Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Уильям Шекспир. Комедия ошибок. М.: Рутения, 2023. Перевод с английского Марины Бородицкой, предисловие и примечания Сергея Радлова
Новый перевод любой из пьес Шекспира — всегда событие, даже если эта пьеса — не самая известная у нас. У «Комедии ошибок» в России нет богатой театральной истории, а два существующих перевода — дореволюционный Петра Вейнберга и выполненный уже в советское время Леонидом Некорой (из-за досадной ошибки его часто называют А. Некором) — к сожалению, не передают легкий, искрометный комизм шекспировских строк, стремительное развитие действия, уморительно смешную путаницу, вызванную появлением в одном средиземноморском городе сразу двух пар близнецов. Двухсерийный фильм с Михаилом Козаковым и Михаилом Кононовым в главных ролях, снятый в 1978 году на «Ленфильме» по этой одной из самых коротких и веселых шекспировских пьес, словно специально подчеркивает тяжеловесность вейнбергского перевода (в титрах ошибочно указан А. Некор) и натужность режиссерской интерпретации (Вадим Гаузнер).
Новый перевод, выполненный замечательным поэтом Мариной Бородицкой, лишен этих недостатков и впервые дает русскоязычному читателю возможность познакомиться с подлинной «Комедией ошибок». Специалисты — по ошибке — долго относили эту пьесу к числу ранних у Шекспира, называли едва ли не ученической (подражание Плавту, отсутствие глубокого поэтического содержания, строгое деление на пять актов и т. д.), но сегодня она заслуженно считается шедевром опытного мастера, сочинившего ее по специальному случаю — к рождественскому празднованию в одном из судебных иннов Лондона, для классически образованной и желающей легкого веселья публики. Эта пьеса очаровательна в первую очередь своим языковым строем, остроумными диалогами, внезапной сменой настроений, неожиданными сюжетными поворотами, тонким лиризмом. Все это Марина Бородицкая передает в полной мере.
Путь ее перевода к читателю был долгим. Впервые отрывок из него был опубликован в журнале «Иностранная литература» еще в 2012 году (№ 10). Нынешнее издание вышло во многом благодаря усилиям историка театра и шекспироведа Сергея Радлова, написавшего для него предисловие и примечания. Шекспира у нас часто издают в виде сборников отдельных пьес (и сонетов), но эта книга подготовлена именно так, как и надо издавать классиков: помимо собственно перевода, в ней содержатся научный аппарат и текст оригинала на английском языке.
Зову его домой — он у меня
Каких-то денег просит. Тыщу марок!
«Пора обедать», — говорю, а он:
«Где золото?» — я говорю: «Жаркое
Горит», а он: «Где золото мое?»
«Свинина стынет», — говорю, а он:
«Где золото мое? Где тыща марок?»
«Хозяйка, — говорю, — зовет», а он:
«К свиньям хозяйку! Знать ее не знаю!»
Леон Блуа. Поэмы в прозе. М.: Ад Маргинем Пресс, 2024. Перевод с французского Александра Черноглазова. Содержание
Французский писатель-мистик Леон Блуа (1846–1917) известен в наших краях мало, что неудивительно: представить себе его потенциального русскоязычного читателя сегодня непросто — гораздо более ко двору такой автор пришелся бы во времена «Весов» и «Золотого руна», но тогда его почему-то почти не заметили. Его самое известное сочинение, «Кровь бедняка», выходило на русском лет двадцать назад в издательстве «Русский путь» и особого интереса ни у кого не вызвало.
Возможно, что-то изменится теперь, с появлением «Поэм в прозе», хотя степень экзальтированности и импрессионистичности этих текстов по сегодняшним меркам кажется запредельной. В послесловии переводчика Александра Черноглазова говорится, что один из французских критиков назвал Блуа «христианским Селином», хотя местами он больше похож на христианского Лотреамона, повторно сошедшего с ума, — такое впечатление производит его средневековый религиозный пыл, облеченный в высокопарную символистскую образность. Если Исидор Дюкасс клеймил современность, взывая из глубин к Отцу лжи, то Блуа обращается сугубо к католическому Отцу, но с применением аналогичных средств, что придает особый шизофренический оттенок его замечательным произведениям.
«Мало того, что эти подобия людей, эти карликовые Иудушки, эти плоды зловонного спаривания грязных и ядовитых стариков и старух окатывают друг друга дерьмом своих душ, они еще и вспарывают друг другу внутренности, пытаясь решить с моей помощью проблемы своего лупанария.
Они осмеливаются подставлять мне свои груди, эти выгребные ямы, очистить которые не под силу ни одному небесному золотарю, груди, в которых слышится грозное урчание их воинских доблестей.
В прежние времена, когда были еще существа, способные повелевать, эти люди наверняка разводили бы отличных свиней на обоссанных подстилках тех самых лесов, которые оскверняют они сегодня своими нечистоплотными склоками».
Наталья Дворцова. Дон Кихот Сибирский, или Галактика Константина Высоцкого. Тюмень: ИП Симакова Г. В., ТООО «Общество русской культуры», 2023. Содержание
Как справедливо замечают авторы этого труда, Дон Кихоты — это не только и не столько полубезумные борцы с ветряными мельницами. Прежде всего это «книжные люди, для которых главным способом „искоренения всякого рода неправды“ становится именно книга».
Одним из них стал Константин Николаевич Высоцкий (1836–1888) — потомок ссыльного поляка, фотограф, демократ, основатель первой в Тобольской губернии частной типографии и газеты «Сибирский листок объявлений».
В книге Натальи Дворцовой изложена биография этого локального первопечатника и его потомков — как по крови, так и по подвижническим трудам. Так, среди продолжателей Высоцкого был поэт-сатирик и анархо-коммунист Василий Князев (1887–1937), который, оказывается, приходился Константину Николаевичу внуком. Отдельная глава посвящена и тем, кого Дворцова называет «Дон Кихотами цифровой эпохи», — современным тюменским писателям и издателям.
Особенностью настоящего издания являются многочисленные «метатексты», вкрапленные в общее повествование. Представляют они собой ссылки на внешние ресурсы, оформленные QR-кодами: это редкие оцифрованные издания из коллекций сибирских библиотек, фотографии, сделанные Высоцким, и другие архивные материалы. Все вместе это позволяет Дворцовой говорить об уникальном феномене «тюменской книги», важнейшей чертой которой до сих пор остается локальность.
«За полтора века, прошедших со времени превращения Тюмени в печатающий город, меняясь вместе со всем российским книгоизданием, тюменское книгоиздание сохраняло традиции, заложенные К. Н. Высоцким, для которого книга была прежде всего служением родной земле, самосознанием Сибири. На современном языке это означает, что город и регион издают и сегодня прежде всего книги локального значения, редко становящиеся событием общероссийской культурной жизни».
Михаил Кузищев. Панк-рок. Предыстория. Прогулки по дикой стороне: от Боба Дилана до Капитана Бифхарта. М.: АСТ, 2024. Содержание
«Прогулки по дикой стороне» — передача Михаила Кузищева, которая выходила на «Эхе Москвы» до 2014 года. Эта книга создана на основе первых семи (а всего их было пятьдесят) выпусков программы.
Есть у ценителей панк-рока специальная дисциплина: искать истоки любимого жанра как можно глубже в истории и, что характерно, находить — если не псалмах царя Давида, то хотя бы в дельта-блюзе. Кузищев читателя щадит и отсчитывает историю панка с Боба Дилана и его Like a Rolling Stone. Правда, пятисот книжных страниц ему хватает для того, чтобы остановиться на Trout Mask Replica Капитана Бифхарта. Вспомните, что между двумя этими релизами прошло всего четыре года, и вы примерно поймете, с какой обстоятельностью подошел автор к делу, лишь иногда позволяя себе забежать немного вперед и пояснить, как The Velvet Underground повлияли, допустим, на Buzzcocks.
Кузищев тщательно восстанавливает социальный и культурный фон интересующей его в данном случае эпохи второй половины 1960-х. Восстанавливает очень бодро, не боится обобщений или оказаться неправым — такой настрой, безусловно, диктует сам материал. У иного читателя непременно вызовет раздражение, например, то, что Кузищев записывает в столпы протопанка девичью группу The Shaggs, которую «нормальные» люди обычно знают по мемам из ютуба. Но, повторимся, сам материал диктует автору в целом понятное стремление не нравиться всем, а в идеале — никому. Так что с нетерпением ждем продолжения — когда, собственно, в хронологии панка начнет куражиться чмошный скам в его современном понимании.
«Не будет преувеличением сказать, что музыка „Вельветов“ предвосхищает весь позднейший альтернативный и инди-рок. The Velvet Underground показали и словом, и делом, что можно оставаться полностью независимыми: творить, обитая за рамками хит-парадов и требований популярной музыки, но при этом зарабатывать уважение к себе и своему творчеству. Можно назвать десятки значимых коллективов и исполнителей, для которых The Velvet Underground — главное божество в музыкальном пантеоне, но ситуация такова, что упоминание о таком влиянии будет большим комплиментом для этих последователей, нежели для самих VU».
Николаос Хриссидис. Академия при царском дворе: греческие ученые и иезуитское образование в России раннего Нового времени. М.: Новое литературное обозрение, 2023. Перевод с английского Н. Эдельмана; научный редактор М. Лавринович. Содержание
Как известно, Запад издревле искал способы отравить российский дух и подорвать Россию изнутри, находя для этого весьма хитроумные способы. Так, например, многие знают, что первое светское образовательное учреждение в России — Славяно-греко-латинская академия — было создано в конце XVII века двумя греками, Иоанникием и Софронием Лихудами. На первый взгляд, все чинно — православные монахи делятся с православным братским народом педагогическим опытом. Однако дьявол кроется в деталях: Лихуды получили образование в Италии у иезуитов и, распространяя их учебные методы, подгоняли программу свежесозданной академии к европейским стандартам...
Кроме шуток, историк Николаос Хриссидис стремится показать именно то, как влияние Греции на российское образование во второй половине XVII века комбинировало православные корни и западные образовательные традиции. Для этого он разбирает ранее не публиковавшиеся учебные материалы и приходит к выводу, что курс академии снимал допетровское противопоставление между религиозным знанием и верой, теологией и философией. Преподаватели вдалбливали ученикам, что знание — это орудие, без которого нельзя ни исповедовать истинную веру, ни добиться успеха в жизни. Носителями этого знания становилась элита в широком смысле — царский и патриарший дворы вплоть до писарей и дьяков, которым впоследствии было легче находить общий язык с западными коллегами.
В иное время такая книга могла бы заинтересовать в основном специалистов, но сегодня поднимаемые в ней темы звучат на редкость злободневно.
«На вопросы о том, имеет ли Земля плоскую или сферическую форму, о том, сколько насчитывается небесных сфер — три или больше, о движении Солнца и планет и тому подобном различные отцы церкви в разное время давали разные ответы. Какими бы ни были, однако, эти ответы, в их основе лежала концепция вселенной, построенная на языческих представлениях, но в целом согласующаяся со Священным Писанием. При этом в России это общее христианское наследие вплоть до середины XVII века оставалось свободным от каких-либо замысловатых схоластических (натурфилософских), а впоследствии и астрономических и опирающихся на научные наблюдения комментариев, получивших хождение в Западной Европе.
Учебная программа Славяно-греко-латинской академии пред-ставляла собой явный отход от этого состояния дел, предлагая именно такое сложное понимание природного мира».