Железный Клык и безумие вожделений: книги недели

Русские подворотные сказки о нечистой силе, колдунах, кладах и разбойниках. Из книжного собрания Никифора Розинина. СПб.: CHAOSSS/PRESS, 2021. Содержание

Перебравшееся из Воронежа в Петербург криптосатанистское издательство CHAOSSS/PRESS выпустило сборник лубочных сказок. Составителями выступили поэт и чернокнижник Николай Останин, а также поэтесса и тоже, видимо, чернокнижница Ядвига Розенпаулис. Собиратель Никифор Розинин, о котором не знают ни «Гугл», ни «Яндекс», по всей видимости, персонаж фантастический, как и «царь-батюшка Василий Тишайший», с упоминания которого начинается неподписанное рифмованное предисловие, набранное совершенно нечитаемым шрифтом.

Из предисловия и списка источников следует, что в книгу упакованы сочинения трех писателей XIX века — Федота Кузмичева, Валентина Волгина и Михаила Евстигнеева, причем тексты взяты из прижизненных изданий. Первый — «полуграмотный самоучка», участник Бородинского сражения, крепостной, выбившийся в мещане, составитель азбуки, которую развил Лев Толстой. Второй cочинял популярные у крестьян фольклорные хорроры, которые сам же оформлял «адописными иконами». Третий — необычайно плодовитый автор, запрещавшийся цензурой и делавший ремейки Пушкина и Гоголя.

Все трое сочиняли лубки — народный ширпотреб, которым тогда гнушались люди образованные, но сегодня оценят те, кто любит живую русскую речь и наивную дичь. Чуть корявые в своей непосредственности сюжеты, высокая концентрация нечисти, колдовства и насилия намекает, что мы имеем дело с достойными предшественниками Пидоренко В. П.

«Жил-был в одном селе колдун. Звали его Железный Клык».

Александр Давыдов, Павел Абрамов. Этнография туфты. Кто и как пишут заказные учебные работы в России. М.: Common place, Фонд поддержки социальных исследований «Хамовники», 2021

Восемь лет назад в журнале «Социологическое обозрение» вышла статья Андрея Корбута «Плагиат и конститутивный порядок диссертационного текста», посвященный анализу одной отечественной кандидатской диссертации по религиоведению, содержавшей обширные недобросовестные заимствования. Статья запала мне в душу тем, что перемещала кейс из скандального контекста в иную рамку. Автор показывал, что для производства ворованной диссертации недостаточно «просто украсть». Требуются навыки умелого чтения и создания научных текстов, способность поддерживать весьма специфический социальный порядок.

Исследование Александра Давыдова и Павла Абрамова посвящено смежной проблематике — написанию учебных работ на заказ (рефераты, курсовые и т. д.). Со статьей Корбута их книгу роднит чуждый оголтелой критики подход к явлению, в отношении которого принято цокать языком, качать головой и открывать сайт «Диссернет». Отличает — «теоретическая обедненность» (почти нет ссылок на работы других авторов и сложной концептуализации), а также этнографическая перспектива изнутри «промысла». Авторы, если пользоваться их терминологией, — скрипторы, то есть те самые сочинители учебной заказухи, саморощенные рыцари «академической писанины». Повествование делится на два потока: автоэтнографическая рефлексия и речь информантов. Читателя погружают в скрипторскую типологию, знакомят с мотивами исполнителей, приемами создания текстов, деталями работы с заказчиками и прочими подробностями ремесла.

Книга освещает не только колоритное закулисье теневого бизнеса, где водятся свои халтурщики, середнячки и профессионалы, но и «условия возможности» академической скриптуры, суть которой, по Давыдову с Абрамовым, есть «симуляция симуляции», правильное оформление пустоты. Эти условия создают учебные заведения, где первоочередную роль в оценке учебных работ играет соответствие внешним требованиям, а содержательная оценка — по разным причинам — не производится.

«— Какую примерно долю вашего общего заработка составляет заработок от заказных работ?
— На такие вопросы я не готов отвечать. И я вам не говорил, что я получаю доход и какой-то заработок.
Елпифидор, 32, высшее, Западная Сибирь, холост».

Линда Кук. Посткоммунистические государства всеобщего благосостояния: политика реформ в России и Восточной Европе. СПб.: Academic Studies Press / БиблиоРоссика, 2021. Перевод с английского Ирины Николаевой. Содержание

Невеселая и важная книга, которая, в частности, дает строгое обоснование житейского наблюдения, что присказки нынешних российских властей про «лихие девяностые» — ритуальная самообеляющая формула. Кук показывает, что решительный демонтаж советских структур всеобщего благосостояния начался только при Путине; в девяностые же правительственные программы либерализации тормозились и блокировались.

Профессор политологии анализирует, как в пяти посткоммунистических государствах советское наследие социального обеспечения перебрасывалось на рыночные рельсы. В результате мы имеем континуум от Беларуси через Польшу и Венгрию к России и Казахстану, где страны ранжированы по убыванию сохранности общедоступного образования, медицины и иных систем государственной поддержки населения.

Линда Кук настаивает, что одним экономическим детерминизмом разницу в степени демонтажа социалистического наследства не объяснить — нужно принимать в расчет политическую волю и политические процессы, а также особенности бюрократической организации социалистических стран. Вне учета этих особенностей получаются дорожные карты условного Всемирного банка, составители которых хотели как лучше, а получилась маргинализация большей части населения и круг непредусмотренных лиц, поделивших общие ресурсы.

«Модель либерального государства всеобщего благосостояния, внедряемая МФИ, оказала глубокое влияние на реформирование российского государства всеобщего благосостояния, однако это воздействие было сложным образом переосмыслено в рамках внутренней политики».

Жорис-Карл Гюисманс. Там внизу, или Бездна. М.: РИПОЛ классик, 2021. Перевод с французского Юрия Спасского

Перевод Юрия Спасского за последний век переиздавался несметное число раз (пять как минимум), но роман стоит того, чтобы о нем напомнить. К моменту написания этой книги Гюисманс издал свой бессюжетный мегахит «Наоборот» (1884), ставший учебником декадентского мировоззрения. Но вместо того чтобы и дальше погружаться в пучины пессимизма, он рвет с натурализмом и начинает робкое движение к свету, которое для него самого — как и для Дюрталя, героя «Бездны» и следующих книг писателя, — закончилось монашеским постригом.

В «Бездне» Дюрталь предстает перед читателем не слишком одаренным декадентом, который сочиняет роман о Жиле де Рэ. Легендарный кровопийца, педофил, дьяволопоклонник обрел Бога лишь в результате чудовищного нравственного падения. Желая постичь путь де Рэ, Дюрталь связывается с сатанистами и даже посещает черную мессу. Однако парижские служители Козла оказываются лишь жалким подобием пути левой руки XV века, как и вся современность — пародия на чистое и высокое Средневековье.

Гюисманс удивительным образом сочетает иронию, восторженность и неспешный по нынешним временам язык, что и делает этот текст таким старомодно очаровательным.

«Усиливается безумие его вожделений. До сих пор он изливал на живых и умирающих неистовую ярость своих чувств. Но вскоре ему наскучило осквернять плоть, задыхавшуюся в муках, и он совершал любовные действа с мертвецами».

Колтман Клифан. Рыцарский турнир. Турнирный этикет, доспехи и вооружение. М.: ЗАО «Центрполиграф», 2021. Перевод с английского Валерия Кайдалова

Переиздание книги, которая в оригинале вышла столетие назад, а на русском — в 2007 году и с тех пор стала библиографической редкостью. Разочарованы будут те, кто станет искать в этой работе анализ смыслов и символики. Британский археолог Роберт Колтман Клифан сообразно своей специализации фокусируется на вещах осязаемых: нюансах снаряжения и вооружения, турнирных правилах, истории конкретных поединков.

Оперируя массой источников, въедливый автор не оставляет камня на камне от романтической картины, знакомой по романам Вальтера Скотта и голливудским фильмам. В его дотошном разборе турниры предстают громоздким регламентированным и, по всей видимости, скучноватым для современного зрителя занятием, ничуть не тянущим на роль, допустим, средневекового ММА. Обратная сторона добротной фактологии: повествование немного рассыпается на отдельные детали и кейсы.

«Никому не позволено поднимать упавшего рыцаря, кроме назначенного им оруженосца, имеющего герб рыцаря».