Весна пахнет смертью

Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.

Рёко Секигути. Зов запахов. М.: Ad Marginem, 2025. Перевод с французского Ольги Панайотти

Поэтическое эссе Рёко Секигути «Голос в темноте», вышедшее в прошлом году в России, было своеобразным монологом, цельной канвой воспоминаний автора. Прозаическая вещь «Зов запахов» же соткана из фрагментов мыслей и чувств разных женщин, чьи истории раскрываются через их отношения с ароматами. Автор исследует значение запаха на протяжении всей жизни своих героинь — от рождения до смерти. Именно в этом контексте она находит точку соприкосновения между запахом и голосом:

Нам очень трудно вспомнить свой детский голос, скрытый в глубинах нашего тела под огромным количеством вариантов тонов и обертонов, и так же трудно заново найти потерянный запах, который был нашим в прошлом.

Если «Голос в темноте» — глубоко японское произведение, пронизанное печалью и тонкими наблюдениями за хрупкостью мира, то «Зов запахов» ближе к французской прозе. Родом из Японии, Рёко Секигути уже много лет живет во Франции и пишет по-французски — и это естественным образом отражается в ее текстах. Если первая книга шептала читателю на ухо слова мертвых, то вторая собирает запахи живых.

Запах куда более материален, чем голос, — он осязаем, конкретен. Мы чувствуем аромат еды, и он воздействует на рецепторы, способен вызвать чувство голода. Однако, просто читая об ужасах, происходивших в больнице Сальпетриер, героиня книги вдруг чувствует запах крови — как будто он исходит со страницы. Так Секигути приходит к выводу, что и запах может быть связан с подсознательным началом человеческой психики. Но, как и голос, он помогает людям рассказывать истории:

Каждый человек приносит на себе запах того места, откуда пришел.

Запах — это аванс, который выдает тело, в то время как голос и слова лишь придают форму тому, что мы воспринимаем. Секигути тонко замечает: мы живем одновременно в двух мирах — визуальном и обонятельном. Запахи не воссоздают пейзаж, не формируют образ, но, описывая реальность или вспоминая прошлое, мы невольно обращаемся к ним. Писательница задается вопросом: если наш жизненный путь определяют не только воля и разум, но и случай, могут ли запахи тайно влиять на судьбу? В ее тексте ароматами наделены не только привычные объекты — цветы, пища, деревья. Она спрашивает:

Каким мог быть запах снарядов?

Чем может пахнуть война?

Секигути придает запаху особую роль: он сопровождает человека повсюду — и потому становится напоминанием обо всем, что было пережито. И если запахи способны оживить прошлое, можно ли воссоздать ароматы, которые, казалось бы, давно исчезли, — задается вопросом одна из героинь.

Книга вышла в 2024 году, когда пандемия казалась чем-то далеким и почти забытым — ее вытеснили другие катастрофы. Однако последствия COVID-19 все еще отзываются эхом. Эта болезнь нарушила обоняние многих: запахи сначала искажались, затем исчезали вовсе. К кому-то оно вернулось, кто-то полностью утратил привычное восприятие мира — и этот переход Секигути подметила с поразительной тонкостью. «Мир состоит из головокружительного движения запахов», — пишет она. И действительно, только потеряв возможность ощущать ароматы, мы оказались способны осознать, насколько они были неотъемлемой частью нашей жизни.

Одна из героинь книги, утратив обоняние, не только перестала чувствовать запахи других, но и лишилась ощущения собственного «я» — она не была уверена в своем существовании. Ей казалось, что она стала тенью. Ведь без запаха даже воздух теряет плотность — он перестает быть. Потому что сущее состоит из запахов, а без них мир становится бестелесным.

Позже она узнала, что вследствие несчастного случая ее нервная система была расстроена, что головной мозг оказался поврежден. Она не знала, что запахи сродни звукам. Ее мир перестал вибрировать.

Примечательно, что автор рассматривает запахи как самостоятельную форму восприятия искусства — и делает это легко и убедительно. Безусловно, было бы увлекательно, если бы живописные полотна могли «передавать звуки и запахи»: обстановка в музеях стала бы куда оживленнее. Лошадиное ржание, детский смех, рулады оперной певицы, шум водопада, гул битвы, музицирующие ангелы, грохот метро. Ароматы влажной земли, рек, хлева, пудры куртизанки, газона, пустыни, курятника, отрубленной головы солдата… Конечно, всего этого нет, и потому зритель сам додумывает, как пахнет изображенная сцена. Это настолько естественно, что не вызывает сомнений. Но что, если запахи действительно станут доступны в музеях?

Секигути удалось избежать банального перечисления ароматов. С присущей японцам точностью она уловила их эмоциональные оттенки — грустные, тревожные, драматичные. Почти каждый ее тезис так или иначе обращается к теме смерти. Особенно примечательна сцена, где героиня — шеф-повар — разделывает креветку. Запах при этом не ассоциируется с едой или удовольствием, а символизирует переход, метаморфозу, создание нового:

Душа этих жизней должна была оказаться на тарелке.

Даже весна, время жизни, у Секигути сильно пахнет смертью. Ведь «прежде чем окончательно развеяться, после таяния снегов появляется запах трупов животных и прочего тлена. Весна пахнет не только возрождением, ее запах говорит о скорости, с которой умершие уступают место тем, кто приходит им на смену». Лишь запах объединяет живое и неживое, в то время как голос может быть присущ только живому. Когда из жизни уходит дорогой нам человек, мы можем переслушивать запись его голоса, но запах вместе с его телом исчезнет безвозвратно.

Запах, как и голос, неосязаем — он словно не существует в физическом измерении, хоть и исходит от объекта. Но, в отличие от голоса, запах невозможно записать и сохранить. Он заявляет о своем присутствии здесь и сейчас — и буквально становится частью того, кто его ощущает: молекулы запаха связываются с нашими нейронами и становятся частью нас.

При этом запах — одно из самых хрупких явлений. Он мимолетен, ускользает, подчас кажется призрачным. Его можно ощущать даже по памяти.

В Средние века японские военачальники нередко коллекционировали душистые деревяшки. Множество легенд рассказывает о том, как эти деревяшки сжигали во время боя, порой вместе с телом и доспехами владельца. Огромные костры возвещали всем вокруг, что души погибших вместе с запахом дерева возносятся на небеса.

Рёко Секигути в своих произведениях стремится сохранить то, что уходит: мимолетные ощущения, запахи, вкусы, голоса, которые мы больше никогда не услышим. «Зов запахов» — это своего рода летопись ароматов и воспоминаний, с ними связанными (или наоборот?), объединяющая отрывки из разговоров или книг, коротких рассказов или произведений мировой литературы. Все они, с одной стороны, воскрешают в памяти ароматы, которые сопровождали героинь книги, а с другой, совсем как настоящие запахи, затрагивают потаенные воспоминания на подкорке сознания читателя.

Работы Рёки Секигути очень напоминают японскую прозу эпохи Хэйан — когда наблюдения за окружающим миром переплетались с рассуждениями и стихотворными формами. Как придворная дама Сэй Сёнагон в «Записках у изголовья», монах Ёсиды Кэнко в «Записках от скуки» или великая Мурасаки Сикибу в своем дневнике, Секигути собирает мозаику повседневности, вплетает в нее поэтические образы и обращается к собственной тьме, чтобы читатель нашел для себя собственное откровение между строк. Считаем совершенно справедливым утверждение, что Секигути — современная продолжательница старинных традиций дзуйхицу, литературного жанра, в котором автор пишет все, что взбредет в голову, документируя окружающую действительность и свои чувства.