Тейлор Даунинг. 1983-й. Мир на грани. М.: Политическая энциклопедия; Президентский центр Б. Н. Ельцина, 2020. Перевод с английского Ольги Щелоковой
Принято считать, что самым опасным моментом холодной войны, когда СССР и США едва не обменялись ядерными ударами, был Карибский кризис. Британский историк Тейлор Даунинг согласен, что события 1962 года на Кубе, безусловно, прошли по грани, но был еще один момент, о котором не писали в американских СМИ, и потому он куда менее известен. Речь о ноябре 1983-го, когда в СССР, реагируя на провокационное поведение НАТО, уже открыли ядерные чемоданчики и на целую ночь пальцы зависли в миллиметре над красными кнопками.
Что за «военный психоз», как называли этот случай во внутренних отчетах ЦРУ, произошел в 1983-м? Как водится, сошелся целый ряд факторов. В 1981 году на закрытом заседании Политбюро ЦК КПСС и руководителей КГБ было объявлено, что США готовят ядерное нападение на СССР. Для выработки средств противодействия нападению Андропов объявил, что КГБ и ГРУ начинают операцию РЯН (Ракетно-Ядерное Нападение), которая стала крупнейшей и сложнейшей операцией по сбору разведывательных данных в советской истории.
Даунинг пишет, что в ходе РЯН советские разведчики, стремясь угодить начальству, находили все больше подтверждений, что США вот-вот нанесут удар. Поверить в это было просто: агрессивность риторики и действий руководства США набирала обороты. Весной 1983-го Рейган назвал Союз «империей зла» и запустил программу Звездных войн. В сентябре случился инцидент с корейским «Боингом», резко ухудшивший и без того шаткие отношения СССР с Западом. НАТО заявило о развертывании в Европе ракет средней дальности «Першинг-2», а последней каплей стали учения «Умелый лучник» — в первую декаду ноября 1983-го.
В ходе этих учений в Западной Европе НАТО отрабатывало максимально приближенные к реальности (подобного уровня с тех пор не имитировали) действия по руководству, управлению и связи с войсками в ходе ядерной войны. Глядя на события, которые предшествовали учениям, советские лидеры поверили, что учения — это лишь прикрытие для подготовки нападения, а единственный способ выдержать удар врага — это нанести свой упреждающий удар. Ночью 9 ноября этот удар чудом не случился.
Получился увлекательный, насыщенный документальными деталями текст о моменте в недавнем прошлом, когда история почти свернула в не лучший карман реальности. Основной вывод Даунинга можно сформулировать в духе популярной психологии: НАТО вело слишком агрессивную игру, не особо соображая, насколько провоцирует противника. Советы вели себя параноидально, хотя не столь уж безрассудно. Как, ребята, важно доверять и открыто общаться!
«Вечером в среду, 9 ноября 1983 года, ситуация дошла до критической точки. <...> У постели Андропова в Кунцевской больнице, держа „Чегет”, сидел военный адъютант, готовый к рассылке кодов ядерного запуска. Маршал Огарков — еще один из тех, кто был уполномочен производить запуск ядерных ракет, — провел всю ночь в центральном командном бункере в пригороде Москвы. Офицеры не могли припомнить что-нибудь подобное».
Патти Смит. Преданность. Год обезьяны. М.: Corpus, 2020. Перевод с английского Светланы Силаковой
Панк-богиня, муза фотографа Роберта Мэпплторпа, поэтесса и писательница Патти Смит написала немало автобиографических текстов, два из которых — повести «Преданность» (2017) и «Год обезьяны» (2019) — вышли на русском под одной обложкой.
В оригинале «Преданность» выпускалась отдельно в книжной серии под названием «Почему я пишу?», которая основана на лекциях в Йельском университете, приуроченных к вручению премии Уиндхема-Кемпбелла. Повесть состоит из вводной части, живописующей творческие будни Смит (в духе журнала Tatler), довольно приторного рассказа «Преданность», послесловия с рассуждениями о природе творчества и визуальной части со слабочитаемым автографом стихотворения писательницы и фирменными полароидами Смит. Патти пишет искренне, порой манерно, но природу рикошета образов между воспоминаниями автора и художественным текстом проясняет вполне точно.
«Год обезьяны» рассказывает о тяжелом 2016-м в жизни певицы: смерть близкого друга, вдохновившего ее на запись эпохального альбома Horses, приход к власти Трампа, надвигающаяся экологическая катастрофа — все эти события рифмуются с главным переживанием Смит, 70-летием. Автор решает пережить все невзгоды по-битнически, в путешествии — от Аризоны до Лиссабона и дальше. Повесть вышла бытовой, но вместе с тем магической, нашинкованной маятником постоянных пробуждений и провалов в другие голоса и другие комнаты, погруженной в воспоминания, но не оторванной от дня сегодняшнего. Любителям мемуаров больших художников рекомендуется.
«Танцоры корчились в муках, когда в их ступни впивалась колючая проволока сострадания. Зрители, сочувственно негодуя, ломали руки, но это ничем не помогало тем, кто шел по земле пешком, убийцам окружности, тем, кто чертит слова на песке в то время, как песок сдувает ветром. Изображайте нас, если не можете удержаться, но мы — живые занозы: мы пронзены, и мы пронзаем. И я проснулась; что сделано — того уже не переделать. Живая цепь перемещалась, и голоса реяли в воздухе тучей ненасытных насекомых. Человек не может вычислить истину приблизительно, никаких „плюс-минус” тут быть не может, потому что нет на земле никого, кто был бы даже похож на истинного пастыря, и нет на небесах ничего даже похожего на трудности реальной жизни».
Развернутый фрагмент повести «Преданность» вы можете почитать на «Горьком».
Майкл Поллан. Мир иной. Что психоделика может рассказать о сознании, смерти, страстях, депрессии и трансцендентности. М.: АСТ, 2020. Перевод с английского Вики Спаровой. Содержание
Американский публицист Майкл Поллан сделал имя на научно-популярных бестселлерах про еду и питание, взятых в культурных и исторических аспектах; пара книг легла в основу сериалов Netflix. Текст, о котором мы говорим и который в оригинале называется «Как изменить свое сознание», является на первый взгляд некоторым отступлением от генеральной линии Поллана, но тут стоит вспомнить, что в своей дебютной книге «Ботаника желания» он сделал одним из главных героев марихуану как растение, отвечающее одной из фундаментальных потребностей человека — потребности в опьянении.
«Мир иной» — это обаятельная культурная история психоделиков (в первую очередь ЛСД и псилоцибина), которая началась быстрым взлетом в середине XX века, продолжилась столь же стремительной маргинализацией, затем — постепенным возвращением дискуссий о предмете в публичное поле и новым витком научного интереса. Изложение фактов и событий Поллан сплетает с личным психоделическим трэвелогом, фиксируя действие препаратов на собственном опыте отнюдь не юного психонавта. Здесь же — пересказ новейших исследований, позволяющих говорить о том, что психоделики оказывают благотворный эффект на больных онкологией или людей, переживающих депрессию.
Вряд ли эта книга удивит хоть кого-то, кто знаком с трудами классиков вроде Лири, Хаксли, Хофмана или хотя бы Александра Данилина, а также тех, кто в полглаза почитывает ленту медицинских новостей, — но, признаться, личная и чуть экзальтированная интонация Поллана подкупает.
«В сущности, я бы хорошенько подумал, прежде чем решился бы использовать понятие „я” для описания преобладавшего у меня осознания — так оно отличалось от моей обычной персоны. Если то „я” всегда было неким субъектом, заключенным в рамки тела, то это „я”, казалось, совсем не было ограничено какими бы то ни было рамками тела, хотя я и имел доступ к его перспективе. Эта перспектива была в высшей степени беспристрастной, нейтральной по всем вопросам ее интерпретации и совершенно невозмутимой даже перед лицом того, что по всем статьям должно было обернуться для меня абсолютной личной катастрофой. <...> Все, чем я когда-то был и что называл самим собой, все это „я”, шесть десятилетий пребывавшее в стадии становления, теперь растворилось и рассеялось по всей сцене. <...> Я стал краской!»
Гундольф С. Фрейермут. Игры. Геймдизайн. Исследования игр. Харьков: Издательство «Гуманитарный центр», 2021. Перевод с немецкого Алины Кропивки. Содержание
Насколько мне известно, на русском нет масштабных изданий, которые представляют исследования игр как отдельную дисциплину (если не брать в расчет номер журнала «Логос» за 2015 год и номер журнала «Социология власти», который вот-вот выйдет). Книги отдельных авторов в основном рассказывают о гейм-дизайне с практически-развлекательным уклоном, но хоть сколько-нибудь цельное осмысление области остается за линией непереведенных работ.
Харьковский «Гуманитарный центр» совершает прорыв, представляя монографию Гундольфа Фрейермута — немецкого медиатеоретика, который заведует лабораторией исследований игр при Техническом университете Кельна, а также преподает компаративистские медиастадиз в кельнской международной школе кинематографического искусства.
Фрейермут отталкивается от глобального вопроса: как так вышло, что в цифровой культуре игры стали самой популярной формой аудиовизуального повествования и выражения — востребованной настолько, что они, как утверждает кельнский профессор, формируют наше самовосприятие и восприятие окружающего мира? Чтобы ответить самому себе, Фрейермут совершает три шажка. Для начала разбирает этапы медиаразвития аналоговых и цифровых игр. Затем концентрируется на художественных практиках их производства. Наконец, рассказывает о главных исследовательских подходах, с акцентом на взаимосвязи между пониманиями игрового процесса и гейм-дизайна в художественном образовании и науке.
Нетолстый томик вряд ли пройдет незамеченным у специалистов, но кажется важным, чтобы его не пропустили вдумчивые игроки и, конечно, гейм-дизайнеры — в терминологии Фрейермута — «метасоздатели смысла».
Петер Хандке. Уроки горы Сен-Виктуар. М.: Inspiria, 2020. Перевод с немецкого Марины Кореневой
Когда в прошлом году австрийскому писателю вручали Нобелевскую премию по литературе, обсуждались не столько его «влиятельные работы, в которых с лингвистической одаренностью исследуются периферия и своеобразие человеческого существования», сколько «позорный выбор Шведской академии», премировавшей человека, который наперекор мейнстримным интеллектуалам конца девяностых — начала нулевых поддерживал Сербию и лично Слободана Милошевича.
С нашей точки зрения, эта позиция Хандке как раз заслуживает уважения, а куда большего осуждения — его многолетнее сотрудничество в качестве сценариста с королем занудства Вимом Вендерсом («Небо над Берлином» — в том числе по его текстам). Однако и это следует простить за хандкевскую «немодность», игнорирование актуальных тенденций, стремление гнуть свою созерцательную линию, оттачивать потерянный взгляд на мир.
В сборник, который является переизданием книги издательства «Азбука» 2006 года, вошли четыре текста, которые образуют так называемый цикл «Возвращение домой». Они относятся к 1979–1981 годам, когда языковые эксперименты писателя отошли на второй план, а на первый вышла вязкая медитативная неспешность.
Открывает сборник «Медленное возвращение домой» — кинематографичный, гудроновой густоты текст о взаимопроникновении человека и арктического ландшафта. В «Уроках горы Сен-Виктуар» автор изучает связь между живописью Сезанна и писательским ремеслом, демонстрируя, чему он сам учится у постимпрессиониста. «Детская история» отстраненно рассказывает о переживании отцовства самим Хандке, который после рождения дочери столкнулся с опытом огромной любви, а вместе с тем — ощутил себя отрезанным от мира. Закрывает книгу драматическая поэма «По деревням», фрагменты которой Хандке обильно цитировал в Нобелевской речи: писатель возвращается домой и обнаруживает, что в родной деревне мира нет. Столкновение с этим фактом становится поводом для всестороннего обсуждения вселенского устройства.
В общем случае сборник куда лучше подходит для знакомства с Хандке, чем экспериментальные романы вроде «Страха вратаря перед одиннадцатиметровым».
«Только потрясение придает резкость глазу. Форма есть закон, закон велик, он заставит вас выпрямиться. Небо — велико. Деревня — велика. Вечный мир возможен. Следуйте за всепронизывающим, всеохватывающим, всеславящим звуком. Выше голову. Руководствуясь выверенным знанием, держитесь неба. Смотрите на пульсирующий танец солнца и доверяйте своему кипучему сердцу. Дрожание ваших век — это дрожание истины. Дайте расцвести всем краскам. Сверяйтесь с этой драматической поэмой. Идите вечно навстречу. Идите по деревням».