический комментарий к этому эссе: Беньямин, «как он объяснял Адорно», написал «эссе о произведении искусства затем, чтобы перещеголять в радикализме Брехта, которого он боялся». Эта экстравагантная формулировка — действительно отличная мишень для любого внимательного критика, и ее ждало большое будущее. Через пару лет ее у Тидеманна позаимствует уже Ханна Арендт, чтобы тут же вывернуть наизнанку: мол, если Беньямин кого и боялся, так это как раз Адорно, который (в представлении Арендт) в итоге чуть ли не лично свел его в могилу [3].

Другая болевая точка, в которую бьет Летен, — это одно локальное, но весьма сомнительное редакторское решение Теодора Адорно. В 1964 г. в 30-м номере журнала Das Argument Адорно перепечатал текст Беньямина под названием «Теории немецкого фашизма» (опубликованный в 1930 г. в качестве рецензии на изданный Эрнстом Юнгером сборник «Война и воин») — однако при перепечатке устранил в этом тексте последнее предложение. В нем Беньямин заявлял, что «мрачному руническому колдовству» надвигающегося фашизма способен противостоять лишь «марксистcкий прием»: превращение надвигающейся империалистической мировой войны в гражданскую. Именно эту фразу Адорно вычеркнул: его вообще порой смущали прямые политические проекции в текстах покойного друга. В самом журнале об этом вмешательстве в текст ничего не говорится. Однако в своей библиографии сочинений Беньямина ученик Адорно Тидеманн, на беду, этот факт упомянул, сделав его достоянием общественности.

Эта запоздалая филологическая порядочность сослужила франкфуртским издателям дурную службу. Теперь положение дел могло представляться следующим образом: во-первых, между Беньямином и его публикаторами в некоторых ключевых точках существуют явные теоретические разногласия — пускай даже те пытаются их нивелировать. Во-вторых, ради нивелировки таких разногласий публикаторы не останавливаются перед прямым вмешательством в тексты покойного автора и даже не стесняются об этом заявлять публично. И в-третьих, в руках этих людей по-прежнему сосредоточена значительная часть неопубликованного наследия Беньямина — причем о масштабе и характере работ, оставшихся в архиве, читатели могут только догадываться. Складывавшийся в сумме весьма невыгодный образ франкфуртских публикаторов, уже вполне отчетливо проступает в 1966 г. в статье Летена для журнала «alternative». Пройдёт совсем немного времени, и эти аргументы подхватят даже некоторые крупные немецкие газеты, а сам журнал — пока что нишевое студенческое издание — получит намного более широкую известность.

***

По-настоящему накалил ситуацию вокруг публичного образа франкфуртских публикаторов и распорядителей беньяминовского архива выпущенный издательством Suhrkamp в 1966 году двухтомник переписки Вальтера Беньямина. Несмотря на некоторую избирательность и неполноту этого издания, вошедшие в него письма ясно продемонстрировали то, о чем читатели и так уже начинали догадываться: отношения между Беньямином лично и Франкфуртской школой в лице Института социальных исследований были не всегда безоблачны, а их теоретические воззрения не полностью совпадали. Много внимания привлекла к себе вышедшая уже весной 1966 г. статья критика Хельмута Хайсенбюттеля [4], в которой тот обвинил франкфуртских издателей в манипуляциях с архивом Беньямина ради «затирания марксистско-материалистической стороны» его творчества. Позже, в 1968 году, обвинения в подтасовках при публикации сочинений из архива на свой лад повторит Ханна Арендт.

Журнал «alternative» тоже не отставал, продолжая начатую в 1966 г. линию. В 1967-1968 годах были выпущены два специальных номера, посвященных Вальтеру Беньямину. Дело шло о восстановлении именно «марксистско-материалистической» стороны творчества Беньямина, и для этих выпусков редакторам удалось добыть несколько крупных козырей. Редакторке «alternetive» Хильдегард Бреннер удалось связаться с восточно-берлинской германисткой Розмари Хайзе, которая получила доступ к той части архива Беньямина, что была конфискована гестапо при обыске в парижской квартире Беньямина, затем захвачена Красной армией и вывезена в СССР, а после войны — передана в Центральный архив ГДР в Потсдаме.

В эту часть беньяминовского архива попали главным образом его письма, небольшие заметки и тексты радиопередач. Однако обнаружилась там и более крупная находка — рукопись статьи «Париж времен Второй империи у Бодлера». Этот текст стал для антифранкфуртской партии своеобразным символом отношений между Беньямином и Институтом социальных исследований. Эти отношения определялись в ее понимании двумя доминантами: во-первых, финансовой зависимостью Беньямина от Института, во-вторых — беспардонным вмешательством Адорно и Хоркхаймера в его исследовательскую и творческую работу.

Надо заметить, что за статью «Париж... у Бодлера» Беньямину в свое время действительно досталось от Адорно. Тот от лица «Журнала социальных исследований» отказался ее печатать, намекнув, что в нынешнем виде она больше напоминает бухаринскую «Азбуку коммунизма» [5], чем то, чего действительно ждет от своего талантливого сотрудника Институт социальных исследований. Иными словами, Институт был не доволен именно «марксистско-материалистической» стороной работы, которую Адорно с Хоркхаймером в творчестве Беньямина предпочитали определять как «вульгарный марксизм» под «брехтовским влиянием». Беньямин в ответ предоставил Институту новый текст (под названием «О некоторых мотивах у Бодлера»), который и был напечатан; первый же надолго остался неопубликованным.

Тут надо, впрочем, воздать должное Адорно: в начале 1950-х гг. он уже сам, как демонстрирует его переписка с Петером Зуркампом, задумывался о том, чтобы все же напечатать «Париж времен Второй империи» [6]. Однако теперь, в 1967 г., об этой работе заговорил журнал «alternative» — и роль Адорно в истории, которую журнал сделал достоянием общественности, выглядела не слишком привлекательно. Розмари Хайзе в специальном интервью для первого номера «alternative» подчеркивала: «Тидеманн <...> говорит об этой первой редакции статьи 1938 г. как о „ранней, отброшенной версии“ статьи, вышедшей в 1940 г. в „Журнале социальных исследований“. Если это, как может понять любой читатель, должно означать, что отбросил эту версию Беньямин, — то это вводит в заблуждение. Конечно, Беньямин представил в институт вторую, полностью переработанную версию, которая во многом считалась с указаниями и желаниями Адорно. Однако в своем возражении на критику Адорно Беньямин отводит основные его упреки <...> как несправедливые» [7].

«Париж времен Второй империи у Бодлера», открывающий — как заявляла Хайзе — «новые перспективы в работе Беньямина по материалистико-диалектическому исследованию культурных феноменов», стал одним из главных текстов для «не-франкфуртского» Беньямина. Если Адорно, по убеждению критиков слева, всячески подавлял марксистские тенденции в творчестве покойного друга и коллеги — то этот текст демонстрировал читателю, как могла бы выглядеть мысль Беньямина, не вмешивайся в его работу Институт социальных исследований.

В 1971 году Розмари Хайзе выпустила этот текст отдельной книгой — после переговоров с Франкфуртом. Между восточно- и западногерманской частями архива Беньямина уже тогда установились весьма напряженные отношения, которые сохранятся вплоть до 1990-го: распорядители «франкфуртской» части не спешили делиться собственными находками и правами на публикацию Беньямина в ГДР, а восточнонемецкие архивы неохотно предоставляли доступ к уникальным документам (например, к скриптам радиопередач) исследователям из ФРГ. В данном случае в обмен на разрешение опубликовать этот текст в ГДР издательство Suhrkamp затребовало фотокопию машинописи для подготовки соответствующего тома в собрании сочинений — и сделка состоялась.

***

«Париж времен Второй империи», однако, был далеко не единственным текстом в составе потсдамской части архива, привлекшим внимание Хайзе. Всевозможные документы личного характера, в свое время оставленные Беньямином на последней парижской квартире, тоже могли рассказать много нового. К примеру, черновик письма к Асе Лацис, написанный в середине 1930-х, сообщал о планах Беньямина переехать жить в Советский Союз. Переписка с Институтом социальных исследований подкрепляла уверенность в финансовой зависимости Беньямина от его покровителей в Институте — и неблагосклонного читателя могла привести к неутешительным выводам по поводу отношений Беньямина с Адорно и Хоркхаймером в целом. А обнаруженное в Потсдаме завещание Беньямина, датированное 1932 годом (в то время Беньямин всерьез планировал покончить с собой), не называло Адорно в качестве распорядителя беньяминовского архива — каким тот фактически стал после смерти своего друга по договоренности с его сыном и наследником Штефаном Беньямином.

Таким образом, это завещание давало пускай юридически небезупречное, зато риторически внушительное основание говорить о том, что Адорно текстами Беньямина распоряжается неправомерно. Накопившаяся досада на франкфуртских публикаторов, печатавших — как казалось взыскательным читателям — далеко не все тексты, что стоило бы, и неохотно дававших доступ к архиву сторонним исследователям, теперь приобрела конкретное выражение. «Конфискаторы», «частные собственники» и «монополисты» — вот обычные эпитеты, которыми с этого момента будет сопровождаться имя Адорно и его коллег по издательскому проекту в текстах поклонников Беньямина из среды левого студенчества. От них будут требовать публикации всех текстов Беньямина, хранящихся в архиве, а также максимально полного издания его переписки, которую, как многие подозревали, во Франкфурте утаивали.

В первом из двух тематических номеров «alternative» напечатала пять критических заметок Вальтера Беньямина — в частности, рецензии на «Цемент» Гладкова и на издание писем Ленина к Горькому. Они должны были показать читателю не просто Беньямина-критика — а критика именно марксистского. Разрешение на печать этих текстов «alternative» запросила у Штефана Беньямина; тот дал его при условии согласия Адорно — которого уже не спрашивали. Тексты были напечатаны без позволения из Франкфурта.

Кроме того, к сотрудничеству с «alternative» Хильдегард Бреннер удалось привлечь Асю Лацис. Семидесятишестилетняя Анна Эрнестовна Лацис, к тому времени давно вышедшая на пенсию в Риге, написала для первого номера журнала небольшой очерк о своем знакомстве с Беньямином. Через несколько лет Хильдегард Бреннер возьмет у Аси Лацис еще несколько устных интервью и, собрав эти тексты воедино и дополнив их фрагментами из теоретических работ, выпустит их отдельной книгой под названием «Профессиональный революционер» (на основе текстов из этой книги — в весьма неудачном переводе и заметно переработанном виде — в 1985 г. в Советском Союзе выйдет другая, под названием «Красная гвоздика»).

Все это для людей, традиционно распоряжавшихся беньяминовским наследием — Теодора Адорно и Гершома Шолема, — тоже выглядело не вполне безобидно. Оба они к Лацис относились с подозрением и еще при жизни Беньямина явно не одобряли этого знакомства; а Шолем, похоже, Анну Лацис попросту ненавидел (в одном из личных писем он не стесняется называть ее «падлой», Aas). Примечательно, что при републикации «Улицы с односторонним движением» в 1955 году Адорно устранил из книги знаменитое посвящение Асе Лацис (как «инженеру, проложившему ее в авторе»), — о чем Хильдегард Бреннер, конечно, не преминула читателям напомнить. При этом фигура Лацис в публикациях, подготовленных Хильдегард Бреннер, конечно, далеко не сводилась, как могло бы показаться, к роли «свидетельницы» событий из жизни знаменитого философа. Напротив, эти публикации во многом концентрировались на личности самой Лацис и ее роли как практика и теоретика нового театра. Однако, разумеется, подчеркивание ее роли в личной и интеллектуальной биографии Беньямина тоже стало весьма важным полемическим шагом.

Если Адорно, Унзельд и Тидеманн, с точки зрения их противников, имели «монополию» на публикацию трудов Беньямина, в своем издательском проекте «возведя в принцип неполноту и недоступность» (как писала «alternative»), — то любые новые тексты, личные документы и биографические сведения, публикующиеся в обход официальных издателей, должны были эту монополию подрывать. Они предлагали не просто тот или иной неизвестный текст, а радикально иной образ Вальтера Беньямина: не глубокомысленного философа-франкфуртца, а пламенного революционера в области теории. Лучше всего этот образ Беньямина — формировавшийся не только наперекор, но и назло франкфуртским издателям в левой студенческой среде — суммирует девиз основанного в 1968 году в Гамбурге «Общества Вальтера Беньямина»: «Хватит читать Беньямина, пора действовать вместе с Беньямином!»

[1] Siegfried Unseld. Walter Benjamin und Frankfurt. Rede zur Veranstaltung des Suhrkamp Verlages am 30. Juni 1972 in Frankfurt aus Anlaß des 80. Geburtstages von Walter Benjamin am 15. Juli 1972. Privatdruck 1972 [S. 15].

[2] Helmut Lethen. Besprechung v.: Rolf Tiedemann: Studien zur Philosophie Walter Benjamins, in: alternative 46, 1966, S. 38–40.

[3] Ханна Арендт. Вальтер Беньямин 1892–1940 / Пер. с англ. Б. Дубина. М.: Грюндриссе, 2014, С. 54.

[4] Helmut Heißenbüttel. Vom Zeugnis des Fortlebens in Briefen, in: Merkur XXI/228 (1967), S. 232–244.

[5] Ср. письмо от 10 ноября 1938 г.: «В конечном счете даже в „Генеалогии морали“ Ницше больше правды, чем в Азбуке Бухарина», Theodor W. Adorno, Walter Benjamin. Briefwechsel 1928–1940, hrsg. v. Henri Lonitz, Frankfurt a.M. 1994, S. 370.

[6] «So müßte ich ein Engel und kein Autor sein». Adorno und seine Frankfurter Verleger. Der Briefwechsel mit Peter Suhrkamp und Siegfried Unseld, hrsg. v. Wolfgang Schopf, Frankfurt a.M. 2003, S. ??

[7] Rosemarie Heise. Der Benjamin-Nachlass in Potsdam, in: alternative 56/57, 1967, S. 188–194.