Леонид Таруашвили. Слава и бесславие знаменитых античных статуй. Очерки истории восприятия. М.: БуксМАрт, 2019
Кто написал?
Леонид Иосифович Таруашвили — доктор искусствознания, главный научный сотрудник отдела монументального искусства и художественных проблем архитектуры Института теории и истории изобразительных искусств Российской академии художеств. Широкому читателю известны его замечательный словарь «Искусство Древней Греции» и работа «Гомер в зеркале новоевропейских переводов».
О чем книга?
Исследователь на примере пяти скульптур рассматривает изменение восприятия античности новоевропейским человеком. Таруашвили замечает, что, строго говоря, Аполлон Бельведерский, Венера Медицейская, Лаокоон, Геракл и Флора Фарнезе попали в канон случайно. Стилистически скульптуры разные, и ни одна не относится к классическому греческому стилю. Например, Геркулес Фарнезский, или «Уставший Геркулес», — переработанная до неузнаваемости римская копия более раннего оригинала.
Ренессансу требовались образцы для подражания, которые с легкой руки Джорджо Вазари и составили канон. В книге показана интереснейшая трансформация в восприятии каждого из пяти шедевров: от восторга до забвения.
Зачем читать?
Эта книга не о скульптуре. Она о преломлении классической традиции в Новом и Новейшем времени. Автора интересует не столько сам механизм попадания того или иного шедевра в канон, сколько влияние античных памятников на искусство XVI–XX веков. Как изменялось отношение к шедеврам в связи с новыми находками и искусствоведческим анализом? Как изменялась рецепция классики на протяжении пяти веков?
Леонид Иосифович делится не бесспорным, но интереснейшим наблюдением: всякий новый поворот к «Классике», будь то высокий классицизм или неоклассицизм ХХ века, связан с корректировкой представлений об античности.
«Поразительную жизнестойкость классицизм проявил в ХХ столетии. Испытав на себе поначалу мощный натиск враждебных ему новейших течений, он казался сникшим и навсегда утратившим способность к творческому развитию. Но эта пассивная стадия длилась недолго: уже во втором десятилетии прошлого века начинается его возрождение в самых разных областях художественного творчества, от поэзии до архитектуры. Не миновало оно и скульптуру. Но закономерный успех, достигнутый классицизмом, обернулся в конечном счете против него самого. В разных странах власть предержащие не могли не воспользоваться заманчивой и многообещающий для них возможностью использовать престиж и язык классицизма в собственных, властных целях. Печальным (и притом неизбежным) следствием явилась ассоциация классицизма с чуждыми его природе помпой и парадной демагогией — ассоциация, которая прочно закрепилась в общественном сознании, став причиной кризиса этого художественного направления во 2-й половине ХХ века».
Роман Янковский. Высотка номер один: история, строительство, устройство и архитектура Главного здания Московского государственного университета. М.: Стартап, 2019
Кто написал?
Несмотря на то, что в выходных данных числится только руководитель проекта Роман Янковский, книга — труд множества людей. Огромное количество фотографий, кроме тех что сделаны специально для книги, взяты в архивах и частных коллекциях. Среди их авторов — Роберт Капа, Евгений Халдей и менее известные фотографы. Сам Янковский специально оговаривается, что не является специалистом по теме. В работе над книгой ему помогали ведущие историки архитектуры, архитекторы, выпускники МГУ. К соавторам можно отнести и участников краудфандинга, собравших деньги на подготовку и издание книги.
О чем книга?
Роман Янковский делится с нами удивительным фактом: в России до 2018 года не было отдельного труда, посвященного Главному зданию МГУ на Воробьевых горах. Книга восполняет этот пробел, в ней скрупулезно описаны все этапы строительства и бытования здания.
«ГЗ» — это целый мир, в котором идеология сталинских строек и иерархия неразрывно связаны с историей отечественной науки и мироощущением людей, когда-либо переступивших порог университета. Это книга о топосе — о времени, месте и людях. Ну и о здании, конечно.
Зачем читать?
На самом деле «Высотка номер один» — книга о любви. О любви к alma mater, о молодости. Здание на Воробьевых горах — «номер один» не только из-за своих размеров, но и потому, что у большинства людей, родившихся в СССР после 1940 года, силуэт высотки — символ прогресса, величия науки, юности. Не только Москву нельзя представить без этого силуэта, но и всю страну.
В одном здании отразилась вся история России второй половины ХХ века: лагеря строителей, надежды «оттепели», безоговорочная вера в научный прогресс, застой. Попасть в это здание-сообщество было целью если не каждого молодого человека, то точно очень многих. И даже не будучи студентом Московского университета, а поступив в любой вуз далеко от столицы, человек ощущал свою связь с этим зданием.
Как ни странно, «ГЗ» еще и реализованная утопия 1920-х годов. Наверное, все знают легенду о том, что студент, проживающий в главном здании и освобожденный от физкультуры, может вообще не иметь зимней одежды и не выходить на улицу годами.
«В тот момент в Московском университете работал химик Юрий Жданов, заведующий отделом науки ЦК и будущий зять Сталина. Он смог организовать своему научному руководителю академику Александру Несмеянову встречу с вождем. Рассказ о бедственном положении МГУ произвел на Сталина должное впечатление; вероятно, уже на этой встрече обсуждалась передача Университету одной из будущих высоток».
Михаил Тимофеев. Иваново. Город красной зари. Неканонический путеводитель. Иваново: А-Гриф, 2017
Кто написал?
Михаил Юрьевич Тимофеев — профессор кафедры философии Ивановского государственного университета, историк, понимающий и знающий родной город, автор научных монографий и популярных статей. В научные интересы автора входят становление промышленности в регионе, история Иванова в ХХ веке.
О чем книга?
Перед нами не обычный путеводитель. Книгу можно использовать и так, но посвящена она по большей части краткому периоду от революции до середины 1930-х. В это время Иваново-Вознесенск меняет свой статус: из успешного фабричного центра становится «третьей пролетарской столицей» советской России. Собственно, превращается в город, вырастает в разы, все современные тенденции градостроительства и архитектуры находят тут свое воплощение. Наверное, ни один город в СССР не строился такими темпами в то время.
Автор знакомит нас не только с архитектурным обликом Иванова, но и уделяет большое внимание развитию ткацкой промышленности, а также социальным изменениям, произошедшим за век.
Зачем читать?
Как ни странно, Ивановская область остается одним из самых загадочных регионов России. В 1920-х годах Иваново-Вознесенск — важнейший центр СССР. До сих пор тут и там в городе красуется ленинская цитата: «Пролетариат московский, питерский и иваново-вознесенский доказал на деле, что никакой ценой не уступит завоевания революции».
Как серьезный административный центр огромного промышленного района превратился в «Город невест» из шуточной песни, исполняемой Андреем Мироновым? Ответ на этот вопрос станет важнейшим наблюдением за «жизнью и смертью» больших советских городов. И сообщит, как идеология изменяла географию страны.
«В Красном Манчестере идеология нового дивного мира причудливо претворилась в агитационные ткани, где между розанов летали аэропланы новейших конструкций и распускались узоры, сложенные из диковинных слов КИМ, МОПР, ВКП(б), где кочаны капусты и свекла вырастают больше трактора „Фордзон Путиловец”, где приветливо дымят фабричные трубы, заманивая пролетариев в новые светлые корпуса, а серп и молот, шестеренки и пятиконечные звезды становятся органичной составляющей любых рисунков. Хлопчатобумажный авангард просуществовал недолго — с 1924 по 1934 год, но его наследие в ивановском крае воистину обширно.
Десятилетие вместило и получение в 1925 году на выставке в Париже художником Сергеем Петровичем Бурылиным Гран-при за ткань „Серп и молот”, и вердикт о том, что „никому не дано право превращать честного труженика в передвижную картинную галерею”, оглашенный 6 октября 1933 года газетой „Правда”».
Александр Засс. Жизнеописание, система и методы. Оренбург: Оренбургское книжное издательство имени Г. П. Донковцева, 2018
Кто написал?
Александр Иванович Засс — силовой атлет, циркач, известный по всей Европе. Родился в России 23 февраля 1888 года. После плена в Первую мировую войну остается на Западе. В 1924 году поселяется в Англии, где получает титул «Самый сильный человек мира». Разрабатывает свою систему тренировок. Как утверждают, ею пользовался Арнольд Шварценеггер. В последний раз выступил на арене в возрасте 66 лет.
О чем книга?
Основу книги составляет перевод воспоминаний Александра Засса «Удивительный Самсон», вышедших в 1925 году. Также в том вошли заметки знаменитого британского атлета У. А. Пуллума и практические заметки о системе силовой тренировки Засса.
Зачем читать?
«Удивительный Самсон» — «наивные» воспоминания. Автор пишет предельно просто, от этого книга становится похожей на житие какого-нибудь святого. Внешние обстоятельства упоминаются вскользь, только для объяснения «сюжета». Война — призвали в такой-то полк. Ранили — попал в плен.
Засс не пытается рассказать о времени и мире, он говорит только непосредственно о событиях собственный жизни. Лишь несколько раз Александр Иванович повествует о своих внутренних переживаниях, но как-то по-детски, отстраненно. Как точно заметил составитель, в книге упоминается только одна дата, дата рождения, далее текст течет почти бесстрастно. Самые невероятные приключения описаны плавно и обыденно. Лишь одна тема выводит рассказчика из равновесия, делает текст страстным — цирк! Описывая каждое значимое представление, Засс как будто окунается в первое знакомство, закончившееся мечтой о выборе пути, ослушанием грозного отца и бесконечным восхищением.
Жизнь Самсона необыкновенна, даже если она описана обыденными словами. Крестьянский сын не так прост, как кажется. К 16 годам Александр Иванович обладает не только недюжей силой при небогатырском телосложении, но и знанием нескольких языков. На этом таланты не исчерпываются: автор книги, кажущийся нам наивным, например, изобрел знаменитую пушку для циркового трюка «человек-снаряд». Во время войны Засс четыре раза бежит из плена, а его последний побег из тюрьмы не уступает фантастическим киноприключениям Жана Маре.
«Освободив проход, я должен был теперь сделать крюк из заточки, которая так хорошо послужила мне, и я лихорадочно принялся сгибать ее в нужную форму. Доделав это, прикрепил к крюку получившуюся веревку и, не заботясь о наручниках, обмотал ее вдруг тела, выполз через окно и осторожно соскользнул в воду. Я поплыл через ров, благополучно перебрался на другую сторону и стал переползать пространство, отделявшее затененное место возле стены. Что меня увидят, я не особо боялся, так как ночь была черным-черна, и я в любом случае подозревал, что наблюдение с башен крепости не было особенно пристальным, так как побега в этом месте никто не ожидал. Тем не менее желательно было действовать осторожно.
Добравшись до стены, я стал пробираться вдоль нее все еще ползком, пока не достиг места, где всего в нескольких шагах от стены стояло дерево. И зная это, я нашел в нем выход из положения, в котором оказался из-за недостаточной длины веревки. Про этот способ, вы помните, я намекал ранее.
Взобравшись на дерево и забросив с него веревку, я рассчитывал, что смогу попасть на верхушку стены».