Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Елена Аронова. История как наука и политика. Эксперименты в историографии и Советский проект. М.: Новое литературное обозрение, 2024. Перевод с английского М. Семиколенных. Содержание
Основной сюжет этой книги с не очень понятным названием также не вполне очевиден: речь в ней идет о различных попытках преодолеть разрыв между гуманитарными и естественными науками в XX веке, причем за гуманитарные дисциплины здесь отвечает история, а за естественные — генетика, ботаника и информатика. В числе главных героев исследования — Люсьен Февр, Николай Вавилов и Николай Бухарин, который вписывается в этот ряд, скажем так, не на равных, поскольку сравнивать его интеллектуальные достижения с тем, что делали представители школы «Анналов», довольно сложно.
Актуальность выбранной темы обосновывается «научным поворотом» в современной историографии, стремящейся к синтетическому знанию и, в частности, созданию «биоистории» и «глубинной истории», и здесь, разумеется, не обошлось без упоминания антропоцена — понятия, с которым геологи совсем недавно окончательно отказались считаться, отдав его в полное распоряжение устроителей биеннале. Пожалуй, наиболее интересное в работе Ароновой касается историко-научной конкретики, и в этом смысле самым подходящим кажется пример Вавилова, который действительно внес значительный вклад не только в генетику и селекционизм, но и в наши представления о том, как на протяжении истории происходило распространение по планете культурных растений. Его исследовательская программа, которая получила название геногеографии, мыслилась как соединение естественной и человеческой истории, и именно на нее обратили внимание представители школы «Анналов» и другие западные умы, также стремившиеся к синтетическому историческому знанию, не ограниченному строго гуманитарными рамками.
Контекст вавиловских изысканий расширяется за счет краткого, но информативного рассказа о его политическом ангажементе и взаимодействии с большевиками, которые, прежде чем жестоко с ним расправиться, успели выжать из ученого немало пользы.
«Вавилов представил свой закон гомологических рядов в докладе на Всероссийском селекционном съезде, состоявшемся после большого перерыва летом 1920 года в Саратове. Доклад произвел впечатление. Принятая на съезде резолюция сравнивала „закон Вавилова“ и его последствия для биологии с открытием периодической системы элементов в химии: „подобно тому как периодическая система Менделеева дает возможность предсказывать существование неизвестных еще элементов, удивительная повторяемость, или периодичность, признаков в различных группах и рядах растений даст возможность предсказывать существование неизвестных еще форм растений“».
Марина Бородицкая. Не забудь сказать спасибо: лоскутная проза и не только. М.: Редакция Елены Шубиной, 2024. Содержание
Выход новой книги стихов, воспоминаний, миниатюр и т. д. замечательного поэта и переводчика Марины Бородицкой — всегда праздник, даже если что-то из вошедшего в нее уже публиковалось в различных журналах и других местах (в том числе и на «Горьком»). Здесь и мемуарная повесть «Пушкинская, 17», и воспоминания о «друзьях-коллегах-переводчиках-поэтах», как сказано в аннотации, и много всего другого, а главное — стихи, собственные и переводные, и все вместе это оставляет очень светлое впечатление, как будто весть из какого-то другого, лучшего и более возвышенного, чем наш, мира.
Тем удивительнее, что этот мир — прошлое, причем не только далекое английское, как в случае с поэтами-кавалерами XVII века, которых Марина Яковлевна перевела на целую книгу (Именем любви. Английские поэты-кавалеры XVII века. СПб.: Азбука, 2024), но самое что ни на есть наше, близкое, советское прошлое, шестидесятые — семидесятые годы прошлого века, казалось бы, хорошо известные и многократно припечатанные за свою унылость и застойность. Но нет — все зависит от взгляда, от того, кто это прошлое переживает и вспоминает, и оказывается, что оно было населено замечательными людьми, которые умели делать замечательные вещи, а сейчас таких уже не делают. Словом, не эпоха определяет человека, а человек творит себе эпоху.
«Вот раскрыла я живого поэта —
ах, какой же он красавчик на фото!
Веет смертью от его верлибров,
смерть сочится из каждого слова,
я прочла и умерла, не сдержалась.
Тут пришли ко мне мертвые поэты,
всё любимчики мои, кавалеры.
Поклонился дипломат, Томас Кэрью,
громко чмокнул шалопай, сэр Джон Саклинг,
и сказал мне ловелас, Ричард Лавлейс:
— Слышал в Тауэре свежую хохму,
„Коли снятся сны на языке заморском —
с переводчицей ложись!“ Ловко, правда?»
Марк Уральский. Алексей Крученых. От «дичайшего» к «тишайшему». 1921–1968. СПб.: Алетейя, 2024. Содержание
Продолжение монументального труда Марка Уральского о главном скрепщике русского авангарда, без которого представить этот самый авангард затруднительно — пусть ему и пришлось затаиться в тенях великих сослужителей «всех муз Олимпа». Первый том был посвящен дореволюционной жизни и творчеству Алексея Крученых и назывался «Дичайший речетворец футуристической революции».
Второй же том посвящен «утишанию» поэта под влиянием сокрушительной громогласности эпохи, в которой сперва не нашлось места авангарду, а потом и вообще искусству. Глазами Крученых мы видим уход гигантов Хлебникова и Маяковского, борьбу за победу социалистического реализма над всем живым, рождение и недолгую жизнь архитектурного конструктивизма, сталинские зачистки культурно (не всегда — политически) инакомыслящих.
К последним, естественно, относился и Крученых, которому, в отличие от, например, Мандельштама, все же удалось выжить — хотя бы физически. Завершается труд большой главой «Современники о Крученых», напоминающей, насколько все-таки плодотворным было воздействие «тишайшего» авангардиста на многочисленные и самые разные поэтики продолжателей естественного пути развития русской литературы — от Андрея Вознесенского, Виктора Сосноры и «смогистов» до Всеволода Некрасова, Игоря Холина, Геннадия Айги.
«После смерти Крученых Корней Чуковский, который знаком был с ним еще с первых выступлений футуристов, записал в своем дневнике: „Странно. Он казался бессмертным...“»
Джейк Адельштейн. Якудза. Преступный мир Японии. М.: АСТ, 2024. Перевод с английского А. Смирновой. Содержание
В октябре 2008 года американский репортер Джейк Адельштейн встретился с прокурором в отставке Тосиро Игари, чтобы отпраздновать исключение Тадамасу Гото из «Ямагути-гуми». С этого набора слов, который вряд ли о чем-то скажет стороннему наблюдателю, начинается новый бестселлер журналиста, прославившегося на весь мир «Полицией Токио» — многосерийной экранизацией его одноименной книги.
Тадамаса Гото — один из самых безжалостных начальников японского преступного мира. Начав карьеру с мелкого бандита, он дослужился до оябуна «Ямагути-гуми» — старейшей группировки якудза, возникшей на базе профсоюза работников порта Кобе в годы между двумя мировыми войнами. Люди знающие говорят, что Гото-сан самый настоящий психопат не в публицистическом, а медицинском смысле слова.
Для Адельштейна и Игари отставка Гото была личной победой. Пусть экс-оябун избежал настоящего правосудия, он растерял все влияние, которое позволяло ему безнаказанно расправляться над врагами. Так, незадолго до этого он приказал выпотрошить Адельштейна и всю его семью. Главарю якудза очень не понравился цикл статей американского журналиста, в котором рассказывалось, как Гото заключил несколько, как ему казалось, выгодных сделок с ФБР в обмен на ценную информацию по коллегам из «Ямагути-гуми». Проще говоря, оказался отец не отцом.
Но, как водится, победа оказалась только началом новой борьбы, изложенным в этом обстоятельном документальном повествовании о группировке, насколько обласканной массовой культурой, настолько отвратительной в своем реальном виде.
«В сентябре 2012 года я услышал, что полиция подталкивает семью убитого агента по недвижимости подать иск на Гото в суд. Они собирались попросить два миллиона долларов.
Я был полон решимости написать разоблачительную статью, чтобы убедиться, что он заплатил всю сумму, не взяв ни единой иены из сбережений „Ямагути-гуми“. Ответственность за это убийство лежала на нем и только на нем. Если бы у японской прокуратуры хватило смелости, его бы привлекли к уголовной ответственности.
Но мы не всегда можем получить то, что хотим. Иск вели более двадцати пяти адвокатов, и ни одно из их имен так и не было опубликовано. Когда я спросил одного из адвокатов, почему их так много, хотя дело довольно простое, он невозмутимо ответил:
— Гото не может убить нас всех, поэтому, может быть, не убьет никого».
Анна Цендина. Жизнь, отраженная в текстах. Народная магия монголов (конец XVI — начало ХХ в.). Приметы, сонники, гадательные книги, обереги, заклинания, моления. М.: Издательский дом Высшей школы экономики, 2024. Содержание
Монография, посвященная старомонгольской текстовой культуре, преимущественно обрядового толка. Книга монголиста и тибетолога Анны Цендиной адресована прежде всего специалистам — примерно половину издания составляют собственно первоисточники.
Однако и рядовому человеку, не чуждому изящной словесности, будет как минимум любопытно ознакомиться с заговорами и песнями на все случаи жизни. Здесь вам защита и от нападения волков, и от падежа скота, от войн и даже диалектического материализма (последнему посвящена отдельная глава о советизации регионов, традиционно населенных буддистами).
«Возьми 9 саженей белой нити, 9 саженей черной нити, 9 белых камней, 9 черных камней, 9 кусков чугуна, 9 чаш, 9 ковшей, 9 луков, 9 стрел, 9 напальчников, 9 веретен, 9 игл. Положи все в мышиную нору на перекрестке дорог и придави березовым колом. Прочитай на юг „Восемь светлых“, на запад — „Ухниха-виджая“, на север — „Бадзар-Видарана“ и „Охин-тэнгри“, на восток — „Билиг-Барамид“. Все соверши в день змеи, в час обезьяны. Разрежь медным ножом. Ради великой державы сломай лук и стрелы. Ради старших и младших братьев и сестер, ради старших и младших невесток сломай веретено. Ради свойственников и побратимов сломай напальчник, чаши и ковшики. Ради китайских слуг сломай куски чугуна. Ради родственников по матери и племянников сломай иглы. Ради родственников поднеси серую козу. Ом баум бэум бад суха!»
Отдельные страницы также повествуют о суевериях монгольских племен. Из них читатель узнает, как гадать по внешнему виду камней и что предвещает непроизвольное подергивание отдельных частей тела. А заодно и о том, как духовные лидеры со всем этим боролись и почему не победили в неравной борьбе с народными магическими практиками.