Амиран Урушадзе. Вольная вода. Истории борьбы за свободу на Дону. М.: Новое литературное обозрение, 2020. Содержание
Казачья воля... Вольный Дон... эти понятия вошли в плоть и кровь великой «легенды о казаках», которая всегда незримо присутствует в русском языке и русском мировоззрении. Однако в последние годы мало кто о них вспоминает и тем более пишет. Об этих страницах нашей истории — донской свободе, казачьей альтернативе самодержавно-имперскому направлению русской истории и о трагической судьбе донских борцов за казачью волю — рассказывает новая книга известного донского историка Амирана Урушадзе.
Безусловно, эту книгу, написанную в ультрамодном жанре исторической эссеистики, стоит прочитать. Со вкусом подобранное собрание занимательных исторических анекдотов удачно оттеняет серьезные вопросы, на которые автор вместе с читателем пытается найти ответы. А тонкий интеллектуальный юмор и авторская ирония скрашивают порой трагические страницы малоизвестных донских сюжетов о борьбе казаков, крестьян и рабочих за свои права и свободы.
«Вольная вода» состоит из набора коротких эссе, объединенных строгим авторским замыслом. Общая картина складывается из отдельных фрагментов как бы сама собой. Книга Урушадзе позволяет знатокам строить собственные «понятия и прочтения» изложенных фактов, а рядовых читателей, несомненно, заинтересует любопытными и динамичными сюжетами про конкретных (и весьма неординарных) людей прошлого из самых разных социальных слоев. Автор-историк с равным искусством показывает нам и альков императрицы Екатерины Великой, и чердак казачьего куреня в Новочеркасске, и быт обычного донского крестьянина, и кровавый эшафот, рассказывая о казни «слишком» свободомыслящих казаков. Многочисленные «вставные» биографические и географические экскурсы из донской истории не только любопытны сами по себе, но и позволяют читателю почувствовать донской колорит имперской эпохи.
Самое интересное для всякого человека в историческом повествовании — это другой человек в прошлом, своеобразие его личности. Читатель всегда хочет понять, чем отличались от него самого люди минувших эпох и, напротив, что у них с ним было общего. И автор «Вольной воды» умело вписывает в контекст своего рассказа самых интересных и неординарных людей того времени. Их необычные личности, с одной стороны, привлекают читателя трагической или авантюрной биографией, а с другой стороны, очень удачно иллюстрируют «дух времени» и помогают сделать выводы о главных тенденциях эпохи.
Конечно, специалисты-казаковеды найдут в книге Урушадзе много поводов для вдумчивой историографической и источниковедческой критики. И вряд ли со всеми авторскими трактовками согласятся все историки Дона. В строго научном отношении «Вольная вода» скорее ставит вопросы, чем дает на них окончательные ответы. Автор обращает наше внимание на малоисследованные, порой забытые, но чрезвычайно актуальные проблемы, без решения которых нам не удастся в полной мере понять историю Дона и донских казаков.
Почти все изложенные в книге донские (и столичные) сюжеты не новы, и каждая история по отдельности уже давно известна специалистам-казаковедам, хотя многие фактические детали, цитируемые документы автор публикует впервые. Казалось бы, раз так, к чему эта книга? — может спросить читатель. Но ответ можно найти в самом ее названии: Урушадзе ставит своей целью познакомить читателя с традицией донского казачьего (и не только) свободомыслия и вольнолюбия. Предмет такого рассказа — «казачья воля» — еще ни разу не становился ни объектом специального исследования, ни основой популярного изложения. Одни сюжеты пребывали в забвении еще в царские времена, другие старательно замалчивались при советской власти, а третьи оказались крепко забыты уже в новейшей России. И уж во всяком случае, все эти истории никогда не были хорошо известны широкой публике, оставались уделом немногих профессионалов и предметом узкоспециальных научных дискуссий. И за исключением краткого упоминания о Новочеркасском расстреле ни одна из них не оставила следа ни в школьных, ни в вузовских учебниках истории. Да и про расстрел там сказано лишь несколько строк.
«Вольная вода» Амирана Урушадзе во многом продолжает тему свободы, начатую в другой работе этого автора, опубликованной в той же серии «Что такое Россия» два года назад. Речь идет об издании «Кавказская война: Семь историй». Некоторые исторические линии в новой книге прямо отсылают читателя к обобщенному персонажу «Казак» в рамках темы «война на Кавказе и свобода», которую Урушадзе исследовал в прошлый раз, оригинально изложив историю Кавказской войны в виде набора сюжетов, увиденных глазами разных квазиперсонажей, олицетворяющих главных участников тех событий. Содержание исторического нарратива в новой книге организовано более традиционно. Она состоит из пяти глав, каждая из которых раскрывает с новой, порой неожиданной стороны понятие донской «казачьей воли» и способы, подчас незаконные (и даже «сумасшедшие способы»), борьбы за свободу на Дону.
В этих пяти главах собраны разнообразные эссе, совмещающие в себе как простой и увлекательный рассказ о конкретном человеке, так и оценки и размышления автора книги. Это именно эссе, отдельные рассказы, которые не вписаны в некую общую, «генеральную» историю казачьего Дона. Более того, Урушадзе специально выбирает такой материал, который плохо вписывается в эту отвлеченную общую историю, знакомую читателям «по учебнику».
«Вольная вода» точно не учебник. Хотя порой автор позволяет себе давать моральные оценки описываемым событиям и даже приводить цитаты и мнения других — например, советских — историков вполне дидактического содержания. Очень показателен в этом отношении рассказ, озаглавленный «Как жили и трудились ростовские рабочие». Но ведь и эта история — именно та часть «советского» исторического нарратива, которая отторгается новейшей историографией.
Так, рассказывая о восстании донских казаков в 1792–1794 годах, автор сперва в манере «обо всем понемногу» касается истории донских казаков и феномена казачества, историографии и высказанных разными историками противоречивых мнений «о древности казачества» и только после этой вводной части приступает к повествованию о самом казачьем восстании 1792 года, его последствиях, подавлении и казни главных «бунтовщиков». В этой истории главное для автора — исследование самого феномена казачьей воли, возникновения и внутренней сути традиции вольномыслия и вольнолюбия донских казаков, их особенной «войсковой демократии», крайне необычной для имперского этапа российской истории. И уже здесь, в самом начале книги, автор размышляет о том, как и какими способами империя ставила казачью волю под свой контроль.
В главе о Евграфе Грузинове мы встречаемся с крайне неординарным и чрезвычайно любопытным человеком, которого и современникам-то понять было непросто. Нам же, наверное, остается только гадать, был ли «придворный» лейб-казак императора Павла I полковник Грузинов умалишенным или тайным заговорщиком и бунтовщиком. Тут можно вспомнить, что и в отношении адекватности самого императора Павла по сей день существуют точно такие же сомнения. Во всяком случае, читателя заинтересует история о том, как донской казак, приближенный и обласканный непопулярным наследником престола, кардинально переменился после того, как тот в одночасье стал императором-самодержцем. Грузинов отказался от наград, пожалованного поместья с тысячами крепостных крестьян, саботировал придворную службу, жил в добровольном затворничестве на чердаке своего дома в родной станице и под судом отказался признавать над собой власть императора и силу имперских законов, ссылаясь на «разделение» между донскими казаками и «великороссийскими подданными».
В итоге за «недоброжелательное отношение к государству» Евграф Грузинов был публично запорот кнутом до смерти, а слышавшим его речи «против государя» четверым казакам-станичникам отрубили головы. Напомним читателю, что в это время в Российской империи смертная казнь официально была отменена. Но один лишь призрак донского «казачьего сепаратизма» заставил власти забыть о своих обещаниях «никого смертью не казнить». Рассматривая казачество в логике истории фронтира, автор книги приходит к выводу, что в конце XVIII столетия казачий Дон уже переставал быть фронтиром, однако и «в это переломное время некоторые казаки еще говорили языком вольного прошлого, которому российские имперские власти выносили приговор от имени самодержавного настоящего».
Главу под названием «Война за волю, или Свобода от помещика» Урушадзе посвятил ключевой для понимания истории казачества проблеме взаимоотношений казаков с крестьянами. Он рассказывает еще одну малоизвестную и совсем не популярную сегодня историю о донском казачьем нобилитете, казаках-помещиках, которые, в отличие от Евграфа Грузинова, не только не отказывались от монарших милостей, но, напротив, любыми способами старались обзавестись собственными крепостными и из традиционной «казачьей старшины» превратиться в полноправных дворян с поместьями и титулами. Но и здесь Урушадзе интересуют те казаки, искренние вольнолюбцы, которые смело выступали против закрепощения крестьян и видели в «алчном богатстве» угрозу казачьему равноправию и свободе.
В эту историю о донских крепостных крестьянах и казаках-помещиках автор органично вплетает сюжет о создании «Комитета об устройстве Войска Донского» и сложных, порой удивительно коварных интригах главного разведчика и контрразведчика империи, героя 1812 года, будущего военного министра, графа и светлейшего князя Александра Чернышева, посланного на Дон императором Александром I. Хотя Урушадзе не говорит этого прямо, у думающего читателя складывается правильное впечатление, что главной целью миссии Чернышева были отнюдь не наведение порядка в управлении Войском Донским, не освобождение крестьян и даже не «установление начал законности», а тайная интрига против донского атамана Андриана Денисова и всего казачьего Войска Донского с его «устарелыми» демократическими институтами выборности, равноправием казаков, правилом «С Дона выдачи нет», а в конечном счете против самой сущности казачьей и донской воли. И в итоге оказывается, что крестьянские восстания на Дону были во многом инспирированы и спровоцированы самой властью, для которой они стали удобным поводом распространить на Дон имперские порядки, закрепостить крестьян и окончательно заменить выборных в прошлом донских атаманов назначаемыми из Санкт-Петербурга «наказными» атаманами из числа наиболее лояльных имперских генералов. Уже при Николае I, после смерти атамана Максима Власова в 1848 году, донские наказные атаманы никогда больше не назначались из самих казаков.
В главе о старообрядцах и сектантах на Дону в XIX веке Урушадзе переходит к теме донского казачьего религиозного свободомыслия, начиная повествование с истории церковной реформы Никона и казней раскольников, многие из которых нашли убежище от преследований среди донских казаков, благо в те времена принцип «с Дона выдачи нет» сомнению не подвергался. Автор считает, что по мере роста власти и влияния Москвы, а затем Петербурга в казачьих войсковых областях республиканские традиции ограничивались, а официальная православная церковь, вступившая в тесный союз с царской властью, усиливала давление на донских староверов. Урушадзе связывает свободу, религию и политику: «казаки-староверы боролись за Дон, свободный от Москвы и в политическом, и в церковно-религиозном смысле». Результатом этой борьбы стала настоящая религиозная война 1688–1689 годов. Автор «Вольной воды» солидарен с Николаем Мининковым, которого цитирует, в том, что эти события стали «первой в истории донского казачества братоубийственной войной». Но, возможно, больший интерес читателя в этой главе вызовут малоизвестные сюжеты XIX столетия о казаках-сектантах и мистиках, таких как есаул Евлампий Кательников, соратник популярнейшего «Вихрь-атамана» Матвея Платова, ставший одним из первых казачьих историков-краеведов на Дону, но закончивший свои дни в заключении на Соловках.
В последней главе о ростовской стачке 1902 года речь идет о слишком хорошо забытой сегодня «пролетарской» странице донской истории. Она выводит читателя к самым острым вопросам причин революционных потрясений и гражданской войны на Дону, трагедии расказачивания, Новочеркасского расстрела 1962 года. И то, что Урушадзе исследует внутренние причины и движущие силы городского социального протеста через призму историй отдельных личностей, сегодня кажется как никогда более актуальным. Возможно, главный вывод, который читатель вынесет из этой главы и всей книги, скрывается за тем фактом, что почти все описанные в книге «бунташные» события донской истории оказывались совершенно неожиданными для всех их участников по обе стороны баррикад.
В знаменитой пословице «Воля казачья, да доля собачья», происхождение которой теряется в веках, казаки в начале ХХ века видели отражение своего двусмысленного положения в Российской империи. Они были отнюдь не в восторге от доли «цепных псов царизма», которыми власти травят любое народное возмущение, при том что сами казаки получают за эту незавидную службу лишь черствый хлеб да объедки и обмывки с хозяйского стола, что было «долей» собаки в традиционном казачьем хозяйстве. Да и «воля казачья» к началу ХХ века уже жестко ограничивалась цепным поводком —обязательной и поголовной военной службой на своем коне и со своим вооружением. Урушадзе рассказывает и об этой проблеме — как казаки после трех веков борьбы за свободу оказались в таком незавидном положении накануне революции. Но автор «Вольной воды» забывает сказать читателю, что уже в революционном 1905 году многие казаки и даже отдельные казачьи подразделения в армии отказывались выполнять полицейские функции и просили отправить их на Русско-японскую войну. Отказ от полицейской службы стал одним из «наказов» для казачьих депутатов первой Государственной думы. А в феврале 1917-го, когда казаки отказались бить демонстрантов в Петрограде, Лев Троцкий написал, что «революция проскользнула под брюхами казачьих лошадей». Тогда многие надеялись возродить на Дону традиционную вольную казачью республику — «Всевеликое Войско Донское»...
Книга «Вольная вода. Истории борьбы за свободу на Дону», несомненно, раскроет читателю историю Дона и феномена казачества с совершенно неожиданной и при этом очень интересной, интригующей стороны. И чтобы составить о них собственное мнение, лучше прочитать книгу Амирана Урушадзе целиком, не полагаясь на наш краткий пересказ лишь нескольких ее сюжетов.