Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Анджелика Монтанари. Мрачная трапеза. Антропофагия в Средневековье. М.: АСТ, 2024. Перевод с итальянского Ю. Д. Меньковой. Содержание. Фрагмент
Книга «Мрачная трапеза» издана АСТ совместно с медиапроектом «Страдающее Средневековье». С точки зрения авторов медиапроекта, в Средневековье все только и делали, что страдали, и они (авторы) в своих мемах предлагают пострадать и жителям Новейшего времени. Что ж, по крайней мере в одном случае им это точно удалось. Читая книгу Анджелики Монтанари, автор настоящей рецензии Олег Ивик нередко страдал. Сразу оговоримся, что под общим псевдонимом Олег Ивик работают два культуролога (Ольга Колобова и Валерий Иванов), — ну что ж, это лишь значит, что мы страдали вдвоем. Причем не только и не столько от описания каннибальских оргий, сколько от попыток осмыслить собственно текст книги. Ну вот например:
«Лемма „антропофагия“ являлась рядовым термином в классической античности (например, в Аристотеле и Плинии), но исчезает на макроскопическом уровне в латинских и вернакулярных текстах, где появляется за редкими исключениями только как транскрипция или перевод с греческого».
Словосочетание «в Аристотеле и Плинии» само по себе заставляет страдать человека, любящего русский язык. Не знаем, что было написано в оригинальном тексте, но по-русски мы все-таки говорим «у Аристотеля и Плиния» или «в текстах Аристотеля и Плиния». Но бог с ним, с Аристотелем, — тут хоть все понятно. Но что такое «лемма» (к тому же исчезающая на макроскопическом уровне)? Многие ли читатели научно-популярной книги, рассчитанной на неспециалистов, знают, что в филологии лемма — начальная, словарная форма слова? Возможно, итальянскому читателю это и понятно (не беремся судить). Но по-русски мы, для уменьшения страданий, сказали бы не «лемма „антропофагия“», а «слово „антропофагия“». Тем более что в этой же фразе придется пострадать еще и со словосочетанием «вернакулярные тексты». Не будем разъяснять его смысл — ройтесь в словарях и страдайте сами, как это делали мы.
Читаем дальше и узнаем, что «Прокопий Кесарийский включает антропофагию в свою альтернативную реконструкцию взятия Вечного Города...». О том, что при осаде Рима Аларихом жители от голода поедали друг друга, Прокопий действительно писал. Но при чем здесь «альтернативная реконструкция»? Сегодня тема эта весьма популярна, но неужели и Прокопий, почтенный византийский историк VI века, играл в эти игры? Открываем Прокопия и читаем: «...Некоторые же утверждают, что Рим был взят Аларихом не так...»*Перевод А. А. Чекаловой. («Война с вандалами», I.2.27). Вот и все основания для приведенной выше цитаты...
Едва мы закончили страдать от «альтернативной реконструкции» римской истории, как нам сообщили, что, «помимо уважения, чувств, священности тела и бессмертия души в нем заключенной, мы состоим из плоти, и плоть съедобна». Приятно, конечно, узнать, что мы состоим в том числе из таких понятий, как уважение (не говоря уж о бессмертии души). И все же в этом утверждении видится некоторое несообразие. Авторы настоящей рецензии, не будучи специалистами в богословии, готовы допустить, что бессмертная душа является составной частью человеческого существа. Но именно душа, а не факт ее бессмертия... И вновь мы страдаем, пытаясь постигнуть логику Анджелики Монтанари (или переводчика).
В полное недоумение нас поверг нижепреведенный абзац. В нем ошибочно все, от общего утверждения до мелких деталей. Некоторые из этих ошибок, возможно, лежат на совести переводчика и редактора. Так или иначе, предлагаем познакомиться с отрывком, в котором рассказывается о том, как ранние христиане обвиняли язычников в антропофагии. Текст этот основан на обвинениях, выдвинутых Тертуллианом в его труде «Апологетик» (глава 9). Монтанари, считая эти обвинения безосновательными, пишет:
«Таким образом берет свое начало длинный список выдуманных языческих практик: от детей, принесенных в жертву Сатурну в Африке, до человеческих жертвоприношений, совершенных в честь Меркурия среди галлов, от „трагедий Тавров“ (то есть ритуалов культа Митры) до спектаклей в честь Юпитера, окропленных человеческой кровью; от обвинений против Каталина вплоть до обычаев скифов, от осуждения последователей Беллона, пьющих кровь из раненых бедер, и до обычаев пить кровь преступников в целительных целях либо питаться зверьми, съевшими человеческое мясо».
Рассмотрим этот отрывок с самого начала. Во-первых, все перечисленные в нем «языческие практики» не являются выдуманными. Тертуллиан основывался на исторических документах и на фактах из современной ему римской жизни. И совершенно непонятно, почему Монтанари сомневается в его словах. Под детьми, «принесенными в жертву Сатурну в Африке», подразумеваются дети, которых действительно массово приносили в жертву финикийские переселенцы. Нет оснований думать, что с разгромом Карфагена римлянами практика детских жертвоприношений прекратилась в других городах, основанных финикийцами. Что же касается того, что финикийцы приносили в жертву детей, обычно собственных первенцев, это общеизвестный факт (см., например: О. Ивик. Кровь и символы. М., 2023. Стр. 109 и сл.). Конечно, римский бог Сатурн не имел к этому ни малейшего отношения, но римляне часто называли чужеземных богов именами соответствующих им собственных божеств.
Человеческие жертвоприношения у галлов подтверждаются множеством источников (см., например: Страбон. IV.4.5; Диодор Сицилийский. V.32.6...). Опять-таки, совершались они не в честь римского Меркурия, но это вопрос непринципиальный.
«Трагедией Тавров» Монтанари, надо полагать, именует то, что в русском переводе Тертуллиана названо «таврические драмы». Римлянин, безусловно, имел в виду античные тексты, прежде всего трагедию Еврипида «Ифигения в Тавриде», в которых рассказывается о человеческих жертвоприношениях у тавров (жителей Тавриды). Практика этих жертвоприношений, кстати, подтверждается историческими (Геродот. IV.103; Аммиан Марцеллин. XXII.33-34) и археологическими материалами. Почему Монтанари сочла это выдумкой и связала с культом Митры, для нас загадка. Возможно потому, что слово «тавр» по-гречески означает «бык», а поклонники Митры приносили в жертву быков.
То, что Монтанари называет «спектаклями в честь Юпитера», — это, вероятно, гладиаторские игры, которые очень часто были посвящены Юпитеру и на которых действительно рекой лилась кровь. Почему этот факт она вносит в «список выдуманных языческих практик» — непонятно.
Под «обвинениями против Каталина», вероятно, имеются в виду обвинения против римского патриция Луция Сергия Катилины. По свидетельству современников, он использовал смешанную с вином человеческую кровь, скрепляя клятвы своих соратников (Саллюстий. О заговоре Катилины. 22.1). Рассказывающий об этом римский историк Саллюстий выражает некоторые сомнения в том, что ритуал действительно проводился, поэтому в списке «выдуманных языческих практик» это единственный пункт, с которым можно в какой-то мере согласиться (если не считать перевранного имени, точнее когномена Катилины).
Но идем дальше. Употребление человеческой крови скифами в ритуальных целях подтверждено Геродотом (IV.62–65). Такого рода обычаи существовали у многих народов. Непонятно, на каких основаниях Анджелика Монтанари считает это выдумкой. Загадочный Беллон, последователи которого «пьют кровь из раненых бедер» — это, надо думать, римская богиня войны Беллона, потерявшая свою женственность стараниями то ли автора, то ли переводчика. Ее культ был связан с кровавыми ритуалами (см., например: Лукан. I.566-567; Smith W. Smaller Classical Dictionary. London, 1940, p. 100). Что же касается обычая «пить кровь преступников в целительных целях», то он засвидетельствован античными авторами. Правда, обычно упоминаются не просто преступники, а гладиаторы, умиравшие на арене. Но на арену люди достаточно часто попадали по решению суда. Целительные свойства человеческой крови отмечал, например, римский энциклопедист Плиний Старший (XXVIII.10). Тем не менее в книге Монтанари все вышеприведенные факты отнесены к разряду «выдуманных языческих практик».
Тертуллиан, на текст которого опирается Монтанари, был не средневековым, а античным автором. Но, пытаясь разобраться во всем вышеприведенном, авторы настоящей рецензии страдали вполне в соответствии с заповедями «Страдающего Средневековья».
Но хватит о страданиях. Справедливости ради должны сказать, что, несмотря на обилие ошибок, определенное представление об антропофагии книга дает. Написанная тяжелым, наукообразным и не всегда корректным языком (это мы еще почти не трогали вопросы перевода!), она, тем не менее, насыщена интересными фактами и потому читается достаточно легко. Автор собрала практически все упоминания антропофагии в раннехристианских и средневековых источниках. Каждый из примеров приводится лаконично, без особого исторического контекста и без глубокого анализа, но именно это и делает книгу «читабельной» и даже занимательной для неспециалистов. Все, кому интересна тема антропофагии, прочитав ее, получат исчерпывающее представление о том, кто, кого, как и зачем ел или мог есть в описанный период.
Что касается специалистов, то, увы, они найдут в этой книге немало мест, к которым можно придраться. Например, мы узнаем, что, «согласно брату Салимбене Пармскому, голод в Апулии и Сицилии в 1212 году доводил жителей до внутривидового каннибализма». К этому месту имеется примечание переводчика, который сообщает, что у автора здесь явно ошибочно использовался термин «межвидовой». Переводчик на свой страх и риск исправляет ошибку, от чего лучше не становится. У людей каннибализм может быть только внутривидовым. Межвидовой каннибализм встречается, например, у лягушек, когда они поедают лягушек другого вида. Люди же все принадлежат к одному виду, и применительно к нам термин употреблен некорректно. Даже после внесенного переводчиком исправления он намекает на то, что у людей встречается и межвидовой каннибализм, чего не может быть по определению. И все бы ничего, если бы книга была посвящена любой другой теме. Но здесь мы видим путаницу в базовой для этого текста терминологии.
Но что же такого особенного делали злополучные жители Апулии и Сицилии, что нам пришлось забираться в терминологические дебри? Для прояснения вопроса открываем текст брата Салимбене Пармского. Он пишет: «В том же году (1212. — О. И.) был такой сильный голод, особенно в Апулии и Сицилии, что матери поедали даже детей»*Перевод В. Д. Савукова..
Иногда автор буквально «за уши» притягивает к каннибализму случаи, имеющие к нему весьма отдаленное отношение. Например, она сообщает, что Евсевий Кесарийский, описывая голод времен Максимина Дазы, добавляет: «выжившие начали убивать собак, боясь подцепить бешенство и стать людоедами» (стр. 13). Затрудняемся даже предположить, как могла образоваться эта цитата. В соответствующем месте у Евсевия говорится: «Остававшиеся в живых стали убивать собак, боясь, как бы они, рассвирепев, не сделались людоедами»*Перевод М. Е. Сергеенко. (Церковная история. IX.8.19). Быть может, текст Евсевия, писавшего по-гречески, дает основания для разночтений? Но нет, в оригинале все достаточно однозначно. И в английском переводе тоже сказано, что уцелевшие люди убивали собак, дабы они не озверели и не стали есть людей (Some also became food for dogs, on which account the survivors began to kill the dogs, lest they should become mad and should go to devouring men*Translated by Arthur Cushman McGiffert.).
Более чем странным выглядит то, что автор рассказывает о «Старшей Эдде». Она пишет: «Эддические песни датируются между 800 и 1125 годом, некоторые были составлены в Норвегии, другие в Ирландии, и пара из них в Гренландии». Хочется верить, что Ирландия попала сюда в результате опечатки (очевидно, имелась в виду Исландия). Но столь четкая, до года (1125), датировка песен вызывает недоумение — специалисты по сей день спорят о возможном времени их создания.
Но, когда бы ни создавались эддические песни, тема каннибализма действительно присутствует в одной из них. Она называется «Гренландская Песнь об Атли» и рассказывает о том, как жена Атли, Гудрун, желая отомстить мужу, накормила его сердцами их общих детей. Анджелика Монтанари пишет: «...лишь жестокий, зверский и отважный человек, принуждающий других к истреблению („дающий твоим воинам мечи“), „бесстрашный воин“, может „без проблем переварить человеческие трупы, съесть их за столом и потом испражниться“». Но дело в том, что злополучный Атли не знал, что за пищу подала ему жена. Лишь когда он закончил трапезу, она объявила (строфа 36):
С медом ты съел
сердца сыновей —
кровавое мясо,
мечи раздающий!
Перевари теперь
трупную пищу,
что съедена с пивом,
и после извергни!*Перевод А. Корсуна.
И делать из этого выводы о том, мог ли Атли «без проблем» переварить сердца своих сыновей и испражниться ими, пожалуй, будет слишком смело. Тем более что он был убит сразу после трапезы.
...Короче говоря, специалист по средневековой истории и литературе сможет предъявить автору этой книги немало претензий по поводу ошибок, натяжек и неточностей. В определенной мере недостатки книги искупаются тем, что человек, который ищет информацию по антропофагии, может использовать ее как источник ссылок на тексты средневековых авторов. Ссылки эти не всегда научно оформлены, иногда в сносках упоминается лишь название, но нет указания на параграф или страницу. Однако в цифровую эпоху найти нужное место в заинтересовавшем тебя тексте не так уж и трудно.
Правда, поиск этот будет затруднен тем, что переводчик решил самостоятельно перевести многочисленные цитаты, которыми пестрит книга. Цитаты взяты автором преимущественно из античных и средневековых источников. Большинство этих текстов давно переведены на русский язык специалистами и опубликованы. Однако переводчик не дал себе труда заняться их поиском, и в русском издании цитаты получились в двойном переводе: сначала на итальянский, а потом на русский. Причем последний перевод выполнен отнюдь не медиевистом.
Например, приведенные нами выше чеканные строки из «Старшей Эдды» превратились в книге в аморфную казенную фразу. Кстати, и сама Анджелика Монтанари цитирует «Старшую Эдду» не по академическому изданию, а по какой-то вторичной по отношению к «Эдде» книге. Так она поступает со многими древними текстами. Этот подход, усугубленный погрешностями русского перевода, привел к весьма плачевным результатам.
Для легкого «чтива» такая небрежность, вероятно, допустима — научно-популярный жанр включает в себя довольно широкий спектр книг, и книги более популярные, чем научные, тоже имеют право на существование. Но «Мрачная трапеза» написана на базе солидных античных и средневековых источников, и тот факт, что она издается на русском языке, не должен «снижать планку». Нельзя цитировать писавшего по-гречески Евсевия Кесарийского в плохом переводе с итальянского на русский, тем более что прекрасный перевод его книг опубликован и в оцифрованном виде давно выложен для всеобщего пользования в интернете.
Вообще, переведена книга очень плохо. Казенная речь, напоминающая машинный перевод, содержит немало стилистических неточностей и даже грубых ошибок; встречаются несогласования грамматических форм. В качестве примера приведем фразу: «Таким же образом карательные механизмы и эсхатологические предсказания характеризуют свидетельства Иеронима, Идацио и Исидора». А теперь, выражаясь словами профессора Преображенского, объясните, «кто на ком стоял». Кто кого характеризовал?
Но если вернуться к вопросу о достоинствах книги, то для тех, кто ищет занимательного чтения на жареную тему, тонкости перевода цитат, равно как и стилистические погрешности, не имеют особого значения. А специалист, найдя в книге базовую выборку из средневековых текстов, позднее сам отыщет заинтересовавшие его цитаты в хорошем переводе или даже в оригинале. Поэтому книга «Мрачная трапеза» даже и в таком виде может найти своего благодарного читателя.