Патриция Уилтшир. Как нашли убийцу? Каждое тело оставляет след. М.: Бомбора, 2021. Перевод с английского Ивана Чорного. Содержание
Патриция Уилтшир занята весьма необычным делом: она эколог-криминалист, который вот уже тридцать лет помогает британской полиции раскрывать запутанные преступления. И что самое интересное, делает она это с помощью пыльцы. А ближе к 70 годам она решила описать свои приключения в книге «Как нашли убийцу? Каждое тело оставляет след», недавно изданной на русском языке. Мы уже писали про ее немецкого коллегу, которому в подобных обстоятельствах помогают насекомые (получилось довольно жутко — эксперт в душе оказался идейным наследником экспрессионистов вроде Готфрида Бенна), но в данном случае все иначе: книга совсем не производит тяжелого впечатления, а скорее напоминает эдакий старомодный детектив, действия которого разворачиваются в провинциальном британском городке. И даже если мафиози из триады сжигают труп толстяка в кукурузном поле, сердце местной мисс Марпл не дрогнет: главное — понять, как мир преступности взаимодействует с миром природы. Благодаря стараниям палинолога (так по-научному называется профессия Уилтшир, палинология — буквально «наука о пыли»), свидетелями убийства могут стать клены, ясени, паслен, крыжовник, розы, ромашки, ели, яблони или пшеница.
Говоря более подробно, палинология — наука о пыльце, спорах и всех остальных микроскопических палиноморфах, а также о других частицах, собираемых из воздуха, воды, осадочных пород, некоторых видов почв и растительности. Но как это может помочь в поимке преступника, что из этого можно узнать? Если вы задаетесь таким вопросом, значит вы ничего не слышали про «Принцип обмена Локара» — один из ведущих принципов криминалистики, суть которого сводится к фразе «любой контакт оставляет след», принадлежащей, как считается, родоначальнику криминалистики французу Эдмонду Локару, жившему с 1877-го по 1966 год. Он утверждал, что преступник всегда оставляет на месте преступления что-то, принесенное с собой, и что-то оттуда забирает. И то, и другое можно использовать в качестве так называемых следовых улик — будь то ДНК, отпечатки пальцев, волосы, текстильные волокна или пыльца и споры. Все это и помогает криминалистам установить факт контакта между людьми, предметами и местами, а также иногда определить его временные рамки.
Кстати, в подобных фактах, которыми обильно перемежаются детективные истории, состоит еще одно очевидное достоинство книги — ее широкий охват. Например, Уилтшир между делом сообщает, что Локар в свое время произвел огромное впечатление на самого Артура Конан Дойла, который однажды был у него в гостях в Лионе. Или, скажем, всем известно про отпечатки пальцев, которые преступник порой оставляет на месте преступления, однако мало кто знает, что их удавалось обнаружить даже на доисторических гончарных изделиях. А в древнем Китае и Ассирии отпечатками пальцев владельцы помечали свои глиняные артефакты — впоследствии отпечатки начали ставить и на документах. В целом же дактилоскопический анализ прочно утвердился к концу XIX века: с 1882 года французский антрополог Альфонс Бертильон систематически собирал отпечатки пальцев на карточках в рамках своего научного исследования их различий у людей, а в 1891 году аргентинская полиция начала снимать их у преступников.
И так со всем, чего бы ни касалась автор в своей книге, — она всегда находит, под каким еще любопытным углом посмотреть на проблему. Собственно, в этом и заключается ее работа: буквально по крупицам или, вернее даже, по формам этих крупиц восстановить преступные события и определить место, где спрятан труп или что-то подобное. Так, поговорив с одним из преступников и собрав пыльцу с его одежды, она приходит к следующему выводу:
«Они [крупинки пыльцы] шепчут мне, что он лжет или искажает правду. Это нити, которые, переплетаясь, могут дать разумное объяснение тому, что, где, как произошло и кто в этом участвовал. Моя задача заключается в том, чтобы считать и представить возможные варианты событий совершенного преступления, рассказанные мне пыльцой, грибами, лишайниками и микроорганизмами, попытаться сложить воедино факты, полученные из мира природы».
Дело в том, что у пыльцы каждого вида растений свои особенности, а у растений — свои отношения с почвами. Как отмечает автор, мы и так примерно представляем, где растет то или иное растение (а растет оно вовсе не где попало, как любят утверждать адвокаты). Камыш растет у озера, а одуванчики — на лугу. Понятно. Но ученые вроде Уилтшир смотрят куда глубже:
«...рододендрон не будет расти в известняковом грунте, и многие другие „кальцефобы” (растения, которые держатся подальше от кальция) могут произрастать вместе с ним, образуя одно из хорошо известных растительных сообществ. Ломонос, с другой стороны, является „кальцефилом” и будет расти вместе с другими растениями, либо нуждающимся в кальции, либо как минимум хорошо его переносящими. Таким образом, по обнаруженной на ботинке пыльце рододендрона сразу же можно составить представление о местности, с которой контактировала обувь, и уж точно это даст мне информацию о почве, в которой рос этот куст».
Иными словами, книга позволяет не только немного пощекотать себе нервы и полазить по уэльским захолустьям, но и углубить и расширить свои знания о мире дикой природы (что сделать никогда не поздно). А мир этот удивительный, изысканный и полный загадок. Например, Уилтшир пишет, что у представителей древнего семейства розовых на пыльцевых зернах неизбежно имеются три бороздки и три поры, а поверхность усеяна полосатыми завитками. Узор, присущий одному виду, может появиться и у другого, поэтому сложно сказать наверняка, имеете ли вы дело с черной смородиной, розой или боярышником, хотя эту группу довольно легко отделить от той, которая включает терновник, сливу и вишню, где полосатые завитки выражены более отчетливо. У таких растений, как папоротниковые и их родственники, отличительных признаков больше, чем у мхов, однако меньше, чем у хвойных. В свою очередь, у хвойных их меньше, чем у цветковых растений. И все это еще и убийц ловить помогает.
К слову, автор в первом своем деле не могла поверить в эффективность собственных методов, пока успешно не довела его до конца. Оказалось, что если внимательно проанализировать все данные, взвесить все за и против, посмотреть карты местности, то результат может оказаться ошеломляющим, причем настолько, что для Уилтшир это в целом переворачивает представления о мире:
«Стоя там, под пробивающимися сквозь деревья лучами летнего солнца, среди кустов терна, усыпанных зреющими плодами, я оглянулась назад, посмотрев вдоль лесополосы. Откуда я знала, что это случилось именно здесь? Все просто: больше нигде это произойти попросту не могло. Вся остальная лесополоса была... неподходящей. Она не могла бы дать нужный набор пыльцы, который соответствовал бы найденному в машине. И тогда до меня дошло то, что, пожалуй, я должна была осознать раньше: мир на самом деле гораздо неоднороднее, гораздо разнообразнее, чем я могла себе представить. Из всего края поля тело могло лежать только в одном месте, потому что только там были все те растения, следы которых я обнаружила в лаборатории; только одно место соответствовало картине, которую я держала у себя в голове. Пройди десять метров вдоль лесополосы в любую сторону, и картина изменится. Пыльцевой профиль давал невероятно точную информацию».
Параллельно Уилтшир рассказывает и историю своей жизни. Целая глава книги посвящена ее детству, что также позволяет погрузиться в атмосферу провинциальной Британии 1950-х. Автор рассказывает и о своих предшественниках, которые искали преступников по пыльце еще в 1960-х. Вместе с тем она пишет и о том, как заинтересовалась наукой (любопытно, что произошло это, лишь когда ей исполнилось тридцать) и как наука повлияла на ее жизнь (только положительно — автор наконец смогла найти себя). Поэтому книга может быть интересна тем, кто только собирается посвятить себя ботанике или еще не нашел себя, но боится поменять привычный уклад жизни. Автор как бы утверждает: поменять жизнь никогда не поздно, а порой можно даже стать героиней детективного романа. За остальными подробностями — а также детективными историями, коих Уилтшир приводит великое множество, но мы намеренно не стали их касаться — отсылаем вас непосредственно к книге.