Максим Кронгауз, Александр Пиперски, Антон Сомин и др. Сто языков. Вселенная слов и смыслов. М.: АСТ, 2018
Если эта книга попадет в шорт-лист или получит премию, то ее авторы выйдут на сцену небольшой, но уверенной толпой: всего их тринадцать человек, а на обложку вынесены лишь хедлайнеры. В книге — сто очерков о ста языках: первым предсказуемо идет абхазский, последним, тоже предсказуемо, расположился японский. В каждой главе — история языка, его особенности, письменность, реформы и цитата из литературного произведения на этом языке с переводом на русский. «Сербский кириллический алфавит в его нынешнем виде закрепил выдающийся просветитель Вук Караджич (1787–1864). Он провозгласил принцип Пиши као што говориш, а читај као што је написано (Пиши, как говоришь, а читай, как написано)». Если суммировать, то книга, конечно, чрезвычайно познавательна, но особой глубиной не отличается. А ведь мы знаем, что этот авторский коллектив (там два лауреата «Просветителя» разных лет) может рассуждать о языках и лингвистике серьезнее и при этом увлекательно.
Щербинина Юлия. Злоречие: Иллюстрированная история. М.: НЕОЛИТ, 2019
Постоянный автор «Горького» Юлия Щербинина учит плохому: предлагает краткий экскурс в историю ругательств, описывает теорию и практику клеветы с библейских времен и до наших дней, рассказывает про историю сплетен, объясняет, с чего начался шантаж. А еще она пишет про хамство, богохульство и язык вражды. «При искусственном конструировании лексикона вражды цинично обыгрываются внутренняя форма слов, их звучание и морфемный состав: пропагандон, крымнашист, бомжара, православнутый, коммуняка и т. п. Прием этот отнюдь не нов. Белинский обзывал славянофилов славенопердами». Каждый факт по отдельности интересен, но в единую книгу со стройной концепцией эпизоды из истории нехороших слов складываются не очень.
Павел Руднев. Драма памяти. Очерки истории российской драматургии. 1950–2010-е. М.: Новое литературное обозрение, 2018
Руднев — известный театральный критик, но «Драма памяти» ближе к академическому театроведению, нежели к журналистике. Руднев предлагает свою версию истории позднесоветской и российской драматургии, которую он излагает в нескольких десятках очерков о драматургах: тут и Виктор Розов, и Алексей Арбузов, и Венедикт Ерофеев, и Николай Коляда, и Евгений Гришковец, и Владимир Сорокин, и Ярослава Пулинович, и отдельный раздел о документальном театре. Каждая глава состоит не просто из биографической справки, но и из подробного разбора пьес, творческого метода драматурга, краткого, но емкого определения сути творчества и характеристики типичного главного героя. А если некогда популярный драматург растерял актуальность и популярность, Руднев выносит беспощадный вердикт:
«Что не дало Евгению Гришковцу развиться дальше? Достоинства очень часто обращаются в недостатки, если с ними не работать. Эгоцентрика была поворотным моментом для открытия приема нового российского театра. Но избыток эгоцентрики и сделал инновацию Гришковца чуть позже коммерческим продуктом — его типичная манера через некоторое время перекочевала в массовую культуру и там проституировалась. Был упущен момент, когда писатель должен переменить тактику: отказаться от бесконечного самопознания и самолюбования, от эгоцентрики, и переключиться на постижение другого, чужого опыта, опыта вглядывания в не свой мир, в не ограниченный границами одной индивидуальности чужой опыт».
Это отличная книга для того, кто пропустил последние полвека театральной истории России и кто хочет знать, как поддержать разговор в кругу коллег-театралов. Если члены жюри находятся в таком же положении, то, пожалуй, у книги Руднева неплохие шансы.
Алексей Левинсон. Как считают рейтинг. Минск: Дискурс, 2018
Книга, наверное, самого авторитетного из современных российских социологов — Алексея Левинсона. В принципе, это образцовая работа в жанре «все, что вы хотели знать о социологии, но не у кого было спросить; так вот, теперь есть». Это путешествие на социологическую кухню: как устроена работа социолога, что социолог может и чего не может, краткая история социологии в мире и России, ну и, конечно, рассуждение о том, как работа социолога может стать частью политических манипуляций. Цинично предположим, что премиальная судьба этой книги во многом будет зависеть от популярности темы. Если нынешние протесты продолжатся и усугубятся, то и социология будет на виду, а значит, шансы на победу у книги «Как считают рейтинг» будут высоки.
Олег Лекманов (признан в РФ «иностранным агентом»), Михаил Свердлов, Илья Симановский. Венедикт Ерофеев: посторонний. М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2019
Дримтим из двух филологов и одного ерофеевоведа-любителя написала очень подробную и очень тщательную биографию автора поэмы «Москва — Петушки». Одна из важнейших идей книги вынесена в название: Ерофеев был другой, иной, нездешний, посторонний. Эту мысль авторы подтверждают репликами десятков свидетелей и подробным разбором текстов. Труд дотошный, фундаментальный и претендующий не только на «Просветителя», но и на «Большую книгу». Единственная, хоть и важная претензия к «Постороннему» — эта книга не отвечает на самый важный вопрос: почему «Москва — Петушки» стала одним из главных произведения русской литературы и откуда берется ерофеевское волшебство, которое действует уже на несколько поколений читателей.
Вадим Волков. Государство, или Цена порядка. СПб. : Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2018
Для начала стоит отметить, что петербургский социолог Вадим Волков, безусловно, является великим просветителем. Еще в начале нулевых его работы о социологии организованной преступности (или, как он писал, «силовом предпринимательстве») пользовались огромной популярностью. Его новая книга посвящена государству: сперва самой идее, затем его возвышению, наконец — его неизбежному кризису. С отдельным и особо тщательным анализом российской ситуации, где за отступлением государства в девяностые и началось его контрнаступление в нулевые. В общем, Волков, несомненно, сильный претендент на победу.
Александр Долинин. Комментарий к роману Владимира Набокова «Дар». М.: Новое издательство, 2018
На первый взгляд круг читателей работы одного из ведущих (если вообще не главного) набоковедов планеты Александра Долинина ограничен. К нему относятся только те, кто, во-первых, читал роман «Дар» и у кого остались вопросы. А во-вторых, это фанаты развернутых комментариев. Но на самом деле книгу Долинина просто непременно и немедленно нужно прочесть всем тем гражданам, которые ходят на разнообразные писательские курсы и мечтают стать литераторами. Потому что Долинин написал не просто комментарий, разъясняющий непонятные места «Дара» и ставящий роман в контекст творчества Набокова. Автор дает возможность посетить писательскую лабораторию. Долинин подробно объясняет метод Набокова, то, как формировались герои, то, как формировался сюжет, почему первоначальный замысел отличается от того, что получилось в итоге. Порой он дает объяснение едва ли не каждому слову и его положению внутри предложения.