Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Любовь Сумм. В поисках Итаки. М.: Издательский дом «Практика», 2023. Содержание
Переводчица Плутарха и Франзена, Льюиса и Харари Любовь Сумм написала свою первую книгу. Что заставляет переводчика писать комментарии к прочитанному и переведенному? Зачем нам сегодня разговоры с царством мертвых? Попробуем порассуждать о радости очередного прочтения как чтения в первый раз и продолжении беседы, которая никогда не заканчивается.
Книга «В поисках Итаки» писалась на протяжении многих лет и представляет собой сборник эссе и предисловий к серии «Библиотека Всемирной Литературы», выходившей в издательстве «Эксмо» в начале 2000-х годов. Переиздания классических произведений нужно каждый раз предварять интересными и в меру новыми сведениями, обновляя их актуальность. Любовь Сумм во вступительных статьях к творчеству классиков делает нечто иное. Во-первых, она приглашает к чтению тех, кто, еще не прочитав эти книги, уже имеет некое представление, составленное из одних только великих имен и названий. Она не отпугивает новичков, но помогает им найти дорогу к волнующим открытиям и ощутить радость от первого знакомства с классическими текстами. Во-вторых, переводчица продолжает собственный разговор, начатый в ходе работы с творениями любимых писателей.
Уже на стадии разглядывания обложки читатель оказывается в пещере Кумской сивиллы, стоя как бы посреди тайного коридора, откуда смотрит на него все мировое прошлое с его культурным наследием, но что там, впереди? Книга поделена на три части: первая посвящена греческим авторам, вторая — римским, а последняя — современникам, коллегам и учителям, разделяющим с автором любовь к первым двум названным эпохам. Но в каждой из частей прослеживается обращение к читателю, приглашение к осознанному чтению и интерпретации. Это не тоска по прошлому, не воспевание и не критическое сравнение, это искреннее восхищение, радость (и трагедия) узнавания, та самая, из которой рождается и драма, и комедия, и вся культура целиком.
В эссе об «Одиссее» Любовь Сумм оговаривается: невозможно писать о Гомере так, как если бы его поэма только что вышла в свет и на нее отзывались первые рецензенты. Вся мировая литература уже существует с оглядкой на Гомера. И все-таки переводчица делает именно это: открывает знаменитый текст для первого прочтения, с первых строк ведет за собой читателя через всю поэму, словно экскурсовод, останавливаясь в местах ключевых поворотов. Вот обретение времени на примере героя, наблюдающего будущее как процесс и устремленного в это будущее; вот рождение трагедии из мига узнавания; вот появление метафоры как грядущего всеобщего поэтического языка. Поэма, на которой построена вся европейская литература вплоть до сегодняшнего дня, открывается с более человечной, что ли, стороны через возвращение живого прошлого, по которому мы, нынешние, скучаем еще не до конца осознанной, зашитой в подкорку памятью.
Из прошлого в будущее на гиперборейцев, «в которых он не очень-то и верил», взирает герой другого эссе — Геродот. Взгляд «отца истории» отчасти аналитический, но также и подмечающий просто интересные и любопытные вещи, каталогизирующий всякую всячину. Любовь Сумм напоминает, что только благодаря Геродоту для нас сохранились не только представления о том, что «было на самом деле» в то давнее время и в тех далеких краях, но и легенды ушедших цивилизаций, которые, быть может, иначе бы до нас и не дошли. Его уважение к чужим обычаям позволило ему выдвинуть догадку, первую в своем роде, что все части мира взаимодействуют друг с другом и из этой взаимосвязи рождается общество и искусство.
«Вот что подкупает в Геродоте: здравый смысл и простодушие рассказчика — почему бы и не рассказать занятную историю, а потом уже анализировать ее — и совсем уж редкое качество: точное и смиренное понятие об ограниченности собственного знания, о бесконечном разнообразии Земли и ее обитателей, а значит — недопустимости заведомого, вслепую, отрицания».
Очень много написано исследователями о трагедии, но комедия как предмет изучения сложнее, ведь смех — явление очень локальное и зачастую, тем более спустя века, непонятное. И если в случае с трагедией мы можем опереться на «Поэтику» Аристотеля, то вторая часть этого сочинения, посвященная комедии, утрачена и навсегда останется предметом догадок. Любовь Сумм подводит нас к пониманию комедии Аристофана как к узнаванию, рожденному из смеха над самыми простыми, обыденными и непристойными вещами, доступными нам и сегодня.
«Как уже сказано (Аристотелем), одному лишь человеку присущи речь и смех. И то и другое нацелено на взаимопонимание, но речь зачастую не выполняет этого своего назначения, смех же всегда сближает. Смех, быть может, последняя надежда перед лицом раздора, столкновения цивилизаций».
Отсюда делается неожиданный вывод, что все по-настоящему важное под натиском смеха выстоит, а наносное уйдет без вреда для истории и культуры. И сегодня, читая «Лисистрату», нам не нужен контекст двух с половиной тысячелетней давности для того, чтобы посмеяться над основным конфликтом пьесы.
От комического, равно как и от обыденного, Любовь Сумм советует отталкиваться и при чтении Платона. Она подмечает простоту и легкость его диалогов, которые и происходят-то, как правило, где-то по пути, на бегу, а не в философских школах. Это прошедшие с тех пор века и множество комментариев (от чисто литературных до юридических) придали платоновским текстам вид чего-то недосягаемого и заумного. С простой человеческой точки зрения, эти разговоры с мудрецом Сократом доступны нам и сейчас, пока мы способны открыть книгу и прочитать записи этих непрекращающихся бесед. И здесь же, со ссылкой на Монтеня, переводчица указывает на важное открытие: с давно умершими людьми можно говорить как с живыми. Эта мысль сама по себе радует нас и смягчает тот неумолимый факт, что даже от греческой литературы до нас дошла лишь малая ее толика, не говоря о том, что это был мир почти целиком устной культуры.
В первом же эссе о римлянах Любовь Сумм дает нам ключ к пониманию их культуры: римляне — это клей, скрепляющий цивилизации. Благодаря их любви ко всему греческому и стремлению воспроизводить первоисточники до нас в принципе дошли многие тексты и артефакты древнегреческой культуры. Римляне брали у других народов все лучшее и, перенимая чужое, адаптировали его под себя, а также сохраняли сведения о том, что откуда взялось. От римлян нам достались латинский язык с его точностью и иерархичностью, упорядоченная хронология и второе рождение истории, гражданские институты (среди которых Любовь Сумм отдельно выделяет патронат как вечную связь между патроном и клиентом, хозяином и вольноотпущенником) и в чем-то довольно строгая поэзия.
Исследование Любови Сумм происходит на границе языка оригинала и перевода. Она подмечает и рассматривает точные значения греческих и латинских слов, в наше время уже определяющихся иначе или затасканных до потери изначального смысла. А еще показывает читателям исходный язык даже не письма, но самой мысли, из которой рождается авторский текст. «Римская литература начиналась как перевод», а продолжается как присвоение материала чужих культур, из которого гораздо позже появляются самобытные произведения (не это ли роднит нас с римлянами сквозь века?). И наконец, через фигуру Иосифа Флавия римская литература подводит нас к началу новой европейской истории.
«Три великие культуры соединились, чтобы дать нам христианство, Европу, мир, в котором мы прожили две тысячи лет и откуда выйдем, Бог даст, к некоему более высокому и спасительному единству. Рим говорил о достоинстве человека, о социальной личности, о возможности мирного сосуществования под сенью единого закона. Эллины даровали миру литературу и язык — упрощенный язык международного общения (койне, пиджин рубежа эр, на котором написаны Евангелия и Послания апостолов) и недостижимо сложный и гибкий язык классической философии и поэзии. Иудеи, мы помним, несли идею единого Бога, но было и нечто иное, не столь явное, но столь же необходимое для нашей цивилизации: евреи упорствовали в сохранении своего».
В последней, третьей части своего труда Любовь Сумм обращается к учителям и соратникам: Соломону Апту, Михаилу Гаспарову и Максиму Амелину. Это одновременно и дань уважения, и приглашение читателей к знакомству с филолого-философским методом перевода текстов, которыми занимались герои эссе. В статье об Апте переводчица проводит нас через анализ образов трагедии Эсхила «Агамемнон», показывает точность и силу метафоры сети, проходящей сквозь весь текст. Поэт Амелин, переводчик Катулла, вызывает у автора восхищение своим подходом, построенным на прочной связи с прошлым. В статье о Гаспарове Любовь Сумм отмечает, с какой решимостью он отстаивал право литературы быть понятной, как стремился найти в «другом» не чуждого, а близкого, родного, установить с ним контакт с помощью языка — иначе зачем вообще нужен язык? Это, наверное, самое жизнеутверждающее эссе во всей книге, выводящее читателя из области чистой литературы в область ее реального бытования, ее действительной пользы для тех, кто такую пользу ищет. Это переход от книги к нам, читателям.
«Есть периоды, когда культура идет вглубь и принадлежит лишь элите, и есть периоды, когда знания, осмысление, да просто грамотность распределяются в более широкие слои населения. И если мы пережили венчание культуры и личности в начале девяностых с таким восторгом, что как бы несколько подустали, так ведь оно и понятно — после стольких-то лет изоляции».
Любовь Сумм делает очень важное открытие, казалось бы, очевидное, но до сих пор не проговоренное. Связывая прошлое с настоящим и надеясь на будущее так, как надеялись на него перечисленные в текстах авторы, она открывает, как из взаимосвязи греческой, римской и еврейской культур родилось то, что мы сегодня называем европейской историей и культурным наследием, открывает нам нас самих. Это зеркало, в котором мы видим все поколения предков нашей цивилизации вплоть до героев и богов. И эти радость и боль узнавания от обретения памяти (а память не приходит без боли), возвращает нас домой, к самим себе, в нашу собственную Итаку. Книга эта возникла из веры в читателя, и благодаря ей мы тоже можем поверить в себя.