Чтобы узнать, как устроен застойный авторитарный режим во главе со стареющим правителем, можно почитать что-нибудь общеполитологическое, с теоретической базой, понятийным аппаратом, статистикой и планетарным охватом. Но гораздо интереснее и нагляднее изучить один, но подробный реальный пример. Описание того, как настоящие люди живут себе много лет на вершине настоящей диктатуры, совершают настоящие поступки, а потом этот режим исчезает, и всех их дальше ждет какая-то новая судьба — разная.
Одно из лучших таких описаний — это биография испанского короля Хуана Карлоса, написанная Полом Престоном. Эта книга не про тонкости королевской жизни в современной Европе, не про аристократические романы испанского принца с итальянскими и греческими принцессами. Она про многие годы тревожного ожидания: а что же будет, когда генералиссимус Франко все-таки умрет? Пустят ли к трону? И на каких условиях?
В принципе, у Престона есть отдельная биография Франко. Тоже отличная, но она все равно страдает тем же недостатком, что и остальные биографии генералиссимуса. Почти вся книга неизбежно посвящена восхождению Франко к власти, его роли в гражданской войне, маневрам во время Второй мировой и последующим стараниям добиться признания со стороны Запада. Франко добивается своей цели, но окончательное признание приходит уже в начале 1950-х. Оставшиеся двадцать с лишним лет правления (до смерти в 1975 году) уместились на нескольких страницах, потому что важных событий там больше нет и писать особо не о чем.
Из-за такой диспропорции между страницами о первом и втором двадцатилетии правления Франко складывается иллюзия, что превращение Испании в европейскую демократию после смерти диктатора было делом предрешенным и заранее запрограммированным. Что генерал чуть ли не сам был в душе либерал и прогрессист, но просто понимал, что пока еще не время. А вот в середине 1970-х время пришло, и все испанцы сразу, в едином порыве и с легкой душой, в эту европейскую демократию отправились.
Престон в биографии Хуана Карлоса, где большая часть посвящена как раз годам позднего Франко, благополучно развеивает ложные стереотипы о стремлении франкистского режима к демократии и тем более о скрытом либерализме самого Франко. Наоборот, в книге Престона хорошо видно как раз обратное — что предопределенность и диктатура в принципе несовместимы. Потому что любая ясная картина будущего смертельно опасна для диктатора.
Если правитель планирует задержаться надолго, то впереди должен быть только непроглядный туман и зловещие сполохи. Вся страна от рабочих завода SEAT до министров из Opus Dei должна плохо спать ночами, переживая, что же с нами будет, если старик умрет. Опять война, голод, бедствия, красный и белый террор? Нет, только не это, уж лучше долгих лет ему.
И его годы будут действительно долгие. В начале книги, осенью 1936 года, сын свергнутого короля Альфонсо XIII и отец Хуана Карлоса дон Хуан едет из Франции в Испанию — сражаться с красными в рядах восставших националистов. Будущее видится ему простым, понятным и близким: старшие братья дона Хуана отказались от прав на престол из-за морганатических браков, Франко побеждает в гражданской войне под монархическим лозунгами, еще немного и Испания снова заживет под данной ей богом и Людовиком XIV властью дома Бурбонов.
Националисты вытолкают дона Хуана обратно во Францию уже через пару дней. «Высочество, вы у нас один, мы вами рисковать не можем, — лицемерно напишет Франко наследнику, — подождите в безопасности за границей».
Ожидание затянется. Сначала три года — до победы националистов в гражданской войне в 1939 году. Потом еще восемь лет — до 1947 года, когда Франко проведет референдум о Законе о престолонаследии и обозначит Испанию как вроде бы монархию, но по-прежнему с собой во главе. Еще через девять лет, в 1956 году, будет попытка монархического переворота, но тоже без толку. А с начала 1960-х станет понятно, что дон Хуан ждет уже не один. По соседний дорожке к трону бежит его сын Хуан Карлос, которого Франко пригласил получать образование в Испании еще в 1948 году, в 10-летнем возрасте.
Франко знал толк в неопределенности: помимо двух главных претендентов, у него было еще несколько второстепенных, от боковых ветвей, в том числе его собственный правнук Франциско де Бурбон. Расторопная жена генералиссимуса донья Кармен, понимая, что муж у нее не вечный, а о семье заботиться надо, пристроила их единственную внучку замуж за другого внука Альфонсо XIII, сына одного из тех старших братьев, которые в 1930-е уступили дону Хуану право на престол из-за морганатических браков. От брака родился сын с кровью Бурбонов и Франко одновременно — чем не наследник?
Из этого хоровода наследников вокруг дряхлеющего генерала и состояла политическая жизнь последних 20 лет правления Франко («последние 20 лет правления» — мало кто может похвастаться таким словосочетанием). К 1960-м годам все знали, что когда-нибудь потом монархия точно будет. Но вот какая? Синяя, то есть фалангистко-фашистская? Консервативно-католическая, в стиле XVI века? Регентская, когда король окажется в руках проверенного генерала-сподвижника Франко?
Даже в книжке Престона, где позиционная война наследников занимает пару сотен страниц, этот процесс кажется бесконечным. Испанцы провели в этом застойном ожидании около 20 лет.
Вот 1962 год, у 70-летнего Франко уже очевидная болезнь Паркинсона, руки дрожат так, что приходится прятать. Тем не менее генерал по-прежнему рвется на охоту. Патрон взрывается прямо в ружье, ему отрывает палец, большая потеря крови, госпитализация. Лидеры неформальных фракций бросаются уговаривать: «Экселенсия, назначьте наследника, а то, случись с вами что, Испанию ждет хаос». — «Да, ждет, — соглашается генерал, — но надо время подумать».
Год, второй, третий, генеральский голос все слабее, даже небольшие публичные выступления даются ему с трудом. Отчаявшись дождаться однозначного решения, нотабли предлагают регламентировать законодательно хотя бы порядок передачи власти. Франко согласен, но не торопится — только в 1967 году будет принят Органический закон о том, как Испания должна быть устроена после его смерти, но пока без имен.
В конце 1960-х генерал начинает ходить на публичные мероприятия в солнечных очках. Не потому что в Испании солнце вдруг стало еще ярче, а потому что глаза у старика слезятся, взгляд пустой и потерянный, не может сосредоточиться ни на чем даже на несколько минут — от людей такое лучше прятать за темными стеклами.
Король Испании Хуан Карлос первый, 2008 год. Мавр сделал свое дело и скоро уйдет
Фото: wikimedia commons
Наконец и сам, без малого 80-летний Франко понимает, что все может закончиться в любой момент. В конце 1969 года он официально объявляет Хуана Карлоса будущим королем. С трудом дочитывает торжественную речь в кортесах — к концу слабый стариковский голос уже невозможно разобрать. Никому в голову не приходит, что этот человек будет править Испанией еще шесть лет, до своей смерти в ноябре 1975 года.
По всей видимости, где-то глубоко внутри Франко с самого начала решил, что его наследником может быть только Хуан Карлос. Парадоксальным образом кровавый генерал-диктатор и будущий король-демократ прекрасно ладили. Франко очень не любил прямого наследника — отца Хуана Карлоса дона Хуана. За показной либерализм, за клевету на франкистский строй на Западе и вообще как своего непосредственного конкурента за высшую власть. А молодой Хуан Карлос, который на 46 лет младше диктатора, — какой он конкурент? Он скорее любимый внук. Генерал, можно сказать, сам его вырастил: с 10 лет выбирал, где принцу учиться, с кем общаться. У Франко была одна дочка, а сыновей — ни одного. Вот юному Хуану Карлосу и досталась нерастраченная дедушкина любовь.
Франко мерещился коварный заговор в каждом шаге старшего Бурбона, зато младшему он доверял безгранично. Даже когда Хуан Карлос позволял себе либеральные речи где-нибудь за границей, генерал великодушно отмахивался от соответствующих доносов. Наоборот, хвалил наследника за попытки понравиться Западу: правильно-правильно, втирай им там про демократию, но мы-то знаем, как на самом деле надо править Испанией.
В свою очередь сам Хуан Карлос никогда не давал генералу оснований для сомнений в том, что его доверие оправдано. Надо принять парад — пойдет с дедушкой на парад. Надо выступить про скрепы перед фашистами из Фаланги — выступит. Разве что зиговать никогда не зиговал, это ему прощали за королевского происхождение.
Будущий отец испанской демократии искренне уважал старого диктатора. С раннего детства Хуану Карлосу внушали, что главная цель в его жизни — сохранить в Испании власть дома Бурбонов. Ни его дед Альфонсо XIII, ни отец дон Хуан не могли этого сделать, а Франко мог, пускай и навязав некоторые условия. Даже потом, после смерти генерала, когда Франко в Испании пинал чуть ли не каждый, Хуан Карлос никогда не говорил плохо о покойном. И семью его тоже защитил от мести и раскулачивания, хотя в свое время вдова Франко донья Кармен активно продвигала собственного правнука в наследники.
Франко и Хуан Карлос высоко ценили друг друга за принципиальность, и казалось, что после официального провозглашения наследником в 1969 году дальше все должно было пойти по накатанной. Но не пошло, потому что старел не один только Франко, а все руководство страны, вынесенное наверх еще гражданской войной.
Гонки на лафетах начались в Испании на десять лет раньше, чем в Советском Союзе. Потенциальные будущие регенты, которые должны были хранить при молодом короле дух истинного франкизма, стали умирать один за другим. Сначала в 1970 году умер генерал Муньос Грандес, когда-то командир сражавшейся в СССР Голубой дивизии, фаворит Гитлера, многие годы остававшийся вторым человеком в стране. Затем, в 1971 году, скончался могущественный министр внутренних дел и ближайший сподвижник Франко генерал Алонсо Вега.
А в декабре 1973 года режим ждала самая серьезная потеря: баскские террористы взорвали премьер-министра, адмирала Карреро Бланко, который должен был контролировать операцию «преемник».
Если нет времени и сил читать книжку Престона целиком, то можно прочитать хотя бы один этот эпизод: что происходило в испанском руководстве после убийства Карреро Бланко. Вдруг оказалось, что глубокий старик Франко, который давно растерял былую хватку, ясность мысли и вообще с трудом преодолевает пять ступенек, по-прежнему незаменим. Никто, кроме него, не может принять решение о том, кто станет премьером накануне смерти генерала. Судьба большой и довольно развитой страны в Западной Европе зависит от слова 81-летнего старика, который умудряется заснуть даже на встрече с Никсоном.
А тут нужно было выбрать целого премьера, причем, по всей видимости, того, кто будет отвечать за передачу власти. Дряхлый и растерянный Франко уже был не способен взять на себя такую ответственность, поэтому решение принимал ближний круг: его жена, зять, лечащий врач, адъютант. Так человек, выписывающий лекарства, оказывается влиятельнее главы правительства.
Ближний круг Франко, пребывая в страхе за свою будущее, не любил ни Хуана Карлоса, ни поддерживающих его технократов из Opus Dei. Чтобы сохранить свое положение, им нужны были не Европа и демократия, а верность заветам. Поэтому они нашептали старому генералу настолько консервативный состав правительства, что Испания как будто вернулась обратно в 1940-е.
В 1974 году (всего за три года до настоящих демократических выборов) в испанском правительстве не осталось ни одного сколько-нибудь прогрессивного министра. Казалось, что страна, которая несколько десятилетий ждала смерти генералиссимуса, обречена на вечный франкизм и после нее. Но ничего такого не случилось. Архиконсервативное правительство и премьер не помешали ни воцарению Хуана Карлоса, ни переходу к демократии всего через несколько месяцев после похорон Франко.
Потому что все эти махровые франкисты, хоть и выглядели всемогущими, но на самом деле к середине 1970-х представляли крохотную и маргинальную часть испанского общества. Они могли нашептывать старому генералу ключевые решения, занимать все министерские посты в правительстве и отправить ультраправую гопоту на улицы, устраивая травлю не только оппозиции, но и испанским «системным либералам». Но после смерти Франко они оказались беспомощны, потому что Испания стала совсем другой. Начиная с уровня замминистров и до самого низа госаппарата и бизнеса сидели люди нового поколения и мировоззрения, которые хотели не обратно в фашистские 40-е, а в Европу.
Огромная махина франкистской бюрократии с удивительной легкостью согласилась на добровольное самоубийство. Сложно придумать что-то более далекое от демократических идей, чем франкистский парламент — кортесы. Но после смерти генерала эти люди без лишних возражений одобрили законы, вводящие в Испании полноценные выборы. Конечно, франкистские депутаты прекрасно понимали, что им не выжить в условиях нормальной демократии. Но инерция оказалась сильнее: они несколько десятилетий одобряли все, что присылает им власть, а тут король-наследник предлагает им что-то про выборы. Что делать — надо одобрять, не возражать же главе государства.
Конформистская часть франкистской бюрократии в целом несильно пострадает от перехода к демократии. Они послушно перетекут в новую партию власти, которая благодаря инерции и админресурсу продолжит некоторое время выигрывать даже демократические выборы. А потом они же благополучно перекуются в уважаемых европейских правоцентристов.
Реакционеров постепенно отправят на пенсию, тем более что многим из них туда было давно пора. Армия, которую Франко за 40 лет приучил к беспрекословному подчинению, в целом останется лояльна королю — ведь перед смертью сам Франко им велел его слушаться. И если король приказывает защищать демократию, как во время попытки переворота в 1981 году, то надо выполнять.
Парадоксальным образом одними из главных проигравших от демократии окажутся франкистские системные либералы. Они много лет смягчали худшие проявления режима, проводили прогрессивные реформы в экономике, поддерживали Хуана Карлоса в качестве наследника. И вот, наконец, дождались — пришло время взять себе всю полноту власти.
Но молодой король этой власти им не дал. Для него они были слишком старыми, слишком покровительственными, слишком связанными с франкистским режимом. Правительство будет формировать новое поколение чиновников. А обиженные сислибы 60-х собьются в небольшую партию, которая окажется даже консервативнее новой партии власти. На выборах они наберут всего несколько процентов и уже никогда не вернутся в правительство.
Хуан Карлос проведет во главе Испании не меньше, чем Франко, — 39 лет, и отречется только в 2014 году. Но Престон в своей биографии оставит короля уже после первых нескольких лет у власти. И действительно, после свершений Хуана Карлоса в 1970-х, было бы странно возиться с его мелкими финансовыми скандалами в 1990-х или супружескими изменами 2000-х.
Несмотря на широкие по меркам Европы королевские полномочия, Хуан Карлос никогда не стремился непосредственно править Испанией: назначать министров, следить за бюджетом, определять внешнюю политику. Он вообще не интеллектуал да и образование получил так себе, в основном военное.
Просто у него есть обостренное чувство долга, и этот долг он видел в том, чтобы сделать Испанию демократической европейской монархией, где смогут спокойно жить и победители, и проигравшие в гражданской войне. Так получилось, что свой долг Хуан Карлос благополучно выполнил, когда ему было всего около 40, а дальше решил, что имеет полное право расслабиться. И тут можно только согласиться с Престоном, что не имеет никакого значения, как именно он там расслаблялся. В любом случае он заслужил.