Эрнесто Че Гевара. Дневник мотоциклиста: Заметки о путешествии по Латинской Америке. Перевод с испанского В.В. Симонова. СПб.: Ред Фиш. ТИД Амфора, 2005
Ходит легенда, что соратники из отряда Че боялись говорить о зубной боли, так как команданте вызывался проводить операции (не слишком аккуратно). Он и вправду был медиком. И судьбоносное путешествие по Латинской Америке, закрепившее его социальные воззрения, состоялось в силу перспективы врачевания. По его следам Че записал «Дневник мотоциклиста».
В 1952 году, незадолго до окончания медицинского факультета университета, Эрнесто отправился со старшим другом, биохимиком Альберто Гранадо, в странствие по континенту, чтобы осмотреть лепрозории. Друзья искренне хотели посвятить себя спасению жизней и решили собрать клиническую и техническую картину лечения проказы по всей Латинской Америке. Со стороны научно-исследовательская поездка больше походила на бродяжничество, а медики выглядели раздолбаями. Эрнесто иронично пишет, что коллеги по цеху не всегда были рады сотрудничеству — слишком неоднозначное впечатление производили гости. Они радостно устраивали встречным разрыв шаблона: голодные и запыленные, постоянно без денег, вылезающие из кузова с телятами, но представляющиеся крутыми лепрологами с доверительными письмами от признанных медиков.
На мотоцикле, автостопом, пешком, на кораблях, в грузовиках, верхом и на плоту увлеченные авантюристы покорили Аргентину, Перу, Чили, Колумбию и Венесуэлу.
Дневник написан юношей с сильным витальным инстинктом и яркой палитрой эмоций. Индейцы вызывают сочувствие, но через несколько глав они же — «блохастые». Буржуа ведут себя по-мещански, поэтому можно потырить у них несколько винных бутылок. Путешествие предпринято для осмотра лепрозориев, но про них написано не слишком много (в экранизации Вальтера Саллеса история с проказой акцентирована). При этом Эрнесто сложно заподозрить в двуличии. Поэтому вновь и вновь прокручиваешь дневник в голове, пытаясь увидеть в юноше среди развалин Мачу-Пикчу будущую звезду Кубинской революции. Слету видишь трикстера и народного героя, превратившего свою жизнь в авантюрный роман. Желание колесить по миру предшествовало кубинским планам: «мы поняли, что наше призвание, наше подлинное призвание в том, чтобы вечно бродить по дорогам и плавать по морям этого мира. Быть вечно любопытными, глядя на все, что попадется нам на глаза. Обнюхивать все уголки, но при этом оставаться слабаками, нигде не пускать корни и не докапываться до глубинной сути; хватит с нас и периферии».
Ставшее известным по революционной борьбе бесстрашие Че Гевары проявлялось и в пути. Путешественники отправлялись с литром воды в пустыню, шли пешком до рудников, пробирались зайцами на отплывающее судно и уходили в ночное плавание среди кайманов. Впрочем, в письме родителям Эрнесто проговаривается, что боится темной воды.
Смотреть фильм проще, чем читать книгу. В ней он юный, двадцатитрехлетний, от сбивчивого письма рябит в глазах и укачивает. Герой рвется вперед, хочет обозреть и описать все и сразу, внутренний мотор не дает замереть, а впечатления от скорости идут пятнами. Роберт Пирсиг в «Дзен и искусство ухода за мотоциклом» писал, что мотопутешествия особенно приближают к реальности. Но из десяти тысяч километров разваливающийся Northon провез Гевару и Гранадо только две — и доблестно издох, несмотря на попытки друзей лечить его кусками проволоки. Пришлось соприкоснуться с дорогой напрямую, перейти в «подразделение немоторизованное». Возможно, выживи мотоцикл, мир знал бы лишь медика Че Гевару, который лечил бы проказу совершенно не метафорически. Но в итоге именно в дневнике появляется прогностическое высказывание:
«теперь я знал… знал, что в минуту, когда могущественный, правящий миром дух одним мощным ударом рассечет все человечество на две непримиримые партии, я буду с народом и знаю это потому, что он заточен в ночи, которую я, эклектичный прозектор доктрин и психоаналитик догм, завывая как одержимый, буду брать приступом и вести под нее подкопы, обагрю свое оружие в крови и, обезумев от ярости, буду рубить головы побежденным. И я вижу, будто неимоверная усталость сковывает мой недавний порыв, будто я приношу себя в жертву настоящей революции, уравнивающей все порывы и устремления, для примера произнося „mеа culpa”; чувствую, как ноздри мои раздуваются, смакуя едкий запах пороха и крови, вражеской смерти. Я изготовляюсь к схватке, превращая свое существо в жертвенник, чтобы в нем отозвался трепетом новых надежд звериный вой победившего пролетариата».
Он рос в семье республикански настроенной, с регулярными разговорами о судьбах народа. И не впервые видел латиноамериканскую изнанку. Но тут пришлось смотреть на нее семь месяцев, постоянно встречаться с рабочими, индейцами, стариками. История покорения и угнетения местных увязывается с будущим сопротивлением. И даже пейзажи носят социальный оттенок. Поэтому при кажущейся поверхностности дневник — показатель изменений. Чем больше километров преодолевается, тем более социальными и аналитическими становятся записи.
Эрнесто глубоко в себя не пускает, мы видим внешние картинки, поэтому не можем легко расплести узлы личности. Быть может, главная заслуга заметок даже не в том, что посредством их мы увидим Латинскую Америку полвека назад, а в том, что Че Гевара записал все пережитое. То есть еще раз почувствовал встречи, отточил формулировки речей и тостов, обозрел Латинскую Америку, обобщил опыт. Так в путешествии по периферии выкристаллизовалась будущая героика.