Весна Техносредневековья

Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.

Янис Варуфакис. Технофеодализм. Что убило капитализм. М.: Ad Marginem, 2025. Перевод на русский Алексея Снигирова. Содержание

Куда движется капитализм? Этот вопрос, поставленный еще в «Капитале» Маркса, продолжает волновать социальных теоретиков. Очевидно, что вариант капитализма, возникший в ходе Промышленной революции в Британии, во многом (хотя и не везде) стал достоянием прошлого. К уже имеющемуся термину современные ученые добавляют все новые и новые прилагательные: «платформенный», «цифровой» или «надзорный». Одни говорят о новых трудовых отношениях и прекариате, другие обращают внимание на невероятную концентрацию богатства и рост неравенства, третьи концентрируются на изменениях климата и пишут о «капитализме антропоцена». Тем не менее среди критически настроенных мыслителей есть, в свою очередь, и собственные диссиденты. Недавно на русском языке был опубликован перевод книги одного из них — греческого экономиста Яниса Варуфакиса — под звучным названием «Технофеодализм». Следует отметить, что это не первое знакомство отечественного читателя с автором: несколько лет назад уже выходил перевод «Бесед с дочерью об экономике», где Варуфакис старался на пальцах объяснить, как устроен мир современного хозяйства. В новой книге он обращается, напротив, к своему уже покойному отцу, много лет боровшемуся с капитализмом, чтобы сообщить две новости — как водится, хорошую и плохую. Хорошая новость заключается в том, что капитализм наконец-то мертв. Плохая — в том, что строй, пришедший ему на смену, гораздо хуже.

Варуфакис начинает издалека, и в первых главах книги капитализм еще даже не родился — напротив, он вспоминает, как отец рассказывал ему о бронзе и железе, богах и героях, Гомере и Гесиоде. Тем не менее уже здесь, благодаря этому рассказу, можно проследить, как новые технологии меняют не только производство, но и все общество в целом, а новые способы господства над природой ожесточают души людей и ведут не к свободе, а к новому типу зависимости. По всей видимости, отец Варуфакиса действительно был одаренным рассказчиком и сумел изложить основы исторического материализма маленькому Янису так, что тот пронес эти воспоминания через всю жизнь. В следующих главах повествование резко набирает ход, и вот уже перед нами предстает промышленный капитализм, потом — Великая депрессия, Новый курс, Вторая мировая война и возникновение Бреттон-Вудской системы, отказ Никсона от размена доллара на золото, расцвет неолиберальной эпохи и глобализации, возникновение созависимости КНР и США — вплоть до финансового кризиса 2007 года и пандемии COVID-19. С точки зрения Варуфакиса, в течение всего этого периода капитализм эволюционировал под воздействием внутренних и внешних обстоятельств, выживал даже тогда, когда находился под серьезной угрозой, но совсем недавно неожиданно скончался, не приходя в сознание. Поток государственных денег, хлынувший для спасения экономики от последних кризисов, в конечном итоге оказался оседлан крупными технологическими компаниями, которые могли больше не беспокоиться о прибыли. Разросшись до небывалых размеров, они стали могильщиками капитализма.

Автор сразу же отвечает на возражение скептического читателя о том, что рынки и прибыль все еще существуют: дело в том, что и аристократия, и земельная собственность, и рента продолжали существовать в тот момент, когда феодализм уже уступил место новой эпохе. Может показаться, что Amazon ничем не отличается от базара, где покупатели ходят вдоль рядов, а продавцы, желая им угодить, конкурируют между собой, снижая цены. Тем не менее, как замечает Варуфакис, невидимая рука рынка уже уступила место алгоритму: именно он определяет, кому, когда и какие товары будут показаны. Владея подобной торговой площадкой, можно требовать от капиталистов отдавать солидную часть их прибыли, и те будут вынуждены согласиться с этим требованием, так как иначе их бизнес лишится клиентуры в мгновение ока. Широко известно, что практики эксплуатации труда в империи Джеффа Безоса привели бы в восторг любого буржуа XIX века, безыскусно потчевавшего своих рабочих похлебкой Румфорда, однако Варуфакис настаивает, что главным доходом здесь является рента — только не земельная, а цифровая. Если вы владеете крупным поисковиком, всеохватной социальной сетью, универсальным маркетплейсом или же магазином приложений для смартфонов, вы можете взимать плату за доступ к своей цифровой инфраструктуре.

К тому же возникает новый тип капитала — «облачный» («совокупность объединенных в сеть компьютеров, программного обеспечения, алгоритмов на основе искусственного интеллекта и коммуникационного оборудования, обеспечивающих доступ в любой точке планеты»). Противостоящий ему «земной» тип капитала, связанный со старым добрым материальным производством, оказывается в подчиненном положении. Более того, если земной капитал воспроизводился при помощи оплаченного труда, то облачный капитал не требует и того: миллионы и миллиарды «облачных крепостных» с каждым кликом, твитом или постом делятся бесплатной информацией, позволяющей искусственному интеллекту не просто еще точнее подстроиться под наши желания, а модифицировать их нужным образом. Выйти за пределы этой системы не получится — да, можно не иметь телефона или платить только наличными, но с каждым годом возможности для такого поведения все сокращаются. Государство также не в силах помочь — оно само уже находится под каблуком у цифровых феодалов. По сути, единственное различие, которое остается в наше время, связано с тем, к какому цифровому феоду относится ваш техносюзерен — к американскому или же к китайскому.

Картина современного мира, обрисованная Варуфакисом, выглядит неприглядно и очень знакомо. Беспокойство из-за роста влияния соцсетей, угроз от искусственного интеллекта, разрушения государства всеобщего благосостояния, власти монополий или же алчности миллиардеров отнюдь не ново. Варуфакис признает, что по большей части все эти явления уже описаны в литературе, но настаивает на том, что необходимо подобрать правильный термин, который позволит пролить свет на сущность явления и предложить адекватные новой ситуации способы борьбы. Если капитализм действительно умер, то тогда прежние антикапиталистические движения воюют с ветряными мельницами, в то время как новые феодалы усмехаются со своих облачных высот.

Основной тезис столь значим, что заслуживает крайне серьезного к себе отношения. К сожалению, доказательства, приводимые в книге, несколько обрывочны. Да, безусловно, корпорация Apple может позволить себе взимать со сторонних разработчиков плату за доступ в свой магазин приложений — но разве не любой капиталист желает захватить монопольное положение пусть даже в отдельном сегменте рынка? Облачный капитал присваивает себе общественные пространства в интернете — но разве не захватывались общественные пространства во времена огораживаний? IT-гиганты стараются по максимуму использовать неоплачиваемый труд миллионов людей для максимизации прибыли — но разве не старался прежде капитал воспользоваться бесплатным для него трудом для снижения издержек воспроизводства везде, где это только было возможно, например за счет труда женщин в семье? Крупные платформы могут быть убыточны в течение долгого времени, но это не обязательно свидетельствует о том, что прибыль больше не является движущим фактором производства, вполне возможно, что за счет крайне низких цен удастся вытеснить всех конкурентов и занять желанное монопольное положение, которое позволит отыграться. Все это не делает реальность сколько-нибудь более приятной, но заставляет подойти с осторожностью к заявлению о том, что история капитализма уже завершена.

В 2021 году Варуфакис опубликовал фантастическую книгу под названием «Another Now» («Другое Сейчас»), где представил свой взгляд на возможное альтернативное будущее. В «Технофеодализме» сценарий из этой книги предлагается в качестве одного из возможных вариантов выхода из текущего кризиса. Будучи, по его словам, «либертарным марксистом», Варуфакис не призывает к немедленным восстаниям и критике оружием, а вместо этого хочет постепенно трансформировать существующую экономику. Так, акции больше не будут находиться в свободном обращении — теперь каждый работник получит одну акцию без возможности ее продать и один голос в общем собрании. После уплаты налогов оставшиеся средства будут распределяться на покрытие издержек, инвестиции, зарплату и стимулирующие выплаты — у каждого работника будет определенное количество баллов, которые он сможет распределить по схеме «Евровидения» для того, чтобы оценить полезность своих коллег. Наем или увольнение работников также должны будут получить одобрение трудового коллектива, что, по мысли Варуфакиса, позволит избежать появления слишком крупных корпораций, способных подмять под себя рынок. Нововведения не сделают экономику плановой — напротив, предлагается полагаться на конкурентные рынки и механизм гибких цен. Для того чтобы новые самоуправляемые фирмы не впали в соблазн использования тех же самых методов (например, манипуляций при помощи цифровых алгоритмов), специальный комитет, выбранный по жребию из представителей разных заинтересованных групп, будет присваивать каждой компании особый индекс социальной ответственности, низкие значения которого чреваты ее расформированием. Аналогичным образом предлагается реформировать банковскую систему, коммерческие СМИ (теперь медиацентры, предоставляющие новости, принадлежат местным муниципалитетам, а за доступ к медиа за пределами своего муниципалитета списывается микроплатеж со счета читателя) и даже международную торговлю, где при помощи новой цифровой учетной единицы Kosmos будут регулироваться потоки капитала и исправляться дисбалансы.

Впрочем, к этим планам возникают и соответствующие вопросы: каким образом в рамках «либертарного» подхода можно добиться подобных изменений, если даже значительно более умеренные инициативы (например, предложенный в свое время Нобелевским лауреатом по экономике Джеймсом Тобином налог в размере 0,1-0,25% на валютные операции) не были претворены в жизнь? Будут ли частные банки, например, равнодушно смотреть, как люди переносят свои сбережения в бесплатный государственный цифровой кошелек, как то предлагается в схеме Варуфакиса? Вряд ли было бы справедливо сразу требовать все ответы от автора — в конце концов, сам образ будущего может вдохновить на поиск возможных путей, но не уделить внимания тому, что можно сделать сейчас, тоже нельзя. И здесь, как замечают критики Варуфакиса, предлагаемые им решения расходятся с его же собственной концепцией. Ненасильственные методы цифровой партизанской борьбы — день без покупок на Amazon, потребительский бойкот компаний, которые хищнически эксплуатируют природные ресурсы, или же даже угроза таких действий — потенциально вполне способны повлиять на цену акций и прибыль и заставить фирмы реагировать. Тем не менее необходимой предпосылкой успешности такой стратегии является... ведущая роль прибыли, рынков и капитала.

Являются ли наблюдения Варуфакиса о сходстве между современным капитализмом и феодализмом необоснованными? Пожалуй, нет: параллели, описанные в книге, вполне реальны. Но это сходство меньше удивляет, если в качестве образца для сравнения брать не идеальный капитализм неограниченной конкуренции, как он был описан у Адама Смита, а капитализм реальный. Более того, уже Смит замечал, что всякий деловой человек, безусловно, будет стремиться к монопольному положению и, достигнув его, будет без всякого стыда им пользоваться в ущерб обществу. Аналогичным образом вполне справедлива и критика «технофеодального» устройства общества, и внимательный читатель найдет здесь немало остроумных замечаний, благо что Варуфакис унаследовал талант отца и умеет просто и доходчиво объяснять сложные вещи. Однако понятие технофеодализма как совершенно новой эпохи, качественно отличной от капитализма, остается пока достаточно спорным, и на данный момент скорее может выступать в качестве неплохой метафоры, а не строго научного термина. Более того, если считать, что окончательно эта эпоха вступила в свои права только после пандемии, то прошло еще слишком мало времени, чтобы делать окончательные выводы.

Книга Варуфакиса задает направление для дискуссии и рефлексии — и вряд ли можно сомневаться, что эта дискуссия будет продолжаться в академической среде, медиа и социальных сетях.

Если, конечно, технофеодалы нам разрешат.