Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Гэнтаку Оцуки, Хироюки Симура. Удивительные сведения об окружающих Землю морях. СПб.: Гиперион, 2024. Перевод с японского Владислава Горегляда
В 1794 году к Алеутским островам прибило экипаж потерпевшего бедствие японского грузового судна. К тому времени они уже полгода дрейфовали в Тихом океане и не подозревали, что на этом их злоключения только начинаются, а родной дом они увидят очень нескоро.
Русские схватили их, но депортировать не стали, а вместо этого доставили в Иркутск, где моряки-иноземцы провели восемь лет, то принимая православие, то пытаясь свести счеты с жизнью. Шли годы, звезды сменял иней, пока о печальной судьбе экипажа не прослышал император Александр, пожелавший познакомиться с иноземцами.
Их посадили в кибицуку и для начала доставили в Москву, где показали разнообразные достопримечательности (больше всего им приглянулась пушка, в которой спокойно может уместиться человек) и покатали на корэито. Затем их этапировали в Петербург, где расспросили об обычаях и жизни далекой и чрезвычайно закрытой страны, приставили к ним экспедиционный конвой и доставили в родную Японию, которую они наконец увидели через тринадцать лет разлуки.
По приказу теперь уже японского императора была созвана специальная комиссия, которая занялась дотошными допросами моряков. Результатом работы чиновников и стала эта книга, которая русскоязычному читателю, вероятно, покажется целиком и полностью построенной на приеме тотального остранения.
«В Москву столица была перенесена из местности под названием Уородзимэру в 1300 году по тамошнему летоисчислению, по-нашему во втором году правления под девизом Сëан. В ту пору это было королевство, а со времени правления короля по имени Пэтору оно стало империей. Восемьдесят с лишним лет назад в местности Бэторубурука была построена новая столица и сделана местопребыванием монарха. Здесь же, в древней столице, говорят, знать осталась в качестве хранителей своих замков. Судя по рассказам Кодаю, он слышал, будто императрица проводила по полгода попеременно то в новой, то в старой столице. Теперь же, похоже, император живет только в новой столице. Может быть, потому, что место удобное?»
Жан-Кристиан Птифис, Венсан Равалек. М. : КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2024. Перевод с французского Николая Баратова. Содержание
Всякий издательский проект рано или поздно заходит в концептуальный тупик. Редколлегия созывает экстренное заседание, начинается мозговой штурм с трепетными поисками свежих идей. Тогда кто-нибудь обязательно поднимет руку и скажет: «А давайте возьмем наш главный бестселлер и по его мотивам выпустим комикс, а лучше — графический роман!» С недавних пор еще можно выдержать многозначительную паузу и добавить: «С использованием искусственного интеллекта!»
Так и поступили в издательстве Fayard, взяв за основу жизнеописание Иисуса Христа, написанное замечательным, вообще-то, биографом Жан-Кристианом Птифисом. Для пущей, видимо, странности к работе над книгой привлекли Венсана Равалека, который, по его словам, в процессе вдохновлялся «гравюрами Гюстава Доре, офортами Рембрандта, набросками Леонардо да Винчи». В предисловии-апологии он пишет:
«Напоследок хочу упомянуть замечание, которое мне многократно приходилось слышать при разговоре об этом проекте: „Ах-ах-ах, рассказывать о жизни Христа с помощью искусственного интеллекта? Какая наглость!“
На самом деле мы все только тем и занимаемся, что идем по стопам непрестанно обновляющейся истории. В конце концов, кто, если не Гутенберг с его фантастическим изобретением, ответственен за небывалое распространение Библии?»
Объективности ради мы попросили большую языковую модель ChatGPT 4o возразить Равалеку. Получилось следующее:
«Гутенберг дал возможность каждому человеку читать Библию, но это не изменило ее содержания, в то время как ИИ может сформировать совершенно новые представления и трактовки. ИИ генерирует иллюстрации, основываясь на алгоритмах, а не на личном духовном или художественном опыте».
Лучше и не скажешь.
Сергей Бычков. «Свободы сеятель пустынный...» Жизнь и труды русского мыслителя Георгия Федотова. М.: Рутения, 2024
Читателей и почитателей у Георгия Федотова (1886–1951) сегодня немного, что несправедливо, но объяснимо, учитывая его жизненный путь, который впервые был детально описан многолетним исследователем федотовского творчества Сергеем Бычковым в вышедшей на днях книге. Гимназическое образование, юношеское увлечение революционными идеями, проблемы с законом, не помешавшие получить университетское образование, медиевистика, попытки жить и работать в Советской России и, наконец, эмиграция, где и были созданы наиболее значительные труды Федотова, включая «Святых древней Руси» — выдающуюся и по сей день не утратившую актуальности книгу, которую можно смело рекомендовать самому широкому кругу читателей. Однако возвращение федотовского наследия на родину происходило примерно так же, как и во всех подобных случаях: интерес к русской религиозной мысли, взлетевший на волне перестройки, довольно скоро начал сходить на нет, и дальше уже выход представительного собрания сочинений и т.п. значительной роли не сыграло. Увы, большевики, стремившиеся по заветам Ильича «очистить Россию надолго», во многом преуспели, и тем важнее поддерживать память о жизни и работе тех, кто был насильно вытеснен из нашей культуры.
«В этом же году произошел конфликт Федотова с коллегами. Историко-филологический факультет взял шефство над одной из фабрик. Декан факультета вместе с профессорами должны были принять шефство, стоя под красным знаменем под пение „Интернационала“. Для Федотова это было неприемлемо. Он заявил коллегам, что эта процедура противоречит его религиозным и политическим убеждениям, поэтому он отказывается принять в ней участие. И до этого он никогда не ходил на первомайские и октябрьские демонстрации, которые уже в те годы становились обязательными для всех. Власти не заметили его отсутствия на фабрике, но коллеги были возмущены и негодовали. Все это подтолкнуло Федотова к отъезду».
Тим Ингольд. Линии. Краткая история. Москва: Ад Маргинем Пресс, 2024. Перевод с английского Дениса Шалагинова. Содержание
Пока грибами синими топорщится ландшафт, а в октябрьских полях смеются стада иерофантов, Тиму Ингольду явилось, что все полотно человеческого опыта пронизывает и объединяет мотив линии. Откровение это оформилось в попытку представить основополагающий труд по, гм, сравнительной антропологии линий, опубликованный в 2007 году, когда эксперименты с плоскими и множественными онтологиями казались остроумными.
«Это теория? Это метафора?» Сидя за большим прямоугольным столом, мои инквизиторы — группа видных специалистов в области общественных наук, членам которой поручено отбирать кандидатов на присуждение престижных профессорских грантов, — хотели выяснить, что именно я имел в виду, предлагая проект исследования в области «сравнительной антропологии линии». Линия — это не название теории, ответил я, и она не используется мной в качестве тропа, призванного, по аналогии, вызвать в воображении некое свойство или свойства мира, которые могли бы стать темой моего исследования. Линии, настаивал я, сами представляют собой феномены, достойные исследования. Они реально существуют — в нас и вокруг нас. Действительно, от них не скрыться, ведь при любой попытке ускользнуть от линий мы лишь проводим еще одну.
Не самый дурной рассказчик, британский ученый ведет читателя от наскальных рисунков к маршрутам GPS, демонстрируя силу междисциплинарного мышления. Музыковедческие наблюдения здесь соседствуют с выкладками по картографии и хиромантии, а рассуждения о «тропах песен» австралийских аборигенов — с критикой архитектуры, складываясь в конечном счете в текст, заставляющий вспоминать работы Латура, Дескола и де Кастру.
Автор целится в нововременную озабоченность прямыми линиями и оптимальным движением из точки А в точку Б, стараясь доказать, что лучшее путешествие — то, которое не следует заранее определенному маршруту. С одной стороны, защита извилистости — предприятие, безусловно, похвальное и не лишенное интеллектуальной свежести, с другой — стоит ли в таком случае удивляться запутанности самого текста и аргументации? Мы думаем, не стоит.
Майкл Слепян. Скелеты в шкафу. Как наша тайная жизнь управляет явной. Москва: Альпина нон-фикшн, 2024. Перевод с английского Евгения Поникарова. Содержание. Фрагмент
«Независимо от того, как вы поступаете со своими секретами, эта книга поможет понять, почему мы храним их, как они влияют на нас и как жить, когда они есть», — сообщает автор в предисловии.
Слепян — экспериментальный психолог, и смотрит на тайны со своей дисциплинарной колокольни, опираясь, как он заявляет, на данные исследований, в которых приняло участие около 50000 человек. Эта любовь к цифрам умиляет: оказывается, самых распространенных типов тайных фактов насчитывает 38 штук, причем каждый гражданин США скрывает из них в среднем около 13 (повторимся, не самих фактов, а именно типов фактов).
Вместе с тем книга не лишена интересных наблюдений. Например, о парадоксальной природе душевных тайн (они способны и укреплять, и разрушать отношения), о том, что их губительная сила прямо пропорциональна одиночеству, на которое они обрекают, наконец, о том, что сами секреты культурно обусловлены.
Собственно, если чего книги не хватает, так это интердисциплинарности и того же взгляда со стороны cultural studies: для психологии тема вполне релевантна, но, кажется, слишком широка. Вместе с тем, практические советы автора о том, как делиться секретами, вполне уместны, а само напоминание о ценности тайн в эпоху тотального душевного стриптиза — как минимум не лишено смысла.
К тому же автор умеет нагнетать интригу. Читаем в том же предисловии:
«...о чем бы папа ни хотел поговорить, это, похоже, не может ждать.
Я перезвонил. „Мне нужно кое-что тебе сообщить, — сказал он. — Если можешь, то лучше сядь“. Затем он рассказал, что они с матерью долго пытались и никак не могли завести ребенка. Раз за разом терпели неудачу и в конце концов узнали причину: оказалось, что мой отец бесплоден.
Папа заявил, что не является моим биологическим отцом и на самом деле я был зачат с помощью искусственного оплодотворения от анонимного донора. Вот такой секрет открылся в конце одного из самых важных дней в моей карьере. Я так и не сел».