Росс Макфи. Конец мегафауны. Увлекательная жизнь и загадочная гибель мамонтов, саблезубых тигров и гигантских ленивцев. М.: Альпина нон-фикшн, 2025. Перевод с английского П. Купцова, М. Багоцкой. Содержание
Аномальный падеж
Относительно недавно в Якутии нашли мумию саблезубой кошки, а точнее — котенка. Как показали исследования, он погиб, когда ему было всего три недели от роду — клыки еще не успели вырасти. Мумия сохранилась достаточно хорошо: благодаря вечной мерзлоте уцелели кости, мех и даже внутренние органы.
Ранее в Якутии находили тушу молодого шерстистого носорога, а также останки детеныша шерстистого мамонта. На теле последнего обнаружили разрезы, которые, как выяснилось, сделали древние люди некими каменными орудиями. Мамонтенок, скорее всего, провалился в термокарстовое озеро, и какое-то время его тело было доступно падальщикам и охотникам-собирателям. Они и терзали его плоть. Среди прочего находка уникальна еще и тем, что сохранился даже хобот животного.
Осмыслению роли человека в судьбе многих видов живых существ и посвящена книга Макфи. Палеонтолог сосредоточен, во-первых, на феномене вымирания в совсем недавнее время (~50 тыс. лет назад, что с геологической точки зрения практически вчера), во-вторых, на вымирании представителей именно мегафауны. Сегодня таковыми считаются животные намного крупнее человека, такие как слоны, киты, бегемоты, жирафы. Но дело не собственно в размере. Если, например, размер одноклеточных фораминифер обычно ~1 мм, а некоторые из них могут достигать 20 мм, то в микромире такие пропорции вполне могут соответствовать мегафауне «большого мира».
Слева направо: останки саблезубой кошки, шерстистого носорога и шерстистого мамонта
К тому же важен не только размер тушки, но и особенности физиологии, метаболизма, репродуктивная функция (у крупных животных потомства, как правило, меньше) и т.д. Все это и учитывает Росс Макфи, рассматривая влияние антропогенного фактора на аномально интенсивное вымирание крупняка в то самое «совсем недавнее время».
Забегая вперед, скажем, что человек все-таки виноват далеко не всегда и не во всем, но его вторжение в экосистемы и пищевые цепочки неизменно оставляло в них след. Если вообще их — экосистемы — на этом свете оставляло.
Человек проходит как цунами
Масштабы грустной истории вымирания можно оценить по иллюстрации, приведенной ниже. Кроме ныне живущих носорогов, бегемотов и слонов (их силуэты закрашены), все крупные и очень крупные животные (некоторое более 2 тонн) полностью исчезли. Только в Северной Америке до вымирания было по меньшей мере еще 30 видов.
Точные данные по общим потерям по всему миру не известны. Росс Макфи считает правдоподобной цифру 750–1000 вымерших видов. Впрочем, некрупные виды в этот период тоже вымирали, но не столь глобально. Поэтому палеонтолог считает возможным оставить определение «вымирание мегафауны» без дополнительных уточнений, если того не требуется. Это примерно то же, что называть пятое массовое вымирание «вымиранием динозавров», хотя гибель коснулась не только их.
Иллюстрация из книги
Перечислять ушедших безвозвратно можно долго:
⦁ гигантский ленивец, достигавший 6–8 метров в длину;
⦁ похожий на странную круглую бронетехнику глиптодон — родственник современных броненосцев;
⦁ гигантский короткомордый медведь — больше современных медведей раза в три (весил 1,5–1,7 тонны);
⦁ токсодон — сочетающий признаки таких разных групп, как слоны, грызуны и ламантины;
⦁ гигантский коаловый лемур — весил до 160 кг, примерно как крупная взрослая горилла;
⦁ исполинская птица эпиорнис весом до 230 кг — несла яйца размером до метра в окружности. Говорят, что именно ее образ лег в основу легенды о птице Руф;
⦁ etc., etc., etc.
Иллюстрация из книги. Вымерший глиптодон, на панцире которого сидит птица рыжий печник, рядом — белошейный ибис. В отличие от первого, пернатые дожили до наших дней
«Это был мир мегафауны четвертичного периода, „самые огромные, самые свирепые и самые необыкновенные“ представители которого таинственным образом исчезли <...> Вымирание происходило на большинстве континентов и на многих островах <...> В некоторых случаях исчезновение видов происходило очень быстро, всего за несколько десятилетий или столетий. <...> где бы и когда бы ни происходило такое вымирание, его масштабы были намного выше фонового уровня <...> то есть медленного естественного процесса убывания отдельных видов, когда приходит их срок. <...> Пострадали исключительно наземные позвоночные».
Почему так происходило? Есть две классические версии объяснения вымирания, хотя ни одна из них, впрочем, до сих пор исчерпывающе не обоснована (хотя выглядят правдоподобными обе):
⦁ климатические катаклизмы;
⦁ разрушительная деятельность древнего человека (который не только охотился, но и, например, выжигал леса).
А вот более свежие гипотезы:
⦁ разрушение пищевых цепей — крупным животным было сложнее адаптироваться к изменениям из-за особенностей метаболизма;
⦁ крупняк выкосили гиперэпидемии — у мегафауны не было иммунитета к инфекциям, которые принесли с собой в том числе и люди;
⦁ в землю врезался метеороид, вызвав массовые пожары и учинив экологическую катастрофу. А потом... а потом пришел человек — и добил выживших.
Фатальная «наивность» фауны
«Неуклюжие, медлительные, прежде не встречавшиеся двуногие существа без перьев» — такими люди представлялись животным. И чаще всего совсем не казались опасными. До поры до времени и сам человек мог не осознавать собственный разрушительный потенциал — но до той лишь поры, пока однажды не почувствовал вкус к охоте на крупного, но бестолкового зверя.
Впрочем, ряд исследователей считают, что роль человека в исчезновении видов переоценена. По их мнению, преследование зверя оказывало существенное влияние на популяции, но не фатальное. Почему-то ведь выжили бизоны, которых в той же Северной Америке истребляли не меньше, чем мамонтов.
Ученые, придерживающиеся иной точки зрения, указывают на истребление человеком целых видов уже в новейшее время. Это, например, нелетающая птица додо весом под 20 кг, которая обитала на Маврикии в Индийском океане. Когда в XVII веке остров стал частью оживленных морских маршрутов, вид полностью уничтожили всего за сто лет после первой встречи с человеком. Эти птицы просто не умели реагировать на опасность, потому что никогда ранее с ней не сталкивались. На додо охотились люди, также додо стали легкой добычей для кошек, которых привезли с собой моряки. Считается, что последний раз живых додо в естественной среде обитания видели в 1662 году.
Кстати, сегодня на грани исчезновения находится практически нелетающий какапо (он же совиный попугай) — самый крупный попугай в мире (до 4 кг). Из-за колонизации островов Новой Зеландии полинезийцами и европейцами, которые завезли на острова крыс, кошек и горностаев, птицу по большей части истребили уже к середине XX века. Сегодня осталось всего около 150 какапо, все они известны, им даны имена, на них установлены радиомаячки.
Попугай какапо
Другой пример «наивной» добычи, не способной к сопротивлению, — фолклендская лисица, или варрах, которой, как и додо, посчастливилось встретиться с человеком тоже в XVII веке. Этого зверя семейства псовых называли также «глупая южная собака». Вот как писал о его своеобразном поведении Чарльз Дарвин:
«...хорошо известны из рассказа Байрона о том, как они смелы и любопытны и как матросы, сочтя их из-за этого свирепыми, бросились от них в воду. И поныне повадки их остаются такими же. Так, например, видели, как они вошли в палатку и вытащили мясо из-под головы спящего матроса. Часто убивают их по вечерам, одной рукой протягивая кусок мяса, а в другой держа наготове нож».
Такая аномальная доверчивость, когда избежать встречи с людьми даже не пытаются (например, не сходят с дороги, когда кто-то идет навстречу, не говоря уже о том, чтобы убежать и спрятаться) свойственна в основном островным видам, живущим в относительной изоляции. Все потому, что у них вообще не было какого-либо опыта встреч с хищниками, равно как и агрессивной конкуренции за ресурсы или территорию.
Из-за «островного синдрома» на острове Лорд-Хау площадью всего 14 кв. км человек умудрился уничтожить больше видов и подвидов, чем в Африке, Азии и Европе вместе взятых. Видимо, жизнь на острове была настолько блаженно стабильной, что способность реагировать на новую ситуацию и запоминать ее у зверей и птиц стремилась к нулю. И эта экологическая «наивность» стала для многих приговором.
Сегодня на Филиппинах живет белогорлый голубь Columba vitiensis griseogularis, а когда-то на Лорд-Хау обитал его близкий родственник с аналогичным синевато-сизым окрасом, из-за которого его еще называли «птицей счастья» — голубь C. v. godmanae. Птицы совершенно не боялись человека, поэтому их ловили прямо на ветках. Ломали ноги, чтобы обездвижить, те кричали от боли — и криком своим приманивали сородичей, которых ждала та же участь. Голубя истребили полностью в 1850-е.
Вообще же с XIX века сегодня немногое-то и изменилось: так, во Франции долгое время совершенно обыденной была практика сворачивать шеи городским голубям, точно так же поступали в Германии. Да, птица эта, расплодившись, может доставлять немало хлопот горожанам и муниципальным служащим, однако есть же и менее живодерские методы контроля популяции — например, «противозачаточные корма».
Но были и континенты, где знали, как правильно себя вести, повстречавшись с венцом творения на большой дороге. Это Африка. Если в Северной Америке вымерло 75% видов, то там — около 15%. Все потому, что к концу плейстоцена люди и мегафауна не только успели познакомиться, но и долгое время жили бок о бок, поэтому знали, чего друг от друга ждать. И пока человек разумный осваивал очередное охотничье ноу-хау, его потенциальные жертвы работали над контрмерами — прокачивали защиту, формируя новое поведение и передавая его потомкам. Те, у кого не получалось приспособиться, отсеивались в ходе естественного отбора, а более обучаемые и восприимчивые выживали, передавая свои гены следующим поколениям. Кроме того, в Африке были хищники, которые охотились на людей. Иными словами, соблюдалось равновесие. Если не сказать — гармония.
Поскольку речь идет о диких животных, а не о одомашненных, у которых на генетическом уровне закреплена покорность, то можно сказать, что подобные гармоничные отношения человека и зверя имеют место сегодня, например, в цирке.
«И дрессировщик, и животное учатся вести себя определенным образом для достижения конкретной цели — чтобы тренера не съели, а льва не застрелили или не наказали».
А для этого приходится прыгать через обруч или удерживать мяч на носу. Чего только не сделаешь, когда очень хочется жить. Кстати, на свете давно уже есть цирки, где животных подобным образом не эксплуатируют. Вместо них выступают голограммы.
Что человек пытается с этим делать
Сегодня одни ученые хотят «воскресить» птицу додо, другие — мамонта, третьи — тасманийского (сумчатого) волка. Но даже если какая-то из этих затей и удастся, в полном смысле слова это нельзя будет считать «воскрешением». Скорее ученые получат новый вид, используя гены вымерших животных для создания эмбриона и генетически близкородственную суррогатную мать для его вынашивания (в случае с мамонтом, например, это будет азиатский слон).
Тилацина — сумчатого волка — даже успели запечатлеть на кинопленку в 1930-е годы:
В целом же реинкарнация вымерших видов — чрезвычайно сложное занятие, если не сказать — невыполнимое. Как только организм умирает, его ДНК начинает распадаться и смешиваться с ДНК других организмов, с которыми она контактирует (тех же бактерий и грибов в почве).
Если представить ДНК в виде книги, то у бывшего живого существа она будет похожа на перемешанную груду разорванных страниц. На каких-то обрывках сохранилось несколько абзацев, на других — лишь предложения или всего несколько слов. И все это еще и перемешано с «буквами» из других ДНК. Даже если удастся восстановить часть «текста», нужно будет еще исправить «грамматические ошибки», искаженные «фразы» и пропуски. Получившаяся «книга», собранная буквально по крупицам, вряд ли будет разборчивой. Но ученые попыток не оставляют.
Также для восстановления биоразнообразия диких животных и растений пытаются повторно заселять на какую-то территорию для создания новой устойчивой популяции. Это называется реинтродукцией. Вымерших не подселишь, но можно заменить их близкими родственниками. Возможно, в результате восстановятся межвидовые отношения и заполнятся экологические ниши, разрушенные при вымирании. Например, в Австралии носороги могли бы заполнить нишу крупных травоядных, пустующую после вымирания дипротодонов. Африканские слоны могли бы заменить мамонтов, саблезубых кошек — гепарды... И так далее.
Подобного рода проекты есть, и весьма масштабные. Например, российский эколог Сергей Зимов основал плейстоценовый парк на северо-востоке Якутии, в нижнем течении Колымы, где пытается воссоздать экосистему «мамонтовых тундростепей». В заказнике обитают якутские лошади, северные олени, лоси, овцы, овцебыки, яки, зубры, верблюды и маралы.
Посильнее «Фауста» Гете
Все это, конечно, прекрасно, но новости на сегодня такие: планета находится в стадии шестого массового вымирания. По прогнозам, к 2050 году могут исчезнуть от 500 000 до миллиона видов.
За последние 500 лет человечество ускорило вымирание в 35 раз по сравнению со средними темпами в предыдущие временные периоды. С лица Земли исчезло без малого 900 видов, из них 80 — млекопитающие, 25% из которых еще с нами, но уже находятся на грани исчезновения. Говорят, например, что ленивцам (не гигантским, а самым обычным — нашим современникам) осталось не больше века.
Текущее вымирание касается не только отдельных видов, но и более крупных структур — родов и семейств. Так, с 1500 года полностью исчезли 73 рода, больше всего это касается птиц (44 рода), за ними следуют млекопитающие, земноводные и рептилии.
«В норме» эти 73 рода должны были исчезнуть не за 500, а за ~ 18 000 лет...
Темпы вымирания за последние 500 лет. По оси Х — столетия, по оси Y — общее число исчезнувших видов. Графики сверху вниз: все позвоночные, птицы, млекопитающие, рептилии/амфибии.
Человек разогревает планету, вырубает леса, да и в целом ведет себя так, что после него хоть трава не расти. Собственно, это общеизвестно как минимум с 1992 года, когда коллектив из более чем 1700 ученых, включая подавляющее большинство живых на тот момент Нобелевских лауреатов, опубликовал открытое письмо с воззванием радикально изменить экоповестку. А в 2017 году ученые — их уже было 15 000 — опубликовали «второе предупреждение».
И нельзя сказать, что к этому никто не прислушивается. Но есть, как говорится, нюанс.
Задача декарбонизации оказалась посложнее создания ядерного оружия и полетов на Луну. Так, например, в Глобальном институте McKinsey по очень консервативной оценке считают, что глобальное обезуглероживание потребует затрат в $275 трлн до 2050 года. В год получается ~ $9,2 трлн — это ~10% от всей мировой экономики ($94 трлн). Развивающиеся страны не могут нести такое бремя, но планета-то на всех одна — поэтому богатым странам придется им помочь, а для этого они должны потратить не менее ~15–20% своего ВВП, считают аналитики.
Сравнение бюджетов ядерного и космического проектов с предполагаемыми затратами на глобальный энергетический переход в долларах США на 2022 г. Слева направо: проект «Манхэттен» ($33 млрд), проект «Аполлон» ($207 млрд), глобальный энергетический переход ($275 трлн). Каждый красный кубик = $1 млрд
Даже затраты на разработку ядерного оружия и космическая гонка между СССР и США не были столь затратными и дорогостоящими, как глобальный энергетический переход. «Манхэттенский проект» завершился за три года, а проект «Аполлон» по отправке американских космонавтов на Луну — через восемь лет после того, как президент Кеннеди обозначил эту цель.
Иными словами, декарбонизация оказалась штукой посильнее «Фауста» Гете. Хотя это очевидно, может быть, еще не всем. Но это лишь вопрос времени.