Вьет Тхань Нгуен. Сочувствующий (Сorpus, перевод Владимира Бабкова)
Все события этого романа начинаются в 1975 году — еще идет Вьетнамская война — и продолжаются в США и во Вьетнаме после окончания конфликта. Главный герой и по совместительству рассказчик — двойной агент — работает на коммунистов и американцев, консультирует голливудских продюсеров на съемках блокбастера о войне. В свободное время по заказу своего проамериканского генерала он ликвидирует шпионов и успешно ухаживает за дочкой начальника. Взгляды героя вернее всего назвать смешанными, главное его качество вынесено в название романа. Рассказчик сочувствует коммунистам, переживает за вьетнамских, не нужных даже себе, беженцев в США, волнуется за цельность собственного сознания. Право не выбирать свою сторону оказывается самым разрушительным открытием в романе.
В 2016 году американский писатель вьетнамского происхождения Нгуен получил за «Сочувствующего» несколько премий, самая значимая из них — Пулитцеровская. В 1975 году семья писателя уехала из захваченного коммунистами вьетнамского Сайгона в США. Поэтому биографическое измерение романа позволяет нам слушать эту историю как терапевтическую и во многом антиколониальную и горестную: «Теперь, когда мы так сильны, нам не нужно, чтобы нас трахали французы или американцы. Теперь мы отлично можем трахать себя сами». Скользкие клецки-глаза главного героя видят повседневность Вьетнамской войны с катастрофической реалистичностью. Именно ее победители часто скрывают от общества, которому, как одному из персонажей романа, приходится прижимать ухо к рельсам, чтобы узнать новости войны.
Читает: взбудораженный Игорь Князев интонирует всех персонажей, не оставляет без внимания и мир, который окружает героев, часто увлекается и проваливается во Вьетнам, словно реальности за обложкой романа больше не существует.
Слушать (10 из 10): когда вам не хватает романа с необычным сеттингом, вы хотите послушать что-то неожиданное, связанное с политической прошлым этого мира, в котором все страдают от исторических и этических травм.
Михаил Ямпольский, Нора Букс, Мария Виролайнен, Ефим Курганов. Безумное искусство. Страх, скандал, безумие (Аудиокнига)
Ведущие антропологи со всего света рассказывают, как в мировой культуре возникли страх, скандал и безумие. Резиденты русской литературы — Гоголь («Ревизор») и Достоевский («Преступление и наказание») — по ходу погружения в глубины русской души разворошили гнезда общественной нормальности и нашли корни скандала на улицах провинциальных городов. Русскую классику невозможно представить без Мышкина, сходящего с ума рядом с телом любимой, или сологубовского «Мелкого беса», прописанного в голове многих из нас. Поведение, ставящее любые общественные нормы под сомнение, выплеснулось со страниц книг в свет. Безумие перешло физиологические границы. Ломоносов, не стерпев бюрократии в первой Академии наук в России, бьет собрата ученого голубцом по лицу.
В XX веке возникли новые болезненные состояния — страх скандала и спазм писателей. В этом случае рука во время написания текста застывала и не двигалась. Но если подверженный этому состоянию автор переставал писать — рука возвращалась в рабочее состояние. Всеволод Мейерхольд на личном примере показал, как страх возникает на телесном уровне, на уровне события. Уже немолодой режиссер неожиданно прыгнул на одного из актеров, тем самым воплотил метафору «прыжка», о которой философ Кьеркегор говорит, что именно прыжок позволяет человеку обмануть нормальность, на которую он сам себя обрек в процессе социального развития.
Читает: радио- и телеведущий Игорь Гмыза, известный слушателям «Радио России» и жителям Тверской области, где он недолго проработал советником и пресс-секретарем губернатора, но сбежал обратно в эфир. В его озвучке можно найти все что угодно: от селф-хелпа до романов Анны Немзер и Григория Служителя. Статьи о безумии и скандале профессиональный диктор читает с максимальным отстранением, предлагая слушателю самому выбрать подходящую интонацию.
Слушать (7 из 10): когда вы чувствуете недостаточность вашего образования. В компании вы уже не можете процитировать Чехова или Толстого, и вам нужны проводники по мировой литературе, которые не будут устраивать вам экзамен перед этим путешествием.
Ирина Фуфаева. Как называются женщины. Феминитивы: история, устройство, конкуренция (Corpus)
Если вы не задумывались о феминитивах — словах «авторка», «режиссерка» и других обсуждаемых на каждом фейсбучном углу терминах, — значит, вы живете в раю, увитом лозами винограда, а не лентами социальных сетей. В одной из первых русскоязычных книг о феминитивах нам предлагают вернуться в те исторические дали, когда начали употреблять слова, вызывающие сегодня столько негодования и ликования. Неочевидно, что слово «товарищ» появилось вовсе не в СССР, а в переписках XVIII века — так обращались друг к другу образованные женщины того времени.
История феминитивов полна парадоксов. Если к началу XX века упоминание феминитивов в повседеневном языке в России достигло пика, то к концу Советского Союза употребление феминитивов сократилось в 15 раз. Название многих профессий — инженер, космонавт — перестали воспринимать как «женские» или «мужские». Сегодня вместе с битвой за суффиксы, по мнению Фуфаевой, ощущается усталость языка и движение словоупотребления в сторону общечеловеческого опыта.
Читает: автор. Голос звучит гораздо спокойнее темы, заявленной в книге. Никаких театральных интонаций, игры и передергивания. Универсальный совет: если вы устали без эмоций и вам хочется сделать речь спикера более игровой — увеличивайте скорость. На 2х даже самые трудные книги превратятся в экспериментальные сериалы.
Слушать (9 из 10): необходимо, даже если вы думаете, что феминитивы вас совсем не волнуют. Если вы не готовы погружаться в лингвистическое войны, но хотите быть в курсе, почему они начались.
Илья Ильф. Из записных книжек (Ардис)
Записки автора «Золотого теленка» и «12 стульев» сегодня похожи на циничные путевые заметки вечных путешественников. Во времена селфи и тактичности комментировать реальность с хлебниковской «усмешкой на устах повешенного» как минимум неожиданно и опасно. Но мертвых пока в суд не вызывают.
В коротких афористических заметках вспыхивают персидские глаза Самарканда, вздыхают люди, облепленные кустами мух, столы, заваленные собаками и зубными порошками. Порой комментарии Ильфа переходят границы этики: «стояла дама с такими грудями, что даже делалось нехорошо от изобилия этого продукта». Но главное место в этих заметках отдано нарастающему безумию советского народа: татары привели в свою квартиру лошадь, сумасшедший слесарь унес ворота, хотел строить метро. Сегодня короткие замечания Ильфа кажутся по-платоновски близкими и тревожными, словно в эту фрагментарную прозу автор хотел сбежать из мира, в котором уже ничего не зависит от отельного человека: «последнее утешение он хотел найти в снах, но даже сны стали современными и злободневными».
Читает: Владимир Левашов — спокойным голосом человека, который за свою жизнь видел слишком много и начитал почти все книги Стругацких. Идеальная скорость прослушивания путеводных заметок — 1.5x. Подходит для тех, кто ненавидит слушать или читать от начала до конца.
Слушать (9 из 10): В любом путешествии, в состоянии глубокой тоски или одиночества как альтернативу обществу, которое вам глубоко неинтересно.
Петер Хандке. Страх вратаря перед одиннадцатиметровым (Аудиокнига, перевод Валентины Куреллы)
Австрийский писатель Петер Хандке в 2019 году получил Нобелевскую премию по литературе с формулировкой «за влиятельные работы, в которых с лингвистической одаренностью исследуются периферия и своеобразие человеческого существования». Часто писателя критикуют за поддержку политики Милошевича на Балканах. Хандке стал нежелательным гостем в Косово и Сараево. Сьюзен Зонтаг сказала, что в Нью-Йорке для писателя все кончено. Сам Хандке досадует, что все обсуждают его взгляды, но не его книги. Но это и неудивительно: за свою незаконченную биографию Хандке успел не только открыто выступить в поддержку Милошевича, но и назвать хламом книги Томаса Манна и Франца Кафки.
Но обратимся к «Страху вратаря». Голкипера после грубой игры удаляют с поля, он проводит ночь с девушкой, с которой только что познакомился. Утром он уходит от нее и на прощание убивает. После этого события сюжет распадается на рубленые наблюдения вратаря за реальностью. Он превращается в беккетовского пса, который чаще всего преследует женщин и не доверяет словам «средь белого дня они неприятны». Весь мир распадается на вещи и людей, на все это надо смотреть, как-то реагировать, но сил у вратаря остается только на каталогизацию всего, что он встречает по пути, словно дрон, оставшийся один в мире, где умер его хозяин.
Читает: Алексей Данков. Не смотрите, что он озвучил раньше (селф-хелп и книги писателя Праха). В этот раз голос Данкова полностью совпадает с тем, как звучал бы голос главного героя — вратаря: наплевательски, отстраненно, аутично, только для себя.
Слушать (8 из 10): когда хочется почувствовать чужое смятение, посмотреть на мир потерянным взглядом человека, который уже ничего не хочет. Советуем ускорить воспроизведение до 1.6x, эту книгу можно переслушивать с любого места.
Сколько еще ждать
Хотя каждый день выходят новые аудиокниги, множество важных произведений все еще нельзя послушать — например, «Памяти памяти» Марии Степановой. Поэт отправляется в путешествие по прошлому своей семьи, чтобы понять себя и как работает наша память. Все маршруты и инсайты написаны затягивающим в воронки воспоминаний тем самым русский литературным языком, который приходится перепридумывать в зависимости от духа времени. Книга Степановой оказалась триггером для культа памяти, религии прошлого, в котором невозможно спастись окончательно, но часто хочется побыть среди своих мертвых подольше.