Буквенное письмо настолько привычно для нас, что подчас мы даже не задумываемся о том, где и как оно появилось на свет. Между тем изобретение алфавита, то есть набора знаков, которые обозначают звуки, а не предметы или понятия, стало для человечества судьбоносным, утверждает историк Джудит Фландерс: по просьбе «Горького» о ее книге «Всему свое место. Необыкновенная история алфавитного порядка» рассказывает Игорь Перников.

Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.

Джудит Фландерс. Всему свое место. Необыкновенная история алфавитного порядка. М.: Альпина нон-фикшн, 2023. Содержание

В книге «Всему свое место» британский историк Джудит Фландерс рассказывает о том, как человечество училось сохранять и каталогизировать свои знания. Сейчас для этого чаще всего используется алфавитный порядок, но так было далеко не всегда: по словам автора, на протяжении веков предпочтение отдавалось целому ряду других способов сортировки — географическому, хронологическому, иерархическому, категориальному и другим, — однако алфавит в конце концов заменил их все. Но как, и, главное, почему это произошло?

В книге есть две основные сюжетные линии. Первая из них посвящена тому, как человечество училось что-либо упорядочивать, будь то корабли в «Илиаде», сочинения древнеримского врача и философа Галена, слова в японских словарях XIX века, телефонные номера в справочнике «Желтые страницы» и т. п., вторая же — тому, как человечество училось писать (то есть, по сути, упорядочивать свой язык). Две эти линии на протяжении исследования то отдаляются друг от друга, то сближаются, чтобы упереться наконец в алфавитный порядок, который примерно в XIII веке стал главным способом упорядочивания. Как отмечает автор, путь, пройденный от появления алфавита около 2000 года до н. э. и к становлению алфавитного порядка в качестве способа сортировки, был весьма причудлив: доскональному описанию этих причуд и посвятила свою работу Джудит Фландерс.

Вообще придумать письменность не так-то просто, поэтому за всю историю человечества ее изобретали не более полудюжины раз. Так, одной из первых цивилизаций, создавших собственную форму письменности, стал Китай: там были обнаружены предсказания, нацарапанные на лопатках вола и панцирях черепах, которые ученые считают костями для гаданий последней четверти II тысячелетия до н. э. Затем автор переносится уже в день сегодняшний и сообщает, что:

«Письмо, используемое в Китае сегодня, ведет происхождение от системы письменности, возникшей в эпоху династии Шан, или Инь (ок. 1600–1046 гг. до н. э.). Это логография, где каждое слово представлено символом. В ранней форме некоторые из символов были изображениями конкретных объектов; другие имели характер ребуса — с помощью них логограф передавал слова с похожим звучанием; третьи были связаны не со звучанием, но по смыслу. Как и в случае с египетскими иероглифами, за знаками следовали детерминативы для уточнения их категории. К 100 г. до н. э. эта система насчитывала около 10 000 символов».

При этом, по справедливому замечанию автора, древние системы письменности, содержащие десятки тысяч символов, было очень трудно освоить, поэтому письменностью в древних обществах владели только элиты. Так письменность, которая если и не была подарена человечеству богами (как утверждали некоторые мифы), стала искусством, тщательно охранявшимся духовенством и высшим классом: контроль над ним был необходим для контроля над религией, над государственным управлением, даже над большей частью экономической деятельности. Именно поэтому возникновение алфавита в современном его виде, то есть в виде символов, обозначающих не предметы или понятия, но звуки, которых в самых разных языках наберется не больше сотни, стало событием революционным.

Весьма любопытно, где именно и почему, по данным историков, впервые появился такой алфавит: дело было не в храмах, дворцах правителей или на капищах кровожадных богов. Это произошло в Западной пустыне Верхнего Египта, где-то между городами Фивы и Абидос, на пути, который активно использовался торговцами, солдатами и наемниками со всего Ближнего Востока:

«Эти люди говорили на разных языках и не принадлежали к образованной, грамотной элите. В силу необходимости они общались на креольском языке — гибриде нескольких родных для них языков. И все же именно эти грубые, необразованные, вызывавшие пренебрежение люди, скорее всего, изобрели принцип всех алфавитов мира. И хотя вполне вероятно, что письменность изобреталась не менее полудюжины раз, сама идея алфавита была настолько уникальной по уровню абстракции, что, как полагают, за всю историю человечества она возникла лишь единожды: именно в то время и в том месте. Насколько нам известно, все алфавитные письменности восходят к этому единственному источнику».

По словам Фландерс, это новшество сравнимо с изобретением денег в Лидии, которое датируется примерно VI в. до н. э. Более того, сейчас уже трудно оценить изменения, привнесенные буквами: алфавитное письмо изменило сам способ мышления. Автор упоминает английское слово God (бог), которое, если прочесть его в обратном направлении, превратится в слово dog, обозначающее собаку. В неалфавитном же письме нет «обратного направления», а во время разговора слова выстраиваются в эфемерном порядке — они текут, словно ручей, их последовательность твердо не установлена (любой, кто сталкивался с расшифровкой устных текстов, должен понимать, о чем идет речь).

Однако как только язык фиксируется с помощью алфавитного письма, устанавливается порядок не только слов, но и их отдельных компонентов — букв. (Для сравнения Фландерс приводит в пример китайские графические символы, которые нельзя разобрать на отдельные элементы, перевернуть и прочитать в обратном порядке — даже представлять такое не имеет смысла, поскольку иероглифы устроены принципиально иначе.) В результате простота его использования обеспечила буквенному алфавиту быстрое распространение среди странствовавших по пустыне людей.

Далее автор описывает различные ответвления этого удивительного изобретения, которое в определенный момент оказалось в Израиле. При этом любопытно, что историк и здесь видит признаки эмансипирующего потенциала буквенного алфавита:

«Форма письма, требовавшая от пользователей запомнить лишь два десятка символов, могла быть освоена относительно быстро, по крайней мере по сравнению с длительным периодом обучения клинописи и иероглифике, что обеспечило ей быстрое распространение среди купцов и торговцев. Так алфавит проделал путь от иерархизированного Египта до Израиля, отличавшегося относительным социальным равноправием. (Израиль не был эгалитарным в нашем современном смысле, но был местом, где проповедники из низшего сословия — по крайней мере, согласно книгам пророков в Ветхом Завете, — публично и не опасаясь возмездия, выступали против высших классов общества, которые управляли религией и законами.)»

Затем, по словам Фландерс, алфавит через финикийских купцов проник в Грецию, давшую огромное количество произведений, которые мы ценим по сей день.

Другой же потомок первого алфавита развивался независимо и стал прообразом алфавита арабского: сохранившиеся надписи показывают, что к VI в. до н. э. он использовался в торговой колонии на юго-западе Аравийского полуострова, где говорили на языках, родственных ханаанскому. Предку современного арабского письма предстояло появиться во II в. до н. э. в Петре, центре Набатейского царства — месте, где говорили на диалекте арамейского языка. При этом Фландерс отмечает, что греческий и арабский алфавиты позаимствовали и приспособили семитские названия для каждой буквы; кроме того, европейские версии алфавитов получили буквы для гласных звуков, в то время как арабский алфавит остался консонантным.

Что же до различных способов упорядочивания, то вот, например, приведенный в книге рассказ о Готфриде Вильгельме Лейбнице (1646—1716), который известен широкой публике как философ и математик, но мало кто знает, что большую часть жизни он занимал библиотечные должности. Фландерс пишет, что сначала Лейбниц служил у дипломата, для библиотеки которого составлял предметный каталог. Категории в этом каталоге перечислялись в алфавитном порядке, а проблему сочинений, попадавших сразу в несколько категорий, Лейбниц решал с помощью перекрестных ссылок, обратного порядка и дублирования записей: некоторые сочинения упоминались до десяти с лишним раз. Затем философ подготовил библиографию, включавшую в себя примерно 2500 книг, которые, по его мнению, должны иметься в каждой хорошей библиотеке: книги перечислялись уже не по алфавиту, а в хронологической последовательности, по дате публикации. В полной мере же классификаторские таланты Лейбница расцвели после 1691 года, когда он занял пост библиотекаря в Вольфенбюттеле, в доме герцогов Брауншвейг-Люнебургских:

«Лейбниц нанял двух помощников, чтобы переписать весь каталог и разрезать копию на полоски бумаги (с отдельными описаниями), которые затем можно было бы рассортировать в алфавитном порядке и переписать в переплетенные гроссбухи. Лейбниц всегда считал алфавитный этап предварительной частью своего плана по созданию единого всеобъемлющего предметного каталога, который должен был сопровождаться хронологическим указателем, „демонстрирующим развитие науки“. Однако ни предметный каталог, ни хронологический указатель так и не были созданы. Напротив, именно предварительный алфавитный каталог (по авторам, перечисленным в единой последовательности от A до Z, без тематического подразделения) стал библиотечным наследием Лейбница: это был первый полностью алфавитный каталог в немецкоязычных странах».

Вот такой удивительный путь проделал алфавит за несколько тысячелетий — от кочующих по пустыне торговцев и наемников до одного из самых выдающихся европейских умов Нового времени и далее. За остальными подробностями отсылаем вас непосредственно к книге Джудит Фландерс «Всему свое место. Необыкновенная история алфавитного порядка».