Об этом обычно сразу не говорят, но я, пожалуй, начну с того, что романы Элены Ферранте очень, очень легко читаются. На самом деле, именно это нужно держать в голове, когда открываешь первый роман из неаполитанского квартета. Потому что, когда сходу наталкиваешься на огромный список действующих лиц, на подробные перечисления, кто кому и кем приходится в семействах Черулло, Греко, Караччи, Каппуччо, Сарраторе, Спаньоло и Солара, очень сложно в ужасе не захлопнуть книгу и поверить в то, что ты когда-нибудь запомнишь всю эту сотню с лишним людей и что они вообще будут отличаться друг от друга.
Так вот, и запомнишь, и будут.
В этом — в первую очередь в этом — и заключается огромный талант Элены Ферранте: в умении создать на белом пустом месте, на плоской странице настоящего живого человека. Когда потом проживаешь и продумываешь книгу после прочтения, в какой-то момент понимаешь, что там нет ни одного плохого и ни одного хорошего персонажа. Там вообще нет персонажей, есть только люди — кто-то получше, кто-то похуже, кто-то похитрее, кто-то поглупее, у кого-то дети, а у кого-то несчастная любовь, но все это по-честному живые люди, которых можно встретить в любом районе, в любом городе, буквально, как говорится, выйдя за хлебушком.
Взять хотя бы главных героинь, судьбам которых, собственно, и посвящена вся история. Это две подруги детства — одна Рафаэлла, она же Лила, вторая — Элена, она же Лену или Ленучча. На дворе пятидесятые, бедный квартал Неаполя, соседи, которые знают о тебе все, толкучка, нищета, на подоконниках сушатся подштанники, пыль, жара, на весь квартал один продуктовый и бар, который держат местные ростовщики и фашисты, семейство Солара, где-то вдалеке — обещание моря, железная дорога и школа, за которой тебя, как погребальный колокол, ждет фабричный гудок или замужество, если не будешь хорошо учиться.
В этой атмосфере растут до ужаса застенчивая отличница и зубрилка Лену и гениальная, по-всамделишному гениальная Лила, которая потом вырастет в храбрую и красивую молодую женщину. Ага, думаешь ты, дойдя до описаний Лилы, ага, конечно, вот здесь начинает припахивать мелодрамой — жила-была Золушка и была у нее некрасивая сестра, и все это потом свернется в гормональную тоску о принце, который после испытаний все равно достанется самой красивой, а не той, у которой диплом краснее.
И вот, знаете ли, нет.
Рассказ Ферранте о жизни двух девочек будет раскручиваться как карусель, как настоящая жизнь, в общем. Сначала мы будем восхищенно следить за Лилой и сторониться унылой Лену, потом мы станем жалеть Лену, которая изо всех сил хочет сбежать из этого квартала, из нищеты и тени подштанников, и нам надоест жеманная и резкая Лила, у которой весь ум вытечет в постпубертатную злобу. Потом Лену снова выведет нас из себя, и мы качнемся обратно к Лиле и так далее. Мы влюбимся в Нино Саратторе и разлюбим его, и к третьему тому — уж простите, что забегаю вперед, научимся жалеть даже мелкого бандита Микеле Солару, и в этом, ровно в этом заключается основная сила романа — он о живых людях, которые совершают нелогичные поступки, говорят что-то, не подумав, обижаются и тут же мирятся, по глупости выходят замуж, сидят ночами над учебниками, кичатся своей ученостью, в общем, живут. И вот эта полнейшая иллюзия жизни на страницах романа как-то затягивает. Начинаешь серьезно от страницы к странице существовать в режиме — а она ему что сказала? А он ей? И чо она, дура, за него замуж пойдет? А он что? Куда пошла, а уроки кто учить будет? И так далее, до самого конца первого тома, который закончится на таком ошеломительном, простите, клиффхенгере, — ничего неожиданного, никаких найденных карт к сокровищам, просто очередная жизнь случится разом со всеми героями, — что очень сложно остановить себя и не схватиться тут же за второй том, перевода которого еще надо дождаться.
Это самое, пожалуй, главное достоинство романа, но не единственное. Вторая сильная сторона будет особенно заметна для русского читателя, потому что книги Элены Ферранте — за вычетом разве что солнца и моря — могли вполне быть написаны у нас. Знаете, как бывает: читаешь англоязычный роман, а там дома, лужайки, кондоминиумы эти треклятые, кампусы и вест-энд герлс — и ты, конечно, проникаешься и сочувствуешь, но все равно читать об этом из обледенелого Отрадного все равно что изучать репортаж о жизни на другой планете — вау, конечно, но в окне «Пятерочка».
Романы Ферранте не просто написаны про понятную нам атмосферу, тут и сам жизненный уклад очень знакомый.
Здесь люди живут в узнаваемых хрущевках. Здесь у города есть центр, где все модно, а есть окраина, где все четко. Здесь матери и бабки начинают пилить дочерей насчет выхода замуж лет этак с пятнадцати. Здесь одну из героинь, конечно, спрашивают, зачем ей этот диплом, а другую чинно «зовут гулять». Здесь дети играют на железнодорожной насыпи и в подвалах и пугают друг друга историями про местного бабайку — дона Акилле. Здесь есть продавщицы, вахтеры, уборщицы и невеликие поэты, которые пишут в местную газету. Здесь, грубо говоря, есть знакомая каждому из нас улица Ленина, только она вся залита солнцем и над ней плывет запах масла и чеснока.
Романы Элены Ферранте до недавнего времени оставались анонимными. Сама Ферранте заявляла, что анонимность позволяет ей творить свободнее, но после того, как писательницу самым нечистоплотным образом по денежному следу фактически разоблачил журналист Клаудио Гатти, выяснилось вдруг, что анонимность помогала не только автору, но и читателю. Когда в ответ на статью Гатти посыпался шквал возмущенных комментариев, среди них чаще всего звучал следующий рефрен: у меня украли секрет, волшебное ощущение чего-то непознанного в нашем гипермедийном мире, где можно с утра встать и напороться в соцсетях на чужую голую жизнь. Но, помимо этого, анонимность Ферранте очень способствовала тому, что ее романы были поданы читателю абсолютно очищенными от всего, что связано с автором: от его биографии, политических взглядов, портретов на задней обложке и твитов на злобу дня. Ферранте стала кем-то вроде современной Джейн Остен, о жизни которой мы знаем тоже невероятно мало. И за неимением фигуры автора, которого можно было бы любить или не любить за что-то не связанное с его книгами, читателю ничего не оставалось, кроме как, собственно говоря, читать.
И выяснилось, что это самый большой подарок, который автор может сделать читателю, — оставить его наедине с книгой, не висеть у него над душой и не мешать ему самому думать, о чем эта книга, и, в общем-то, отойти и не заслонять ему свет, который в неаполитанском квартете, несомненно, есть.