Земля из-под ногтей дьявола

Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.

Наталия Осояну. Румынские мифы. От вырколаков и фараонок до Мумы Пэдурий и Дракулы. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2023. Содержание. Фрагмент

Молдавская писательница Наталия Осояну хорошо известна отечественным любителям фантастической литературы: за последние десять лет на русском языке вышло множество ее романов. Теперь Наталия написала книгу «Румынские мифы», в которой непринужденно и увлекательно излагаются самые любопытные сюжеты румынской мифологии — к ней, кстати говоря, писательница довольно часто обращается и в своем художественном творчестве. Вот что, например, она говорит о мифах в одном из интервью:

«Румынский фольклор — хороший источник вдохновения для творчества. Он необычен и малоизвестен русскоязычному читателю. Да, многие знакомы, по крайней мере в моем поколении, со сказками про Фэт-Фрумоса, но это не все. Кое-кто из современных авторов (не из Румынии) пытается привнести в свои книги румынский колорит, но получается, как правило, не очень: если мысленно поменять, допустим, стригоя на обычного западноевропейского вампира, сюжет не изменится, зато упомянутый колорит исчезнет без следа. Существующий в популярной культуре перекос в сторону вампирской тематики вообще оказывает румынскому фольклору дурную услугу...»

И надо отдать автору должное — в «Румынских мифах», помимо самих мифологических сюжетов, ей прекрасно удается передать и упомянутый национальный колорит, и «поэтическое» мироощущение народа («Хочешь понять страну — пойми ее мифы», — справедливо утверждает Осояну в послесловии). При этом сразу оговоримся: книга не претендует на обстоятельность научной монографии, и в данном случае это скорее достоинство, чем недостаток, — издание прекрасно подойдет для первого знакомства с румынской мифологией, но давний и преданный поклонник Лауров-Балауров, маленьких людей рохманов и волшебников-солономаров вряд ли откроет для себя что-то новое. Впрочем, сильно сомневаемся, что последних наберется много, и в этом смысле «Румынские мифы» — книга по-своему уникальная.

Итак, начинается все как обычно — с сотворения мира, но уже здесь обнаруживаются некоторые особенности. Например, мир согласно этой мифологии извечно дуален: в начале была бесконечная вода, по которой ступали дьявол и Бог, пока их пути не пересеклись. После этого Бог предложил дьяволу создать землю, для чего второму нужно было дотянуться до морского дна и вытащить горсть земли «во имя Божие». Сначала дьявол попытался сделать это ради самого себя — и вся земля ушла у него сквозь пальцы. Во второй раз у него тоже ничего не получилось, поскольку поверхность воды замерзла. В конце концов дьявол вынужден был смириться и сумел достать землю, согласившись сделать это «во имя Божие», как и было оговорено с самого начала. При этом любопытно, что у дьявола даже таким образом почти ничего не получилось, и Богу пришлось вычищать землю у него из-под ногтей. Из этой грязи и был создан наш мир, который изначально не превосходил по размеру маленькой кровати, на которой тесно лежать вдвоем:

«Во имя Господа он достал со дна морского чуть-чуть земли: она осталась только под ногтями. Бог взял соломинку, вычистил землю из-под ногтей дьявола и сделал из нее лепешку. Положил на ладонь, дохнул, похлопал другой рукой сверху. Когда убрал руку, появился островок размером с кровать. Бог пустил его на воды и сказал: „Ну, теперь нам есть где ночь скоротать“. И легли они спать вдвоем, только дьявол всю ночь толкался, хотел Бога спихнуть в воду. Ничего у него не вышло, а когда рассвело, то оба увидели, что земля-то стала большой, какая она и есть сегодня: всякий раз, когда дьявол пихался и толкался, земля под Господом все прирастала и прирастала!»

Примечательно также, что место дьявола в румынских мифах иногда занимают животные, без которых Богу тоже никак не удается создать мир. Осояну пишет, что обычно их три, лягушка, пчела и еж: первая ныряет и достает землю со дна, вторая отправляется к ежу с вопросом, что делать дальше, а еж сначала говорит, что ничего посоветовать не может, а потом растерянно бормочет себе под нос, что вообще-то сам Бог должен понимать, как нужны горы и долины, где будут течь реки и собираться озера. Также писательница отмечает, что иногда роль ежа в сотворении мира гораздо более активна, и он сам творит горы и долины, забираясь под землю и выставляя иголки наружу. Однако вместе с тем Осояну напоминает, что еж так или иначе заменяет дьявола, поэтому его символическое значение двойственное, и однажды он может прийти за виноградом наших душ:

«В средневековых бестиариях его сравнивали то с рачительным и благочестивым хозяином, то с дьяволом, который крадет виноград из тайного сада (то есть плоды духовности и добродетельности человеческой души). Он мог быть как олицетворением христианского смирения и скромности, так и образцом дьявольской злокозненности. Такой неоднозначный образ хорошо сочетается с космогоническим мифом, в котором Бог вынужден хоть отчасти, но все-таки положиться на дьявола».

Еще одна исключительная особенность румынской мифологии — весьма своеобразный юмор, который кому-то может показаться грубоватым или даже оскорбительным, хотя он скорее просто учит не относиться слишком серьезно к самому себе и к своему месту в мире. На наш взгляд, ярче всего этот специфический юмор представлен в румынской версии библейской истории о сотворении женщины.

Как пишет Осояну, в ней Бог сначала создал мир (не без помощи ежа, разумеется), затем мужчину, а затем отвлекся на ласкового пса, созданного непонятно когда, но явно раньше женщины. Потом Бог, как и в «оригинальном» мифе, решил сотворить мужчине пару, для чего погрузил его в сон и извлек у него ребро, которое положил рядом, чтобы залечить рану первого румынского человека. Тогда пес, недолго думая, схватил это ребро и побежал с ним прочь. Господь побежал за ним следом, но, сколько ни старался, так и не смог догнать его. Далее происходят вещи уже совершенно невообразимые:

«Еле-еле через полдня удалось приблизиться достаточно, чтобы схватить беглеца за хвост. Но если вы думаете, что пес выпустил ребро из пасти, то глубоко ошибаетесь! Он все рвался и рвался вперед, а Бог держал его за хвост, и ни в какую не желал лохматый подлец отпускать добычу. Закончилось это тем, что Бог остался с собачьим хвостом в руке, а пес как безумный умчался прочь, только его и видели. До сих пор где-то бегает.

Уставший и раздраженный после всей этой беготни, Господь постоял-постоял, поглядел то вслед псу, то на его хвост в своей руке, а потом с отвращением швырнул этот самый хвост оземь и крикнул в сердцах:

— Да будет женщина!

Ну она и возникла».

Как мы видим, без животных в румынской мифологии не обходится ни одно мало-мальски значимое событие, и даже сам всемогущий Бог не в состоянии угнаться за шаловливым псом. Как это ни странно, нам подобный взгляд на вещи кажется в высшей степени гуманистическим, хотя, возможно, и не совсем политкорректным.

Ну и, конечно же, куда нам без графа Дракулы: персонаж этот настолько знаменитый, что без него в книге о румынской мифологии обойтись было, разумеется, просто невозможно. Как известно, Дракула стал тем, кто он есть, благодаря одноименному роману Брэма Стокера, написанному в 1897 году. Однако, как отмечает Осояну, Брэм Стокер никогда не бывал в Трансильвании и изучал ее по книгам. Совсем другое дело — Эмили Джерард, автор травелога «Страна за лесом» (буквальный перевод названия «Трансильвания»), которая вместе с мужем-офицером прожила несколько лет в Германштадте (Сибиу) и Кронштадте (Брашов). Ей же мы и обязаны словом «носферату», причем в современном румынском такого слова нет и ни один этимологический словарь не содержит его с пометкой «устаревшее» или «регионализм». По словам автора, предполагается, что Джерард могла заимствовать термин из статьи Вильгельма Шмидта, опубликованной в 1865 году на немецком языке, но это все равно мало что проясняет, поскольку трудно понять, что именно авторы не расслышали как следует: Nesuferitu («невыносимый»)? Necuratu («нечистый»)? Весьма вероятно, что речь идет о Nefârtatu (Нефыртат, букв. «враг [рода человеческого]») — румынском дьяволе, том самом, который принял посильное участие в сотворении мира.

Так или иначе, главное достоинство книги Джерард, по словам Осояну, заключается в том, что она делит вампиров на живых и мертвых. Далее автор объясняет, что в целом правильнее говорить не столько о вампирах, сколько о стригоях:

«Этимологически слово „стригой“ происходит (согласно одной из версий) от латинского strix, означающего сову-неясыть, которая, по преданию, пила кровь детей (русское название этой птицы, если вдуматься, тоже довольно зловещее). У западных славян есть эквиваленты стригоев — штрига и стрыга, причем последнюю прославил Анджей Сапковский благодаря „Ведьмаку“ (забегая вперед, скажем, что стрыга — это мертвый стригой). Термин „стригой“ или „стрига“ известен с давних времен, о нем упоминает Дмитрий Кантемир в „Описании Молдавии“ (1769), но описывает не вампира, а ведьму, которая губит младенцев. Предположительно, во времена Кантемира фольклорный образ стригоя еще не сформировался как следует».

Именно легенды о стригоях, по всей вероятности, наложились на образ реальной исторической личности — Влада Цепеша, что и дало нам в итоге легендарного Дракулу. А за остальными увлекательными подробностями отсылаем вас непосредственно к книге Наталии Осояну «Румынские мифы».