Thomas Moynihan. Spinal Catastrophism. A Secret History. Urbanomic, 2019. Table of Contents
Франциск Ассизский проповедовал не только людям, но и зверям, птицам и даже камням. Анонимный автор собрал истории о католическом святом в флорилегий (антологию, или «соцветие»; «цветочки» в названии известной книги — это литературный жанр).
А постконтинентальный философ (как называют его рецензенты) Томас Мойнихэн подготовил отповедь живой и неживой природе, собрав множество научных и околонаучных теорий разной степени экстравагантности в книге «Позвоночный катастрофизм». То, о чем в ней говорится, относится не только к людям, но и к планетам, митохондриям, экосистемам, морским ежам и ганглиям.
Формирование небесных тел, развитие органической жизни, первые многоклеточные организмы, появление центральной нервной системы и позвоночника, выход из воды на сушу, переход гоминид к прямохождению и прочие эволюционные вехи — все это, с точки зрения автора, катастрофично.
Почему?
Боль Земли
Если совсем коротко, по Мойнихэну, тело — это аппарат для восприятия боли, «пыточная камера центральной нервной системы». Эволюция создала механизм оптимизации страданий — мотивационной системы организма.
Позвоночник — «палеонтологическая летопись», ось, вдоль которой «записана» история развития от примитивного к высокоразвитому. Мойнихэн предлагает пройти по этому маршруту сверху вниз — от описания высокоорганизованных форм жизни к ранним: беспозвоночным, моллюскам и т. д.
Главы книги маркированы как позвонки (C1, C2, TH7, L5, S1). Шейный и грудной отделы, крестец... — и далее до копчика.
Небольшое отступление. «Позвоночный катастрофизм» — это theory-fiction, одновременно теория и художественный жест. В книге реальные исследования (обширнейшая библиография — сотни ссылок) и персоналии объединены с вымышленными. Например, профессор неорганической семиотики, криптограф и автор концепта «позвоночного катастрофизма» Даниэль Баркер, скорее всего, относится ко вторым. Он появляется в сборнике CCRU (да и сам Мойнихэн явно наследует «окололандовскую традицию»), где представлен как бывший участник секретного проекта NASA.
И именно Баркер (не исключено, что впервые) говорит о «геотравматике», характеризующей все земное существование как первичную космическую травму.
«Образование Земли из протопланетного диска, массы газа и пыли ~ 4,5 млрд лет назад, сокращение ее расплавленной поверхности и последующее выделение в пылающее железное ядро <...> — исконная травма, шрамы от которой закодированы и вписаны в земную материю <...> В эукариотических клетках, молекулах углерода, нервных ганглиях и кремниевых чипах воют об освобождении термические волны и течения, помешавшиеся частицы <...> населяющие кипящее внутреннее ядро планеты», — проясняют контекст философы Рэй Брассье и Робин Маккей.
Мойнихэн расширил идею о «геотравматике», создав свое масштабное собранье пестрых глав с изложением множества весьма нетривиальных теорий — и далеко не только естественно-научных. Так появилась книга «Spinal Catastrophism».
Назад к моллюскам, ежи-мистики и мозг в области таза
Вот, скажем, Элайн Морган и ее гипотеза о водных обезьянах, согласно которой антропоиды женского пола впервые вошли в «теплую грязную воду» (болото), чтобы защитить детей от саблезубых хищников. В воде они были вынуждены выпрямляться и «стоять» вертикально, что якобы и положило начало переходу к прямохождению, «цена которого — варикозное расширение вен, паховая грыжа, выпадение матки, геморрой, боль в пояснице и неизбежная дегенерация позвоночника».
Или, например, идея XIX века (позже опровергнутая) о том, что у некоторых динозавров (в частности, у стегозавра) был второй мозг в области таза. Головной, размером с грецкий орех, якобы не справлялся с управлением исполинским телом. Второй симметричный мозг делает динозавра похожим на амфисбену (двуголовую змею из средневекового бестиария).
Ностальгируя о «симметрии бластосферы», Мойнихэн приводит в пример иглокожих — морских звезд и ежей, чьи личинки — билатерально-симметричны (как человек), а взрослые особи — радиально симметричны (совпадают сами с собой при вращении, образуя круг или шар). Автор демонстрирует, что эволюция может пойти и таким путем, а ежи и звезды, «пожертвовавшие головами <...> в своем экстазе <...> становятся истинными морскими мистиками <...> восставшими против цефализации».
Продолжая эту мысль, Мойнихэн ссылается на Вильгельма Райха, который утверждал, что при оргазме человеческий позвоночник сжимается, стремясь возвратиться к точке первичного единства — «вернуться к океаническому потоку <...> чтобы отдаться блаженному становлению морской звездой». Хочет стать моллюском оргазмирующий, считал Райх.
Отсечь все лишнее
Эволюция идей Райха, одного из учеников Зигмунда Фрейда, заслуживает отдельного и обстоятельного разговора, а не беглого описания (Райх, например, создал «оргонный (или ангельский) аккумулятор» и искал встречи с НЛО).
Но еще более радикальный пример — идея о «просветленном обезглавливании» британского физика, кристаллографа и марксиста Джона Бернала (лауреата Международной Сталинской премии 1950-х годов). Его утопическое видение коммунистического будущего состояло в полном ампутировании тела — «паразита, поглощающего девять десятых поступающей с пищей энергии, и шантажиста, вынуждающего заботиться о себе, чтобы предотвратить болезни <...> в то время как органы неминуемо изнашиваются».
«Коммунистический „прометей” будущего — это изолированные головной и спинной мозг [в капсуле — прим. ред.], „усики” которого, по проекту Бернала, будут перепрофилированы в качестве соединителей для различных сенсорных и моторных передатчиков <...> которые можно включать и выключать в соответствии с потребностями и желаниями — все остальное будет делать техника будущего».
Как тут не вспомнить псевдодокументалистику Михаила Местецкого «Ноги — атавизм», где количество постановочных сцен и дезинформации доведены до абсурда.
Бернал же чаял ампутирования тела, кажется, всерьез.
«Гонка вооружений» и поедание как основа деления
В «Spinal Catastrophism» упоминается эдиакарская биота — когда мягкотелые морские многоклеточные (дискообразные, мешкообразные, похожие на матрацы и ветви деревьев организмы) жили в среде без хищников («эдиакарский рай»). Но потом случился кембрийский взрыв, началась хищническая эскалация, централизация нервной системы, появился скелет, органы восприятия и прочая «гонка вооружений». «На кембрийском морском дне мы находим останки первых случаев „геноцида”, „детоубийства” и „каннибализма”», — изъясняется метафорой Мойнихэн.
Но если вспомнить, как и при каких обстоятельствах вообще появилась многоклеточность, то и здесь мы не найдем идиллии. Согласно современной теории симбиогенеза, основные этапы клеточной эволюции сводятся к вирусному мутагенезу, а главные движущие факторы в этом процессе — паразитизм и симбиоз. Проще говоря, одни клетки «съели» другие, а те продолжили существование внутри «поедателей». Симбиотическое.
Природа бежит от себя
Мойнихэн говорит, что трехмерная ориентация в пространстве — это геодезическая абстракция. Только оторванный на высоту взор может воспринимать ее (считай — создавать) и регулировать, что недоступно ползающим тварям.
Автор «Позвоночного катастрофизма» ссылается на советского физиолога Алексея Ухтомского, который ввел понятие хронотоп (цельность пространства и времени) и утверждал, что его можно описать математически.
Мойнихэн пишет: «Пространство и время (а следовательно, и целостный мир) — это следствия, динамически порождаемые центральной нервной системой (ЦНС)».
И далее: «ЦНС работает как эмулятор, не эмулирующий лишь свою процедуру эмуляции <...> отредактировав восходящие процессы <...> она делает нас наивными реалистами.
<...>
Природа пытается убежать от себя, создавая нервную систему».
***
В 2020 году у Томаса Мойнихэна вышла новая книга — X-Risk. How Humanity Discovered Its Own Extinction. Это тоже собрание идей, теорий и гипотез — саморефлексия человечества о своем возможном исчезновении. Катастрофические изменения климата, враждебный искусственный интеллект, риски синтетической биологии — вот лишь некоторые темы.
По аналогии с «цветочками» это, надо полагать, «ягодки».