Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Марат Габидуллин [дед Мартин]. В одну реку дважды. Сирийская война глазами наемника. Екатеринбург: Гонзо, 2022
«УК РФ Статья 359. Наемничество
(...) 3. Участие наемника в вооруженном конфликте или военных действиях — наказывается лишением свободы на срок от трех до семи лет с ограничением свободы на срок до одного года либо без такового.
Примечание. Наемником признается лицо, действующее в целях получения материального вознаграждения и не являющееся гражданином государства, участвующего в вооруженном конфликте или военных действиях, не проживающее постоянно на его территории, а также не являющееся лицом, направленным для исполнения официальных обязанностей».
***
«В одну реку дважды» — это первая в истории книга воспоминаний сотрудника частной военной компании «Вагнер», которая официально не существует, хотя о ее деятельности есть множество свидетельств. У книги интересная судьба, которая вполне соответствует названию: автор издавал свои мемуары дважды. Первый раз в 2020 году: напечатать воспоминания микротиражом взялось небольшое издательство «Наемник», о чем Марат Габидуллин рассказывал в интервью. Через сутки после публикации этого интервью издательство закрыло свои соцсети, а его представители сообщили, что автор передумал что-либо издавать. Как позже объяснил Габидуллин, его «попросили» отказаться от издания, поскольку «это может нанести вред товарищам».
Через некоторое время, осознав, что «никакого вреда моим друзьям эта книга причинить не может», а донести правду ему важно из идейных соображений, Габидуллин вернулся к проекту. В начале 2022 года книга наконец увидела свет в екатеринбургском издательство Gonzo. Как отмечают те, кто читал первую версию (некий вариант, возможно, промежуточный, доступен здесь), текст изменился. Из него исчезли упоминания конкретных персон, помимо коллег Габидуллина по наемничеству, в частности — имя бизнесмена Евгения Пригожина, которого СМИ связывают с финансированием и управлением ЧВК «Вагнер», хотя сам бизнесмен это опровергает. Исчезли некоторые подробности, например сцена, где четверо российских наемников убивают, снимая процесс на камеру, дезертира из числа сирийских ополченцев, отрезая ему руки и голову. Как упоминал сам Габидуллин, на это зверство сотрудников ЧВК «вдохновил» Дмитрий Уткин, российский офицер спецназа ГРУ, который, по данным СМИ, считается одним из основателем ЧВК. Именно позывной Уткина дал название частной военной компании; в тексте Габидуллина он проходит под позывным «Бетховен».
Поскольку прозвучало имя Евгения Пригожина, важно прояснить прагматику текста — почему автор его написал. По собственному признанию, Габидуллин начал вести записи в 2016 году, вскоре после того, как вышел из комы, вызванной тяжелым ранением в бою под Пальмирой. Одним из первых читателей воспоминаний был Пригожин; после окончания боевых командировок автор работал у него кем-то вроде штабного консультанта. Бизнесмену текст понравился настолько, что он придумал к нему свое интересное название («Вагнер. Прелюдия к Фаусту») и напечатал пару экземпляров. По словам Габидуллина, он писал для того, чтобы не только зафиксировать свой военный опыт, но и восстановить справедливость: «Я четко осознаю, что не хочу жить в обществе, которое двулично предпочитает не замечать [существования ЧВК]. Само слово „наемник“ им режет слух! Генералы не хотят признавать, что победы в Сирии были достигнуты методами, не предусмотренными официальной военной доктриной, а обществу выставили ложную цифру потерь, чтобы люди радовались, „какие у нас умные генералы, что смогли добиться победы на этим проклятым ИГИЛ такими малыми жертвами“. Вы просто не знаете реальных потерь».
Другой важной целью было открыть глаза начальству на то, что происходит внутри ЧВК в Сирии — а именно на воровство, торговлю наградами и иные непотребства. Учитывая перипетии вокруг публикации, можно предположить, что текст получился настолько откровенным, что предъявлять его публике «как есть» сочли нежелательным.
Разберем текст в том виде, в котором он увидел свет. Это представляется важным в том числе потому, что, по данным СМИ, в том числе признанных российскими властями иностранными агентами, наемники ЧВК «Вагнер» участвовали и участвуют в боевых действиях в Африке, Сирии и Украине. В своем разборе я сосредоточусь не на излагаемой автором фактуре, а на социальном портрете сотрудников компании и на их представлениях о собственных задачах и идентичности — в том виде, как это нам представляет изложение Габидуллина.
В книге «В одну реку дважды» ветеран ВДВ Марат Габидуллин рассказывает о деятельности российских наемников в первые три года сирийской кампании. Автор устроился на службу в организации в 2015 году, в 2016-м получил ранение, вернулся в строй в 2017-м, но был вынужден уволиться по состоянию здоровья. Последняя глава воспоминаний описывает бои за город Акербат (Акерабат) — это единственный, по признанию автора, эпизод, который изложен со слов коллег по организации. Все остальные основаны на личном опыте.
С литературной точки зрения «В одну реку дважды» — текст пыльный и скупой, как сирийская пустыня. Автора сложно назвать мастером художественного слова, но к его чести он и не пытается «писать красиво». Местами возникают некоторые виньетки — «Че ты вылез, зимогор? Иди на место или сказать мне что-то хочешь»; «солдат — существо чутьистое». Или, например, такое: «От позиций Сатаны одна колонна под управлением Мрака, вторая — Беспалого направилась в сторону позиций духов с востока» — но это скорее редкость. Есть вставная психоделическая сцена, достойная фантаста средней руки, где Габидуллин описывает пограничный опыт. Впав после взрыва гранаты в кому, он, опоясанный «толстыми, гибкими, чешуйчатыми, змееподобными трубами», которые выходят из поясницы, попадает в Страну мертвых, откуда его, впрочем, эвакуируют «люди в белых одеждах, всем своим видом напоминающие апостолов».
Эпизоды командировочного быта чередуются со сценами боевых столкновений, где царят хаос и неразбериха: сирийские союзники ни на что не годны, огонь по своим — в порядке вещей, наемникам не хватает подготовки и дисциплины, гибнут они часто нелепо. Чтение укачивает, главы сливаются, и в этом, можно предположить, есть адекватность языка описания своему предмету: война предстает монолитным скверным сном. Автор рефлексирует о происходящем, переживает гибель коллег, мучается от того, что его деятельность поддерживает продажную сирийскую власть, ненавидимую собственным народом, но общечеловеческой остроты его наблюдениям как будто не хватает — и вместе с тем на основе этого текста можно сделать ряд важных наблюдений.
Отнесемся к главному герою как к типажу, представителю социальной группы, и сделаем некоторые предположения о ее свойствах. К такой генерализации располагает сам автор, рассказывая о себе в третьем лице: «Дед Мартин сидел на траве, давая отдохнуть уставшему от дневной нагрузки телу» — и так далее.
Главный герой, 1966 года рождения, выпускник военного училища десантных войск, разочарован в службе в Советской армии. Героизма от него не требуют, романтики нет, а вместо нее — тоскливое послушание начальству. Молодой лейтенант увольняется, в какой-то момент хочет вернуться обратно, но «бюрократическая машина» не пускает. Сетования на бюрократию и необходимость соблюдать формальные правила и требования иерархии проходят через текст красной нитью. Дальше — развал СССР, «стремление быстро да побольше урвать на безбедную жизнь», участие в криминальном бизнесе, которое заканчивается тем, что автор попадает в тюрьму (судя по интервью, за заказное убийство). Нежелание быть «прислугой разного рода бизнесменов», ненависть к «барыгам, возомнившим себя элитой нации» накладывается на проблемы с алкоголем, неспособность прокормить семью, заслужить уважение дочери и жены. Спасением для героя с романтическими амбициями и невысокими навыками социальной адаптации становится предложение пополнить ряды сотрудников ЧВК.
Образование в элитном училище, склонность к рефлексии, наличие идеалов и совестливость, способность (по словам издателя книги) прочесть стихотворение Волошина наизусть на первый взгляд несколько выделяют деда Мартина среди коллег. Кто окружает его в ЧВК? «Люди самого разного толка. Были здесь и закоренелые наемники, прошедшие через многие горячие точки, включая Донбасс, и не знающие другого способа зарабатывать на жизнь. <...> Были и романтики, желающие опробовать себя в настоящей войне. Присутствовали <...> познавшие вкус тюремной баланды и растерявшие себя по жизни <...> те, кто просто жаждал хапнуть дозу адреналина и получить за это хорошее бабло, и откровенные бездельники-алкоголики — пребывание в рядах военизированного формирования <...> не давало им спиться окончательно». Если присмотреться, все указанные типажи смешиваются в фигуре Деда Мартина в разных пропорциях. «Теперь всех их объединяла одна профессия — наемник».
Попытка отстоять наемничество как этос, как профессию, как востребованную социальную функцию можно назвать идейным лейтмотивом текста Габидуллина. Читаем в последнем абзаце книги: «Легион идет дальше, впереди его ждет еще много боев, побед и поражений. Этой новой для России структуре еще долго придется доказывать, что она не сборище маргиналов и люмпенов, а организация, состоящая из настоящих профессионалов — тружеников войны. Легионеры — это те же солдаты, только они выбрали для себя путь ЧВК, а не прозябание в армейских казармах».
Между тем согласно словарному определению большинство тех, кого Габидуллин описывает, — и есть люмпены, т. е. деклассированные и маргинализованные элементы, не участвующие или не способные участвовать в общественном разделении труда. Или не желающие участвовать: сопротивление приказам тех, кого автор считает по каким-то причинам ниже себя, как я уже сказал, пронизывает повествование. Сложно их со всей однозначностью винить: это жертвы жестоких социальных катаклизмов, люди небогатые и необразованные, люди без перспектив. «Cрез общества, большая часть из которых даже не помышляли о поездках за бугор, а оформление заграничного паспорта считали процедурой очень сложной и для их понимания непостижимой. Такова Россия: выбраться за пределы привычного обжитого пространства для многих — это целый подвиг и шаг, на который решиться чрезвычайно трудно». Кажется, что война притягивает люмпенов как пространство простоты и определенности, место без полутонов, но с гарантированным смыслом: я убил — хорошо, меня убили — плохо. Мирная социальность устроена куда непрозрачней и сложней (в том числе экзистенциально), чем контрастная реальность войны, засасывающая тех, кто не справляется со сложностью.
Чудовищное упрощение мира — одно из главных преступлений войны.
Итак, сверхзадача Марата Габидуллина — показать себе и читателю, что наемник — это профессия, где работают солдатом; это «работа воина», которая важна и нужна обществу и Родине. «Именно здесь он [Дед Мартин] снова почувствовал себя значимой личностью, человеком, который делает для Родины опасную и нужную работу. Ему все-таки удалось второй раз войти в бурную реку боевой жизни, о которой он мечтал, будучи еще курсантом военного училища». Заметим вскользь, что эпитет «боевая» явно лишний: Мартин-Габидуллин говорит о том, что именно наемничество позволило ему как-то зацепиться за жизнь, из которой он выпал.
Так профессия ли солдат? Профессия — род трудовой деятельности, которая приносит человеку средства к существованию; сама этимология слова «солдат» отсылает к мелкой итальянской монете «сольдо». Иными словами, изначально солдат — это и есть наемник, который зарабатывает на жизнь выполнением воинских заданий. Но вместе с тем вы чувствуете, как в душе что-то дергается, когда произносишь: «солдат — это такой способ заработка?».
Дергается потому, что в концепции солдата есть напряжение. Оно копилось по мере возникновения в Европе национальных государств и национальных армий. Точкой их кристаллизации стали мировые войны, когда мобилизованные народные массы сталкивались как коллективные субъекты своих стран. Служба в армии, оформляемая как возвращение «долга Родине», внеположна логике трудовых отношений.
Противопоставление солдат-наемников и солдат-нацармейцев можно косвенно проследить в том числе в резолюции 1987/16 Комиссии по правам человека о назначении специального докладчика по вопросу о наемниках при Генеральной Ассамблее ООН, где говорится, что «деятельность наемников противоречит основополагающим принципам международного права <...> и серьезно затрудняет процесс самоопределения народов». Это несовпадение двух типов солдат отражает и текст Габидуллина, который, повторимся, отказался «прозябать в армейских казармах» (как и подобает, видимо, Настоящему Воину) и бесконечно говорит о презрении войсковых к наемникам: их комплектуют металлоломом и винтовками-мосинками 1941 года, не информируют о передвижении частей, бомбят свои же, не пускают в кадр, когда докладывают на телекамеры о победах. Возмущение можно понять: тебя там нет, а ты жизнью рисковал.
Противопоставлены наемники и добровольцам, т. е. людям, которые участвуют в вооруженных конфликтах по идеологическим (политическим, религиозным) мотивам, поскольку для «солдат удачи» основной мотив — личная выгода. Сам Дед Мартин хоть и пишет с гордостью, что смог вернуть доверие жены приличным заработком, эту мотивацию не педалирует, те же из его коллег, кто финансовый интерес не скрывают, вызывают у автора отвращение. Отдельная глава описывает историю о том, как наемник по ошибке расстреливает двух своих же и вместо раскаянья спрашивает первым делом: «А на премиальные не кинут?». В глазах героя этот прагматизм перечеркивает основную общую ценность наемников — боевое братство, в которой, впрочем, нет сугубо наемнической эксклюзивности.
Резюмируем: солдатство может быть профессией, однако солдат-наемник не тождественен ни добровольцу, который сам решает, куда и почему ему ехать воевать, ни солдату национальной армии, который меняет свою волю на волю страны-государства, за что попадает под защиту Женевской конвенции. В настойчивости, с которой Дед Мартин хочет быть нужным тому, что он называет Родиной, проступает печать неизжитой армейской идентичности. В этой идентичности есть строгая привязка к национальным интересам и неспособность принять то, что составляет суть наемничества: интернациональность, прагматичное безразличие к интересам заказчика и забота о том, чтобы не кинули на премиальные.
Следует предположить, что дело не только в армейском прошлом Габидуллина или в его наивности. Родина-государство само пристегивает к себе ЧВК, определяя круг ее задач. Безусловно, работа карманного наемника государству нужна — для выполнения неудобных и грязных спецопераций, «не предусмотренных официальной военной доктриной», но люди, которые их выполняют за деньги, оказываются в двусмысленном положении (и вообще-то должны преследоваться по УК). Их используют вместе с армейскими специалистами «в национальных интересах», но в силу особого статуса не признают заслуг и обходятся как с пушечным мясом. Родина открещивается от наемников (последний раз Владимир Путин сделал это три недели назад) даже с бо́льшим упорством, чем от простых солдат. Когда от наемников требуют справедливости, какой-то честности, это говорит о том, что они не вполне понимают, чем они заняты и для чего, с кем имеют дело и в какой момент сами от справедливости отказались.
Вы видели, наверное, такую сцену: извалявшаяся в грязи собака радостно несется к хозяину, тот с отвращением шарахается в сторону. Собака не понимает, отчего с ней не спешат обниматься. Возможно, ей кажется, что хозяин ее предал. Как бы ей объяснить?