Андрей Аствацатуров. Не кормите и не трогайте пеликанов. М.: Редакция Елены Шубиной, 2019
Четвертая художественная книга писателя и литературоведа Андрея Аствацатурова вышла больше года назад и успела обрасти рецензиями подчас диаметрально противоположными. Одни критики отмечают юмор и легкость, другим он показался, напротив, грустной историей о предопределенности человеческого существования или даже скучной филологической пародией. Неоднозначность стала визитной карточкой романа. Заглавный образ пеликана тоже двойственен. С одной стороны — нелепая, уязвимая птица, с другой — средневековый символ самопожертвования, о чем упоминал и сам автор. Да, герой уязвим, когда убегает в Англию от бандитов, смешон, когда думает, что провозит чужие наркотики через границу. Но кто был бы на его месте храбрецом? Все-таки у правдоподобного протагониста-филолога есть своеобразная буддистская отстраненность из разряда «а что, знакомый сюжет со мной происходит, сейчас будет трагическая развязка, готовься». Так что неизменно критическое отношение к фабуле о «приключениях смешного гуманитария» хочется оспорить. Инженер или рабочий на его месте смешил бы не меньше. Вероятно, текст оказался заложником сложившегося представления о прозе Андрея Аствацатурова как о «филологической-интеллигентской». За якобы привычным образом персонажа и большим количеством открытых и скрытых аллюзий не так просто разглядеть общечеловеческое. Но именно его и хочется увидеть. Разрозненная на первый взгляд история становится более цельной, если читать ее как притчу о призвании, к которому раз за разом приводит судьба / замысел божий / природный хаос (нужное подчеркнуть). После неудачной влюбленности и поисков другой жизни герой возвращается домой, к привычному делу, и ведет нехитрую, но важную борьбу за локальную справедливость. Словом, каждому шелкопряду суждено прясти свою нить или, допустим, пеликану — строить свое гнездо: таково его самопожертвование перед миром.
Почему может получить премию: многозначный «кубик Рубика», который каждый может сложить как хочет — в романтическую историю, социальный текст о герое нашего времени, авантюрный роман.
Почему может не получить: по той же самой причине. Слишком эклектичная смесь из жанров, модусов и мотивов способна оставить у читателя ощущение яркого, но лишенного фундамента калейдоскопа.
Михаил Елизаров. Земля: Роман. М.: АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2019
В романе Михаила Елизарова «Земля» речь тоже идет о призвании, но совсем ином. Главного героя Владимира Кротышева с детства преследует зов потустороннего мира, кладбища. Он еще в детском саду играет в похороны под началом бойкой девочки Лиды-Лизы, а в отрочестве переживает не совсем обычный пионерский поход к могилам. Мотивы смерти и погребения встречаются чуть ли не в каждой главе — причем как в мелких деталях, так и в прямых рассуждениях. От самого героя веет холодом, с ним как будто вот-вот случится что-то страшное. Но мистический антураж остается лишь антуражем, а гнетущее присутствие, как выразились организаторы премии, «злого рока» проявляет себя исподволь. По атмосфере тихой и вкрадчивой катастрофы «Земля» оказалась созвучна пандемии и самоизоляции. Изначально история вполне укладывается в реалистическое повествование, где основными сюжетными двигателями становятся полукриминальный мир похоронного бизнеса и любовный треугольник: сам Кротышев, его единокровный брат Никита и одержимая умиранием девушка Алина в роли гротескной femme fatale. Но чем дальше, тем заметнее текст превращается в постмодернистский роман идей. Фактически в «Земле» аккумулируются самые разные дискурсы о смерти — от общепринятых суеверий или сектантов-телемитов до материалистического подхода или агностического теизма. А под конец Кротышев и вовсе напоминает доведенного до абсурда Ганса Касторпа из «Волшебной горы», которого просвещают на тему смерти два спорящих незнакомца-москвича. Книга заканчивается почти на полуслове, лишь временным упорядочиванием планов и целей героя. Несмотря на внушительный объем, согласно авторскому замыслу это только первая часть трилогии.
Почему может получить премию: прежде всего «Земля» подкупает органично разнообразным, богатым на детали, но ясным языком. Есть и стилистическая игра, и оригинальный сленг, и юмор под стать героям. Все сочетается с классическими художественными эпитетами и метафорами: «точно лодки в перегруженной гавани, грудились туфли».
Почему может не получить: перед нами действительно только первая часть, а не целый роман — книгу трудно назвать законченным произведением. Многие сюжетные линии остались едва намеченными, а герои — не до конца раскрытыми.
Ольга Погодина-Кузмина. Уран. М.: Флюид, 2019
Второй по баллам жюри фаворит короткого списка — роман в положительном ключе сюжетный. Незадолго до смерти Сталина на секретном комбинате по обогащению урана в Эстонии работает диверсант. Оставаясь инкогнито, он сотрудничает с оставшимися лесными братьями и, хотя страдает шизофазической формой мегаломании, довольно умен и расчетлив. Завязка звучит как шпионский детектив, но книга им является лишь номинально — «Уран» выходит за рамки жанровой прозы и дает срез советского общества того времени. Инженер Воронцов, его тайный возлюбленный уголовник Ленька Май, прачка Таисия, директор-функционер Гаков, эстонская девочка-подросток Эльза Сепп... Почти все герои — типажи, которые, чуть ли не по Достоевскому, в какой-то момент раскрывают свои оригинальные, неожиданные стороны. Несколько любовных линий, сюжетных пружин-интриг, драма психологическая, политическая, социальная. Местами создается впечатление, что подобный фьюжн с ансамблем многомерных персонажей распутать невозможно, но это происходит. Читательское внимание удерживается вплоть до последней сцены, повествование не прибегает к банальным приемам и мыльным развязкам, а символический ряд жестокого Урана-бога, холодной планеты Уран и, конечно, разрушительного химического элемента добавляют толику метафизики. Многие критики, например Галина Юзефович и Михаил Хлебников, отмечали, что Уран говорит о советском прошлом без историко-политической ангажированности, однако фокус все же настроен на читательское сопереживание именно тем, кто борется за советское, а не против него. Тем не менее это, конечно, не делает роман пропагандистским, просто таковы законы драматургии.
Почему может получить премию: большой потенциал бестселлера с точки зрения фабулы, яркой кинематографичности и крючков, увлекающих читателя.
Почему может не получить: довольно конъюнктурно поданная тема сталинского времени, которое одновременно выступает и большим, чем декорации для шпионского романа, и меньшим, чем глубокое художественное исследование эпохи.
Кирилл Рябов. Пес. СПб.: ИЛ-Music, 2020
Роман петербургского писателя Кирилла Рябова «Пес» на первый взгляд выглядит суровой бытовой драмой, социальным реализмом в духе «Елтышевых» Романа Сенчина или фильма «Левиафан» Андрея Звягинцева. Общие мотивы беспомощности и мрачной апатии с этими историями у «Пса» действительно есть. Однако есть и абсурдистский, хармсовский юмор и, как у многих романов шорт-листа, дух иного, потустороннего мира, который наиболее ярко раскрывается в конце. Бобровский — бывший человек. Бывший военный, контуженный в Чечне. Бывший таксист, у которого угнали машину. Бывший рабочий на заводе. А теперь еще и бывший муж, в том смысле, что вдовец. Так начинается книга: у Бобровского умерла жена, которая оставила ему после себя теплые и не очень воспоминания, а также долг в сто пятьдесят тысяч рублей. На счету лишь горстка мелочи на проезд, работы нет и не предвидится. Коллекторы угрожают уже через несколько дней после похорон, из квартиры выселяют родственники жены. В полной апатии Бобровский скорее плывет по течению, чем действует, и становится отражением других, довольно эксцентричных персонажей, от бизнесменов до проституток. Строгий, минималистичный стиль сочетается с отсылками к классике, а главным сатирическим лейтмотивом становятся тренинги личностного роста, которые контрастируют с проблемами Бобровского. «Ты все можешь, нужно просто верить!» — издевательски цитируют тут и там некоего гуру, в котором угадывается российский аналог Тони Роббинса. В этом смысле «Пес» — роман прежде всего о современности. Помимо реалий с микрозаймами, ларьками и квартирным вопросом, который никуда не делся, он рассказывает о том, как безумно выглядят люди, которые рады обманываться новыми и новыми иллюзиями счастья и верного пути. Об этом и небольшой рассказ в конце книги, еще более абсурдистский, но уже не о России.
Почему может получить премию: если учитывать, насколько этим летом увеличился уровень безработицы, — крайне злободневный роман с цельным и продуманным сюжетом.
Почему может не получить: подобный черный юмор — жанр все-таки специфический и довольно нишевый, к тому же камерность истории может сыграть не в пользу книги.
София Синицкая. Сияние «жеможаха». СПб.: Лимбус Пресс, 2020
Великая Отечественная война, репрессии, эпоха большого террора — темы, на которые в последние десять лет было написано довольно много. «Обитель» Прилепина, «Авиатор» Водолазкина, «Зулейха открывает глаза» Яхиной становились бестселлерами и получали премии. Казалось бы, сказать о сталинском времени что-то новое уже нельзя. И если в романе «Уран» речь идет о не настолько популярном у российских писателей послевоенном периоде, то трилогия Софии Синицкой повествует именно о лагерях, войне, убийстве Кирова, блокаде Ленинграда и других болезненных аспектах нашей исторической памяти. Однако «Сияние жеможаха» раскрывает их по-новому. Здесь царит гротеск, но не камерный и еле уловимый, как у Кирилла Рябова, а, напротив, эпический и подчеркнуто фантастичный. Книга состоит из трех повестей, объединенных общими героями. И в каждой наряду с реальными историческими событиями встречается сказка. Так, герой первой повести Гриша Недоквасов, попавший в лагерь после смерти Кирова, вместе с юным коллегой по подневольному театру теряется посреди тайги и попадает в домик богомольного отшельника. Тут и начинается сказка, а точнее неомифологический сказ: бродят по лесам разумные козлы, вот-вот разверзнется таинственная дыра, а самые строгие лагерные начальники до неузнаваемости меняются под воздействием заключения в погребе и молитвы. В пересказе звучит как шутка, но невозможно пересказать совершенно самобытный мир со своими законами. «Сияние „жеможаха“» говорит об истории в стиле ироничной постправды, и в то же время здесь слышатся отголоски героического эпоса. Во второй повести речь идет о войне и блокаде, и немаловажную роль играет «тот свет», который по-бюрократски решает, кому из бойцов-красноармейцев подарить неуязвимость. Словно в легенде о Безумной Грете, мир встает с ног на голову, и загробное оказывается не где-то наверху или внизу, а по соседству. Смерть рядом, жизнь тоже где-то неподалеку, и все давно перестало быть трагедией или комедией, а превратилось в жестокую данность.
Почему может получить премию: оригинальное и яркое художественное пространство, со своими законами и мифами.
Почему может не получить: этим миром легко пресытиться — иногда повествование, хоть изначально и не обязанное быть правдоподобным, перестает вызывать эмоции и удерживать внимание.
Булат Ханов. Непостоянные величины. М.: Эксмо, 2019
Как и «Земля» Михаила Елизарова, книга Булата Ханова «Непостоянные величины» во многом посвящена взрослению. При этом протагонист его — из времени уже совсем недавнего и по призванию своему ближе к персонажу-филологу из романа Андрея Аствацатурова «Не кормите и не трогайте пеликанов». Однако в «Непостоянных величинах» тема молодости становится центральной. По крайней мере, к ней отсылают ключевые точки-проблемы: разрыв первых серьезных отношений, поиск собственных ценностей и начало профессионального пути. Вчерашнему студенту московского филфака Роману двадцать два года. Он отправляется в Казань работать школьным учителем, где встречается со всеми печальными атрибутами преподавания: бедность и маленькие зарплаты, неадекватные родители, гоповатые или просто скучающие школьники, бюрократия и рутина. Однако нельзя сказать, что жизнь героя сплошной мрак, — он знакомится с интересными ему людьми, приобретает опыт и не отказывается от, может, и наивного, но искреннего стремления поменять систему. Параллельно Роман ведет дневник, в котором пытается изжить подспудную вину перед бывшей девушкой и травму от слишком тесного общения с соседом-уголовником. Совсем ничего из ряда вон выходящего? Да, так и есть, но именно этим история и подкупает: проблемы в ней насущные и узнаваемые, нет ничего экстремального, ни разборок, ни шпионов, ни даже адской нищеты. Зато есть пособие «Как распределить маленькую зарплату, чтобы не пришлось голодать?», характерные для миллениалов субдепрессия, тихий бунт и вегетарианство. Похоже, так убедительно и подробно о современных российских двадцатилетних в плане быта никто пока не писал.
Почему может получить премию: правдоподобный текст о молодом поколении, который нетривиально раскрывает его чаяния и проблемы.
Почему может не получить: местами затянутые и максималистские рассуждения героя время от времени подменяют само действие и отпугивают читателя.