Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Роман Михайлов. Праздники. М.: Individuum. 2023
Сбежавший из дома мальчик говорит встреченной им у реки старухе, что хотел бы научиться читать мысли людей, а она, отсмеявшись, дарит ему на память невидимого хохотуна. Жора из деревни Углы работает страховщиком: за деньги он стращает охочих до острых ощущений туристов, показывая им болотную жуть. Дима со стройки мечтает увидеть в окне электрички улыбающегося усатого машиниста и готов платить за то, чтобы эта мечта сбылась.
Таковы некоторые из персонажей нового сборника короткой прозы Романа Михайлова «Праздники», под обложкой которого скрываются десять рассказов и давшая название всей книге компактная повесть. Истории эти рассказаны в хорошо знакомом читателю михайловской прозы жанре постсоветского магического реализма, делающего пропыленные улицы провинциальных городов местом встречи странных людей с не менее диковинными чудесами. Праздники здесь — это разрывы в ткани повседневного бытия, к которым нужно загодя готовиться, и отнюдь не всегда эти особые даты оказываются такими уж веселыми.
Герои Михайлова все так же неприкаянны и склонны к совершению сумасбродных поступков. Так, отец протагониста рассказа «Зоопарк», словно переслушав одноименную песню Летова, но восприняв содержащийся в ней призыв с точностью до наоборот, рвется наперекор всем правилам и законам в звериную клетку.
Главный герой другой истории, Семен, приходит к своему начальнику, «администратору по должности и пониманию вещей» Сергею Петровичу, и жалуется на то, что по ночам в его комнату заплывает, натурально, здоровенная рыбина и не дает ему покоя. Начавшийся как смесь производственного фарса в духе Зощенко и бытовой хтони в стиле Юрия Мамлеева рассказ превращается в ласковую притчу о метафизическом опыте.
Если представить себе русскую деревню как арену постоянной борьбы между показным православием и глубинным язычеством, то сельский паренек из рассказа «Наследие» находится в самом ее эпицентре. При помощи молитвослова и самодельного кадила (над которым он корпел с тем же усердием, что Данила Багров над обрезом в известном фильме) он пытается спасти душу своего наставника, колдуна Тихона Сергеевича.
Заглавная повесть «Праздники», вероятно, наиболее «михайловский» по духу текст, который немедленно покажется знакомым читателям «Улицы космонавтов», «Равинагара» и «Дождись лета и посмотри, что будет». Здесь есть главный герой — шизоидный юноша, натянутый, словно дрожащая струна, между галлюцинаторными мирами и материальной реальностью девяностых, пахнущей кровью и кожаными куртками. Есть его наставник с собственноручно разработанной оккультной системой, которого общество воспринимает как умственно неполноценного подростка, — в данном случае его зовут Ч., и он учит протагониста медитации. Есть цыганский поселок, бандитский кабак и сумасшедший дом: впрочем, поскольку сумасшествие разлито по этому миру повсюду, туда отправляют тех, кто совсем уж явно выбивается из общего ритма. Так это произошло, например, с отчимом главного героя, пьющим художником Арсением, который, будучи нанят, чтобы покрасить в квартире обои, исписал ее всю именами и лицами ангелов.
Героям рассказов «Свободный Тибет» требуется совершить мистическое восхождение. Притча, рассказанная ищущим свой Тибет Поше, Уле и Васе, отсылает читателя к мистике Меркавы — «текстам Хейхалот», составленным еврейскими каббалистами и готовящим читателя к духовному путешествию через семь небесных чертогов к престолу Славы Божьей. Человека, пустившегося в такое путешествие, ожидает немало испытаний, одно из которых — это пройти мимо ослепительного блеска мраморных плит. Если мистик примет этот блеск за воду и воскликнет: «Вода!» — ангелы тут же сбросят его вниз с небес как сказавшего ложь перед лицом Всевышнего.
«Но если кто-либо был недостоин лицезреть Царя в Его великолепии, то ангелы у врат расстраивали его чувства и приводили его в замешательство. И если, когда они говорили ему: „Войди“, он входил, тотчас теснили его и сталкивали в огненный поток лавы. И у врат шестого чертога казалось ему, будто тысячи и тысячи тысяч потоков морских обрушиваются на него, хотя не было там ни капли воды, а только эфирное сияние мраморных плит, которыми был вымощен чертог. Сияние же их еще более устрашающе, нежели вода», — так этот драматический момент описывается в мюнхенском манускрипте текстов Хейхалот.
О том, удастся ли Васе, Поше и Уле не принять за воду блеск мраморного зала и какие качества, по мнению Михайлова, необходимы для успешной коммуникации с ангелами, мы предоставим читателю узнать самостоятельно.
Рассказы из «Праздников» рифмуются своими героями и ситуациями, в которые ставит их автор. Слабого и не от мира сего мужчину средних лет, наделенного странным художественным даром, читатель встретит в рассказе «Олень» и повести «Праздники» — однако в одном случае его супружеская жизнь окажется удачной, а во втором — не слишком. Мистическое восхождение оказывается делом не только героев «Свободного Тибета», но и приехавшего повидаться со страховщиком протагониста «Востока». Героям «Наследия» и «Чужой одежды» приходится выполнять поручения от человека, которого уже нет в мире живых. Внимательный читатель скоро поймет (а для читателя невнимательного это прямо сообщается в послесловии), что действие всех рассказов из сборника «Праздники» происходит в одном пространстве. Это небольшой городок, окруженный лесом, и село, расположенное от него в некотором отдалении. На карте этого пространства присутствуют также цыганский поселок, кладбище и железная дорога.
Пространство это сновидческое: тихий городок, его окрестности и их обитатели существуют так, как если бы они являлись создателю «Праздников» во снах. Периодически в этот онейрический мир врываются посторонние шумы, как если бы под ухом у сновидца работала включенная радиоточка, и тогда в «Праздниках» мелькает несвойственное михайловской прозе слово «располага», а визжащего сумасшедшего нарекают Вагнером. В общем и целом, однако, жизнь этого герметичного мира сравнительно безмятежна, а само его устройство отсылает к популярной в России эзотерической практике, история которой достаточно занимательна, чтобы здесь на ней остановиться подробно.
Речь в данном случае идет о практике «картографирования сновидений», популяризированной российскими любителями осознанных сновидений. Крупнейшим академическим исследователем осознанных сновидений и человеком, доказавшим их существование при помощи научных экспериментов, как известно, был американский психофизиолог Стивен Лаберж. В 1996 году российское издательство «София», специализирующееся на эзотерической литературе, выпустило в свет книгу Лабержа «Осознанные сновидения». При этом название главы Mapping out the dream world было переведено как «Картография мира сновидений». В действительности Лаберж использовал глагол map out в значении «продумывать план (будущего сновидения)», но в российском издании эта фраза зазвучала так, как если бы онейрический мир нуждался в своих первопроходцах и картографах.
Такие первопроходцы из числа российских поклонников Карлоса Кастанеды в скором времени действительно нашлись. На покойном ныне форуме «Хакеры сновидений» человеку, желающему обогатить свою жизнь люцидными снами, советовали взять большой лист ватмана и начать на нем зарисовывать место действия всех своих онейроидов. В скором времени такой человек убедится в том, что действие его снов, как правило, разворачивается в наборе одних и тех же связанных между собой «локаций». Когда нам снится, как мы сдаем вступительные экзамены или сидим без штанов на паре, мы попадаем в один и тот же онейрический университет; точно так же в своих снах можно найти одну и ту же школу, вокзал, станцию метро. Зарисовывая эти объекты и связи между ними, сновидец создает карту небольшого города с прилегающими к нему пространствами. В центре подобной карты всегда рисуется дом сновидца.
Теперь в сети нетрудно найти десятки карт сновидений с горами, реками, промзонами, заброшенными зданиями и ветками железных дорог. Одну из похожих карт читатель найдет и под обложкой «Праздников»: с ее помощью он сможет проложить путь от гигантской рыбы к зоопарку и найти на болотах загадочных людей-ангелов или найти себе занятие еще более интересное.
Примечательным образом случайная корявость, выскользнувшая из-под пера переводчика в девяностые, когда книги штамповались на поток безо всяких мыслей о редактуре, породила целую практику на грани творчества и мистицизма, позволяющую удобным образом упорядочивать свои онейрические впечатления.
Эта же практика послужит нам неисчерпывающей, но удобной метафорой для того, чтобы описать «Праздники». Составление карты снов по сути представляет собой занятие, сотканное из чистейшего абсурда: практики, к которой она отсылает, никогда даже не существовало, ведь она появилась на свет исключительно благодаря переводческой неточности. Аналогичным образом из чего-то странного, сорного и ненужного зачастую возникают сюжетные коллизии «Праздников» и рождаются их маловразумительные герои. Однако благодаря этой же практике можно выстроить собственный мир; и такой мир, наделенный собственным ритмом и орнаментом — перетекающими друг в друга узорами, распознавание которых как обычно доставит читателю немало удовольствия, — можно найти под обложкой последней книги Михайлова.