Книжные блогеры из телеграма решили объединиться и создать собственную версию литературной премии «Ясная Поляна» с открытыми пояснениями по голосованию и полными отзывами на все произведения. Четыре блогера (четыре совершенно разных мнения специально для «Горького») будут читать книги из длинного списка премии «Ясная Поляна» в номинации «Иностранная литература». Сегодня речь пойдет о книге Нила Мукерджи «Состояние свободы».

Нил Мукерджи. Состояние свободы. СПб.: Пальмира, 2019. Перевод М. Никиточкиной

Вера Котенко, телеграм-канал Книгиня про книги

«Состояние свободы» — это пять историй о чем-то, что очень условно можно назвать очередными поисками себя, своей внутренней свободы. Но после первой же части читать дальше становится просто страшно: герой возвращается в родную Индию с сыном, который Индии никогда не видел и понимает, как же по-разному они эту страну видят. Меж тем Индия — она сама по себе, у нее свои законы, которые нарушать не стоит, даже если они лежат где-то за пределами человеческого понимания. Какая уж тут свобода.

Эту Индию приходится собирать, как пазл, но вряд ли в итоге получится собрать целиком. Все равно получится очередной лубочный Тадж-Махал, который в самом деле так любят изображать на пазлах в десять тысяч деталей. У Мукерджи совсем другая страна, хотя в нее и приезжают порой те самые туристы, которые думают, что она как с картинки, а потом удивляются. У одних — нищета, бедность и никаких шансов на нормальную жизнь, трущобы, объедки с хозяйского стола, вода из колонки по расписанию. Тем временем представители высших каст размышляют, достаточно ли карри в этот рис положила повариха.

В 1971 году за роман «In a free state» британский писатель индийского происхождения Видиадхар Сураджпрасад Найпол получил Букеровскую премию. В его «Состоянии свободы» три разные истории, собственно, об обретении этой самой свободы. Нил Мукерджи тоже британский писатель индийского происхождения, который тоже попадал в Букеровский список (с романом «Жизнь других» в 2014 году). Кажется, что Мукерджи более позитивен, нежели Найпол, все творчество последнего было как раз о том, что никакой свободы нет, а более точно название можно было бы перевести как «в подвешенном состоянии» — черт знает что происходит, черт знает что будет дальше.

Впрочем, некоторые критики за это и осуждали Мукерджи: в Индии все же началось время перемен, а он его проигнорировал, сосредоточившись на этом «подвешенном», затхлом, безнадежном, смотрит на это все своим уже западным взглядом и приходит в ужас. Кажется даже, что писатель вписал сюда и самого себя: один из героев точно так же изучает «жизнь других», размышляя о кулинарии и том, как должна быть приготовлена национальная еда, ужасается пропасти между бедными и богатыми, старается быть человечным и вообще тем самым европейцем, который друг обездоленным и голодающим.

Пусть так, и Мукерджи, переехавший жить в Лондон, хорошо знает, о чем пишет — здесь и про идентичность, и поиски, и родину, которая уродина, но все-таки красавица, и про надежду, которая все-таки умирает, но последней. «Индия всегда находится в состоянии становления вместо фиксированного состояния бытия», — говорит Мукерджи в интервью с Янагихарой (где та еще и признается в том, что у нее от романа дыхание перехватывало). Дочитав до последней строчки, скорее всего, так и выйдет — и это в самом деле хорошая рекомендация.

Оценка: 8/10

Виктория Горбенко, телеграм-канал КнигиВикия

Нил Мукерджи — британец индийского происхождения, который, как многие мигранты, возвращается в творчестве к своим корням. «Состояние свободы» — третий его роман, составленный из нескольких условно связанных историй. Их герои пересекаются, но порой сами этого не замечают. Чернорабочий, подавшийся в большой город на заработки, но все равно неспособный прокормить не только оставшееся в деревне семейство, но и себя. Девочка, отданная прислуживать в богатых домах, где с ней вольны обращаться, как с вещью. Мужчина, везущий жену в больницу, чтобы ей прооперировали опухоль, но теряющийся от безразличия врачей. Отец семейства, покинувший дом, чтобы заработать на выступлениях с дрессированным медведем. Каждый из них занят выживанием в различных частях разнородной, но повсеместно нищей Индии. Каждый пускается на поиски лучшей жизни, но неизвестно, существует ли такая вообще.

Один из персонажей пытается написать кулинарную книгу, собрав в ней рецепты разных регионов. И, как бы ни различались блюда, каждое из них будет невозможно острым. Специи скрывают привкус тухлятины и служат натуральным антисептиком. За фасадом изысканного Тадж-Махала и пестротой болливудского кино скрывается тягостная жизнь индийских бедняков. Социальное расслоение и абсолютная незащищенность подавляющего числа населения — одна из важнейших тем, которые поднимает Мукерджи.

-
Фото: Clive Moss

Честно говоря, если бы автор писал о современной России, его роман прошел бы по разряду утомившей всех чернухи. Но поскольку он рассказывает о далекой, почти сказочной Индии, это называется экзотикой. Дистрофичные дети-попрошайки, взрослые с обезображенными язвами и кожными наростами телами, измученный медведь с гноящимися глазами, которого хозяин заставляет танцевать, дергая за кольцо, продетое в кости, — все это шокирует, выбивает из зоны комфорта и дарит знакомый каждому книгозависимому долгожданный приход, который мы обычно называем катарсисом.

Дурно становится, когда понимаешь, что задумай писатель стать документалистом, в тексте мало что изменилось бы. Мукерджи придерживается техники реализма, лишь изредка позволяя себе резко надавить на болевые точки. Недаром его очень хвалила Ханья Янагихара, тоже идеально владеющая искусством заставлять читателя страдать так, чтобы он попросил добавки.

Кому читать: поклонникам индийской культуры и последователям Захер-Мазоха.

Кому не читать: тем, кто не выносит, когда его разводят на эмоции.

Оценка: 6/10

Евгения Лисицына, телеграм-канал greenlampbooks

Если меня попросят назвать блестяще сделанный сложносочиненный роман из числа новинок, то я назову книгу Нила Мукерджи «Состояние свободы». Пять историй внутри одного текста переплетены изящно, мелкими стежками, но при этом читателю не надо мучительно выписывать персонажей и детали, которые встречаются сразу в двух, а то и трех частях, соединяя их в целое. Достаточно внимательно следить за происходящим и не расслабляться. Хорошая тренировка читательского тонуса: если вы забываете к концу романа, что в его начале народ стоял вокруг упавшего с лесов строителя, а в середине брат главного героя подался на заработки, то затянуть сюжетные петли в последней истории не получится, и все части останутся разрозненными текстами. Если память тренированная, то будет хорошее и плотное полотно, в котором соединительной тканью выступит не один только этот персонаж. Мастеровито сделано.

От архитектуры текста к смысловой составляющей: и тут тоже все продумано. Роман движется по ниспадающей спирали, за пять историй мы проходим через различные классы индийского общества от высшего к низшим, но в итоге понимаем, что не очень-то они отличаются. Кто-то давно свалил из Индии и теперь весь из себя гражданин мира, кто-то перебивается с рупии на рупию, кто-то едва может связно выражать мысли даже внутри себя, но всех их объединяет общее отчаяние, которое мы по привычке связываем с чернухой. Беда в том, что все понимают, какая в Индии плачевная ситуация, даже на самых высоких уровнях жизни — да, ты король, но король помоечный. Но никто не понимает, что с этим можно сделать. Нищета, выживание вместо жизни, предрассудки, тесные кастовые рамки не могут быть изжиты. Никакого просвета, и даже самый образованный индиец не может предложить позитивный план разгребания всего этого бардака. Все плохо, но ничего с этим не поделаешь. Проще все сломать и переделать заново, но у людей на это банально не хватит пороху в любом смысле этого слова.

-
Фото: Clive Moss

Свободы у Нила Мукерджи нет ни в каком виде, даже в мыслях самых просвещенных господ, так что название романа звучит горькой насмешкой. Хотелось бы попенять ему, что раз критикуешь, то предлагай, но в этом отсутствии предложений и есть смысл. Сколько различных программ пробовали, но ничего не помогает, если народ сам изнутри видит улучшения только в том, найти побольше еды на сегодня. Кто больше ест, тот и авторитет в этом убогом мирке без выхода.

Безальтернативное настоящее романа напрямую отражает действительность, и это повод каждому из нас провести несколько часов в мучительных раздумьях, что же мы можем сделать для мира, чтобы он стал лучше. Потому что, очевидно, усилия одной страны не могут добавить ей хоть немного очков в гонке за благополучием, и эта проблема уже не конкретной точки на карте, а общемировая.

Попробуйте почитать в качестве образца крепкой многоходовочки и темы для медитации. Если хоть какой-то ответ найдете и сможете оформить словесно, то срочно пишите книгу сами.

Оценка: 9/10

Владимир Панкратов, телеграм-канал «Стоунер»

В совсем другой книге из нашего списка, «Терроре» Дэна Симмонса, есть сцена, где участник британской арктической экспедиции лейтенант Джон Ирвинг, уже покинув разрушенный корабль, на голом льду сталкивается с группой эксимосов. Чтобы показать им свои добрые намерения, он дарит им подзорную трубу — а те, словно дети, заполучившие необычную игрушку с фокусом, завороженно и весело рассматривают прибор, который они никогда не видели. Восторженные отзывы на «Состояние свободы» похожи как раз на радость эскимосов от обладания подзорной трубой.

Только ничего необычного в подзорной трубе на самом деле нет. Ну то есть в трубе-то есть — там хоть механизм спрятан, работу которого не каждый из нас объяснит. В «Состоянии свободы» никаких хитроумных механизмов нет: автор родился в Индии и не понаслышке знает, как живется в индийских трущобах. Подобных знаний — невероятно ценных для писателя — у него много. Он переехал жить в Великобританию, и поэтому знает, как живется в Европе мигрантам из Азии. Он знает, что у многих индийских семей нет денег на самый обычный прием врача, и это порой доводит людей до самоубийства. По той же причине многие дети начинают работать уже с 8 лет, а взрослые готовы заниматься самыми странными занятиями — как, например, обучение медвежонка танцам и выступления с ним на городских площадях. Многие из этих взрослых не умеют даже читать, поэтому в экстренных ситуациях вынуждены рассчитывать только на себя. Об элементарных жилищных условиях, недостатке еды и сильном разделении индийцев по социальным кастам уже и говорить не приходится.

Эти знания есть у Мукерджи по факту рождения, но самое грустное состоит в том, что, видимо, на его взгляд, эти знания сами по себе и есть та подзорная труба, которую можно подарить ничего не ведающим «эскимосам» (то есть нам). Будь это интервью или мемуары — наверное, так и было бы (правда, в таком случае у нас накопилось бы к нему очень много уточняющих вопросов). Но факт в том, что наш автор не лейтенант Ирвинг на бескрайнем льду, и на дворе не XIX век — просто труба, придуманная не тобой, уже не спасет. Журналисты рассказывают о том, чего мы не знаем, а писатели пытаются объяснить, почему так происходит, что при этом чувствуют герои и как это можно пережить. То есть работают с чем-то более тонким.

Кому и зачем стоит читать: Никому не посоветую.

Оценка: 5/10.

Общая оценка: 7/10

* * *

Напомним о других книгах из длинного списка премии «Ясная Поляна» в номинации «Иностранная литература»:

Джонатан Коу «Срединная Англия» — 8,5/10

Дэн Симмонс «Террор» — 8,25/10

Ричард Руссо «Эмпайр Фоллз» — 8,25/10

Ойген Руге «Дни убывающего света» — 8,2/10

Вьет Тхань Нгуен «Сочувствующий» — 8/10

Джон Бойн «История одиночества» — 7,75/10

Сьёун «Скугга-Бальдур» — 7,6/10

Колм Тойбин «Дом имен» — 7,5/10

Эрнан Ривера Летельер «Искусство воскрешения» — 7,5/10

Джулиан Барнс «Одна история» — 7,4/10

Джордж Сондерс «Линкольн в бардо» — 7,25/10

Эвелио Росеро «Война» — 7,25/10

Роберт Менассе «Столица» — 7,25/10

Селеста Инг «И повсюду тлеют пожары» — 7/10

Ольга Токарчук «Бегуны» — 7/10

Эка Курниаван «Красота — это горе» — 6,6/10

Майя Лунде «История пчел» — 6,25/10

Би Фэйюй «Китайский массаж» — 6/10

Масахико Симада «Канон, звучащий вечно» — 5,75/10

Ли Сын У «Тайная жизнь растений» — 5,4/10

Энн Пэтчетт «Бельканто» — 5,4/10

Кристина Далчер «Голос» — 4,25/10

Читайте также

«Герцен пошел дальше Гегеля»
Ленин о всемирном значении русской литературы, происках либералов и библиотеках
19 апреля
Контекст
«Для Фрейда Землей обетованной было изучение бессознательного»
Интервью с Элизабет Рудинеско, автором первой французской биографии Фрейда
22 декабря
Контекст