Есть на свете люди, которых до сих пор волнует степень ответственности Великобритании в развязывании Первой мировой войны. Специально для них на русский язык перевели книгу шотландского историка и экономиста Ниала Фергюсона «Горечь войны».

Ниал Фергюсон. Горечь войны. М.: АСТ, Corpus, 2019. Перевод с английского Е. Губницкого и И. Кригера. Содержание

Издательство позиционирует эту книгу как некий новый взгляд на Первую мировую войну. Но если вы будете читать «Горечь войны» именно как что-то принципиально новое, то вас ждет разочарование. Для начала — книга написана больше 20 лет назад, что даже для такой не блещущей новыми и свежими открытиями темы, как Первая мировая, довольно много. Во-вторых, книга англоцентрична. Фергюсон борется с отдельными мифами и устоявшимися представлениями о Первой мировой войне, но это всё английские мифы и представления. Мы смотрим на историю из России, нас волнует Вторая мировая, мы до хрипоты спорим о советско-германском договоре о ненападении и тайном протоколе к нему. Однако есть в мире люди, которым до сих пор интересно подискутировать: была ли Великобритания в 1914 году белая и пушистая и правда ли, что в развязывании войны виновата исключительно страшная Германия. Или правда ли, что немецкая военная машина подавляла всякую индивидуальность, расстреливала солдат направо и налево, а вот в Англии, наоборот, солдаты и офицеры все как на подбор были инициативны, патриотичны, воевали умело и со смекалкой. Всё это достаточно давние споры. О том, что роль Великобритании в 1914 году была крайне двусмысленной, пишут начиная с того самого 1914 года. И что дисциплина в английской армии поддерживалась расстрелами, которых было даже больше, чем в Армии кайзера, тоже писали и не раз. Тем не менее книга Фергюсона хоть и устаревшая, хоть и вовсе не сенсационная, но все же любопытная.

Фергюсон привлекает достаточно много источников, и, помимо вполне очевидных (в книге встречаются цитаты из предсказуемых Ремарка, Гашека, Юнгера), тут есть и не самые распространенные. Например, в «Горечи войны» перечисляются, пересказываются и цитируются бесконечные антиутопические книги, которыми запугивали англичан перед войной. Авторы бульварных и не очень романов раз за разом описывали поражение Англии. Например, «германские войска несколько недель тайно сосредотачиваются на территории королевства и за ночь захватывают Лондон». Самым известным автором подобной антиутопии был Уильям Ле Ке, который «в своем бестселлере „Вторжение 1910 года” (напечатанном в 1906 году в газете Daily Mail) изобразил успешное вторжение на Британские острова 40-тысячной немецкой армии, сопровождавшееся ужасами вроде „битвы при Ройстоне” и „бомбардировки Лондона”». Другой важной темой для подобных романов были вездесущие немецкие шпионы. Паникерскую и шпионскую прозу пародировали Вудхаус и Милн:

«— Хорошо, дорогая. Вкратце все обстоит так, — ответил Рэй, бросив на нее полный нежности взгляд. — В прошлый вторник мужчина с криво приклеенными усами сошел с поезда на вокзале в Бейзингстоке и спросил буфет. Это привело меня к убеждению, что готовится подлая попытка лишить нас господства в воздухе.

— И даже перед лицом этих фактов правительство отрицает, что в Англии орудуют немецкие шпионы! — с горечью воскликнул я».

Описав все великолепие паникерской и шпионской литературы, Фергюсон делает спорный, но достаточно очевидный вывод: «можно предположить, что Первая мировая война началась (хотя бы отчасти) потому, что ее ждали».

Дальше Фергюсон переходит к бичеванию английской внешней политики, объясняет, что именно английские дипломаты делали не так. Попутно автор рассуждает о сути гонки вооружений и о том, обязательно ли она приводит к войне. «Опыт холодной войны показывает, что гонка вооружений способна удерживать два военно-политических союза от прямого столкновения и может закончиться устранением одного из противников, не приводя к полномасштабной войне. Напротив, события тридцатых годов XX века доказывают опасность недовооружения: если бы Англия и Франция после 1933 года вооружались наравне с Германией, Гитлеру было бы гораздо труднее убедить своих военачальников в возможности ремилитаризации Рейнской зоны или пойти на риск войны с Чехословакией». На это рассуждение можно было бы вполне резонно возразить, что эксперимент не совсем чистый, потому что участники всех описанных Фергюсоном событий были в курсе истории Первой мировой войны. Но аргумент все равно заслуживает внимания. Еще один важный момент: мало кто верил, что все-таки будет война. Большинство участников событий 1914 года были убеждены, что она невозможна.

Что же до английской дипломатии, то главная претензия Фергюсона к ней — не было до конца очевидно, что Великобритания вступит в войну. То есть немцы до последнего могли надеяться, что Англия сохранит нейтралитет. И тут историк окончательно вступает в зону предположений: если бы Великобритания четче манифестировала свои намерения, то, возможно, Германия побоялась бы начинать войну. Ну а дальше Фергюсон начинает рассуждать о гипотетической возможности остановить Первую мировую в августе-сентябре, когда первая кровь уже пролилась, но бойня не стала всеобщей и глобальной. Действительно, воевать, особенно в Англии, хотели далеко не все. Один британский журналист писал в своей газете: «„К ЧЕРТУ СЕРБИЮ! Сербия должна быть уничтожена. Пора стереть ее с карты Европы”. Такого не писали даже самые крикливые из австрийских журналистов».

Идея войны была непопулярна — как среди простых англичан, так и среди элит. Но дальше политики-ястребы убедили всех, что у германского кайзера есть наполеоновские планы передела мира и что эти планы напрямую угрожают британским интересам. Хотя, подчеркивает Фергюсон, подобных планов в первые месяцы войны у немцев не было и в помине. Аппетиты начали расти по ходу войны, в начале они были довольно скромными. В конце лета 1914 года речь шла о чем-то вроде ранней версии Европейского Союза, Англии это напрямую не угрожало — в общем, вполне можно было бы договориться и прекратить только что начавшийся конфликт, и не было бы газовых атак, неограниченной морской войны, ужасов бесконечного позиционного противостояния. О том, что немцы в своих требованиях были достаточно мягки на Западном фронте, а вот России пришлось бы понести значительные территориальные потери, Фергюсон упоминает, но внимания на этом не концентрирует.

Россию, однако, шотландский историк даже в паре мест хвалит. Например, он подчеркивает странный парадокс: Россия первой из великих держав выбыла из войны, но ее экономика военного времени (если судить только по скупым цифрам выпуска необходимой продукции) была самой успешной. Могла ли Первая мировая война пойти по какому-либо другому сценарию? Подробно проанализировав большинство таких сценариев, Фергюсон приходит к выводу, что Антанта не могла победить раньше, чем победила. До самого последнего момента немецкая военная машина была гораздо эффективнее, чем армии союзников. И не только из-за муштры, а как раз из-за того, что младшие офицеры гораздо чаще проявляли инициативу, а начальство поощряло такую практику. Даже в последние дни войны, когда Германия непрерывно отступала на Западном фронте, армия Второго Рейха упорно отказывалась разваливаться. Все альтернативные сценарии (например, Англия сосредотачивает усилия на Ближнем Востоке и громит Турцию) могли бы закончиться поражением союзников во Франции.

Но хватит о книге, скажем лучше об авторе. Фергюсон — отличный пример в принципе любопытного ученого, которого стало слишком много. По началу его книги по экономике и экономической истории переводили на русский язык с частотой раз в два года («Восхождение денег», «Империя», «Цивилизация»). Теперь же тексты этого не самого яркого мыслителя у нас выпускают раз в шесть месяцев. Не так давно «Горький» писал про книгу Фергюсона о доме Ротшильтдов, а в прошлом году вышел патронируемый им сборник «Виртуальная история». Фергюсон — везде и повсюду, Фергюсон отвечает на вопрос, будет ли война, и это образцовый уход от ответа на вопрос. Фергюсон спорный и интересный, но он не универсален и не может решить все проблемы мироздания.