Наталия Лебина. Пассажиры колбасного поезда: Этюды к картине быта российского города: 1917–1991. М.: Новое литературное обозрение, 2019
Энциклопедия, историческое изыскание и мемуары под одной обложкой. 27 статей об устройстве быта в СССР от главной исследовательницы советской повседневности, доктора исторических наук Наталии Лебиной: мода на подводное плавание, продажа алкоголя по свидетельству о смерти, гигиена шестидесятнических начесов, кокаин для детей-беспризорников и многое, многое другое.
Книга Лебиной [в честь ее выхода «Горький» опубликовал большое интервью с исследовательницей. — Прим. ред.] любопытно устроена. В заглавии каждого этюда — предмет или понятие («Акваланг», «Волосатик», «Лотерея», «Фабрика-кухня», «Чипсы»), который затем разворачивается в соответствующий тематический экскурс (любительский спорт, прически и стрижки, индустрия азартных игр, общественное питание, вестернизация советской еды). Этюды о советском быте читаются прежде всего как культурологические комментарии к эпохе — каждая тема обрастает впечатляющим количеством упоминаний книг, фильмов, анекдотов. Из статьи «Волосатик», к примеру, можно узнать, что мода на распущенные прямые волосы в 1960-х возникла благодаря фильму «Колдунья» (1956) с Мариной Влади, мода на начесы — кинокартине «Бабетта идет на войну» с Брижит Бардо (1959), а на растрепанные прически в духе «я у мамы дурочка» — «Полосатому рейсу» с Маргаритой Назаровой (1961). Иногда замечания Лебиной, наоборот, работают как исторический комментарий к художественным произведениям: «Солнцедар» из довлатовского «Чемодана» — культовая советская «бормотуха», которую можно было купить круглосуточно, номер на «липовом» такси из «Бриллиантовой руки» «28–70 ОГО» — намек Гайдая на резкое подорожание водки до 2 рублей 87 копеек в начале 1960-х.
Важно, что Лебина выступает одновременно и беспристрастным исследователем советских практик, и их непосредственным актором. Она соединяет жанр исторического исследования с жанром воспоминаний: выдержки из постановлений подкрепляются фотографиями из личного архива, статистика — эпизодами из жизни семьи. Это не искажает картину, но, скорее, делает ее живой. Заметно, что автору самому нравится ностальгировать, ощущать радость вспоминания, воплощать в тексте зыбкие хонтологические образы. Однако хонтология Лебиной в отличие от «польской» (см. «Польскую хонтологию» Ольги Дендры, вышедшую весной) не только по крупицам восстанавливает картины прошлого, но еще и наполняет это прошлое смыслом, научным и личным.
Дмитрий Хаустов. Опасный метод: 5 лекций по психоанализу. М.: РИПОЛ классик, 2019
Психоанализ от Фрейда до Жижека — понятное и компактное объяснение самых темных мест современной гуманитарной мысли от историка философии из РГГУ. Идеальная книжка для вчерашних студентов, пытающихся систематизировать разрозненные знания о психоаналитической теории (бессознательное? архетипы? что-то про травму рождения?), а также для тех, кто почти отчаялся разобраться, что же такое Реальное, Символическое и Воображаемое, но все еще не теряет надежды.
«5 лекций по психоанализу» (отсылка к одноименному фрейдовскому курсу, прочитанному в США) последовательно и очень сжато рассказывают о биографии Фрейда (1), основных идеях психоанализа (2), последователях и оппонентах Фрейда (3), его главном продолжателе Жаке Лакане (4) и лакановских идеях с научной точки зрения (5). По отношению к Фрейду автор занимают позицию, пожалуй, единственно адекватную — не пытается определить, был создатель психоанализа прав или не прав, а отмечает его заслуги и неудачи, вычленяя те плодотворные идеи, которые позднее окажутся востребованными гуманитарными науками. Хаустов осуществляет небольшие экскурсы в работы Альфреда Адлера, Карла Юнга, Отто Ранка, Рене Жирара, Делёза и Гваттари и показывает, что все эти философы, следуя Фрейду или отталкиваясь от него, тем не менее оставались в фарватере его открытий. Благодаря такой интеллектуальной разминке переход к лакановскому психоанализу дается относительно безболезненно. Автор, к его чести, не преуменьшает трудности задачи — понять идеи Лакана, да еще и в формате краткого гайда, сложно. Но все же возможно, и в качестве вспомогательных костылей неожиданно выступают «Зеркало» Тарковского и «Сердца четырех» Сорокина.
«Опасный метод», на правах книги ознакомительной, заботливо прокладывает для читателя дальнейший, более детальный маршрут — советует, что почитать про психоанализ, при этом с деликатными авторскими дисклеймерами: эта работа слишком категоричная, а в той хватает фактических ошибок. К настоящей книге дисклеймеры тоже могут понадобиться, все-таки попытка уложить весь психоанализ в пять небольших лекций — дело рискованное. Но, как говорится, узких специалистов бояться — популяризаторских книжек не писать.
Энди Мерифилд. Любитель. Искусство делать то, что любишь. Перевод с английского Александры Боровиковой и Евгения Изотова. М.: Ад Маргинем Пресс, 2018
Бескомпромиссный марксистский манифест под невинным расплывчатым названием в духе селф-хелп литературы. Двухсотстраничное эссе урбаниста и теоретика марксизма Энди Мерифилда о том, почему современный мир так ужасен — преимущественно из-за наводнивших его знатоков и профессионалов, которых заботит только то, как продать подороже свои услуги. Единственный путь спасения, по Мерифилду, осознать себя как любителей и выступить единым любительским фронтом против экспертного надувательства.
Критикуются здесь, прежде всего, профессионалы частных корпораций, на откуп которым отдан контроль за государственной эффективностью: пресловутые независимые наблюдательные комиссии, исполнительные учреждения и прочая культура аудита. Но порочна и система в целом. Мерифилд точно подмечает, что сегодня бюрократия избавилась от своего физического облика и рутинными ритуалами растворилась в жизни каждого. Врачи не лечат, учителя не учат, писатели не пишут: все мы погрязли в трясине «усвоенной самобюрократии». Автор осуждает демократов, экономистов, урбанистов, управленцев и консультантов — всех тех, кто обречен раз за разом принимать неверные и вредные решения, поскольку не соотносит себя с результатами своих действий (здесь автор очень созвучен Нассиму Талебу с его «шкурой на кону», разве что о ненависти к литературным критикам по-интеллигентски умалчивает). Опасность использования больших данных, проблема прекариата, университеты под гнетом KPI, антиутопия «умных городов» — во всем этом Мерифилд видит руку самонадеянного профессионала. На помощь в обосновании этой претензии к нему приходят Бодлер, Стерн, Кафка, Андрей Белый и особенно часто — Достоевский.
Самая убедительная часть «Любителя» — критика навязчивого культа успешности, который в конечном счете вызывает отвращение к работе и приводит к тому, что работа повсеместно оказывается «профессионально дегуманизированной». Мерифилд (нисколько, кстати, не стесняясь) призывает становиться принципиальными аутсайдерами, малооплачиваемыми любителями, которые вернули себе главное — контроль над собственной жизнью. Самая неубедительная часть «Любителя» относится как раз к программе дальнейших «любительских» действий. Мерифилд предлагает защищать свою идентичность политически, устроить «любительскую» революцию и изменить ни много ни мало понимание человеческой индивидуальности. По сути автор перекладывает марксизм на язык постиндустриальных ценностей: в роли капиталистов — профессионалы, в роли рабочего класса — любители, в качестве отчужденного труда — знание. Вместо обещания обретения социального равенства — обещание обретения «подлинного я». Любопытно, как бы эту смелую фантазию оценил Достоевский, поминаемый Мерифилдом чуть ли не на каждой странице. А впрочем, известно как.