Синдром Мартина Идена

Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.

Ислам Ханипаев. Среди людей. М.: Альпина нон-фикшн, 2026

В 2022 году в онлайн-кинотеатрах вышел сериал «Черная весна» (совместная работа режиссеров Сергея Тарамаева и Любови Львовой): история закрытого клуба в небольшом приморском городке, где подростки, в руках которых случайно оказываются дуэльные пистолеты, отстаивают честь согласно принципам дуэльного кодекса. На этот сериал, очевидно, и ссылается Ислам Ханипаев, в послесловии к новому роману «Среди людей», где рассказывает, как однажды, гуляя по Челябинску с писательницей Асей Володиной, услышал от нее про сериал, в котором в подпольном клубе проводятся настоящие дуэли: «В ту секунду мой мозг и докрутил историю с подростковыми дебатами. Таким образом, мне случайно досталась эта история». Разговор двух писателей определяет фабулу романа: студент колледжа попадает в ораторский клуб и учится одерживать верх в споре.

Сценарист, режиссер и писатель Ханипаев, автор обративших на себя внимание читателей и критики романов «Типа я» (премия «Лицей», 2021; победитель читательского голосования и финалист премии «Ясная Поляна»; финалист премий «Национальный бестселлер», «НОС»), «Большая суета» (2022) и триллера «Холодные глаза» (2023), живет в Махачкале и ведет блог «Рассказчик историй | Ханипаев», в котором размышляет над писательской жизнью и книгами. Его новая работа «Среди людей» — остросюжетная картина, в которой чувствуется мастерство человека, работавшего со зрелищными искусствами: это и роман взросления, и почти готовый сериал, и размышление о судьбе страны, и вечный конфликт отцов и детей. 

История Данилы Савина, влюбленного в одногруппницу, — ничем, на первый взгляд, не примечательная история обиженного на отца подростка, это жизнь на фоне чувств, которые могут заставить героя превзойти самого себя, побороть в себе страхи. И разочароваться в достигнутом. В отличие от Мартина Идена, героя одноименного романа Джека Лондона, который так и не будет прочитан им до конца, Данила, познавший мастерство софистического спора (спора не ради истины, а ради победы любой ценой), выйдя на площадку, напоминающую древнегреческую сцену, должен пройти испытание нелюбовью, чтобы захотеть жить.

«Я сел писать эту книгу, чтобы разобраться, кто, как и почему делает больно людям, которых любит», — делится Ханипаев в предисловии. Как это и бывает с далекими воспоминаниями, история из детства героя намечена неясными штрихами. Ханипаев с самого начала интригует: почему с героем общаются психолог и инспектор по делам несовершеннолетних? Почему Елена, мама героя, опасается за сына? Чьи стихи она постоянно цитирует? Все это держит внимание до последней страницы. 

Ярость на отца, оставившего семью ради новой женщины, в начале кажется обычной ревностью ребенка. Этот типичный сюжет собирается в конце книги в свидетельство домашнего насилия, словно встреченного в вечерней новостной сводке: успешный человек, чьи видеоролики собирают десятки тысяч просмотров в соцсетях, мастер ораторского искусства, получающий третье высшее образование («Когда видишь таких мужиков, как Дмитрий Наумович, сразу представляешь, что они владеют каким-то серьезным бизнесом, или депутаты какие-нибудь, или профессора в Москве»), сбрасывает маму Данилы с лестничной площадки («она будет лежать и просить о помощи»), а его вскользь брошенные слова («Не надо было рожать!»), которые он давно позабыл, становятся рефреном романа и причиной детских бед. «Мне на это понадобилось еще шесть лет, медикаменты и профессиональная помощь, — говорит Данила отцу в конце романа, — чтобы понять, что я ни при чем и что это ты плохой человек». Его внутренняя речь при разговоре с отцом буквально кричит капслоком, и напряжение, которое копится внутри, должно однажды найти себе выход. 

Джамал, друг главного героя, подмечает, что отец Данилы «… просто шифруется. Может, он наемный убийца или чей-нибудь секретный охранник. Таких обычно приставляют к детям богачей. Может, он из какой-нибудь секретной службы и ищет террористов». И действительно, он «что-то скрывает»: за внешней благополучностью и столичным флером скрывается не агент секретной службы, а трус, который умеет разрушать жизни женщин, не утруждая себя особой изобретательностью. Сочиненный им стих (авторка рецензии попала в ловушку, до последних страниц пытаясь найти первоисточник) оказывается важным доказательством: нет и не было никакой любви, не было никаких красивых жестов ее истинного проявления, лишь одно умение ловко использовать слова — сплошное душевное неблагополучие.

Мама героя, чье имя в контексте глав, обозначенных древнегреческими понятиями, конечно, наводит на мысль о троянской Елене, действительно является причиной разгоревшейся войны между отцом и сыном: сама она ничего не просит, все прощает. «Терпением мамы проплачено» в том числе и его, сына, к ней невнимание, ведь «…легче ее перебить. Мама легко перебивается. Ее всегда перебивают. И он перебивал. И толстуха на кассе. И дед из соседней квартиры. И в больнице медсестры. Начал и я». Эта женщина не вызывает сочувствия в начале романа, скорее раздражает своим слишком вежливым участием, патологическим интересом к религиозным выступлениям по радио. Она мешает, ведет «притворные беседы», задает вопросы невпопад: «Мама — старый, никому не нужный, запыленный, но все еще рабочий телевизор из моего детства. А я — маленький, неприятно щиплющий током проводок, к которому часто приходится прикасаться, но изолировать нельзя».

Данила комментирует: «…у нас мало общего». Его раздражает все: и документальные фильмы, где «много жизни в этой жизни», которые они иногда вместе смотрят, и «таинства мироздания», которые мама пытается ему растолковать. Тем не менее: «Мама в целом меня хорошо понимает», — продолжает Данила, и читатель вновь заинтригован, потому что ему пока не рассказали, что за воспоминание об одном дне («самый важный день, когда она не поняла. И случилось то, что случилось») будет появляться в книге. Герой, в начале раздраженный попытками матери всегда невпопад разговаривать с собственным ребенком, в конце романа («Ты как будто живешь дальше. Как будто ее уже нет», — говорит ему Джамал), в главе, символично названной «ΑΛΗΘΕΙΑ | ИСТИНА», истину постигает: любовь не проявление слабости. Но до этого ему еще нужно дорасти.

«Контуженый Данила», такое определение он дает себе сам, — «синтез» союза родителей. Военная лексика становится частью окружающей его повседневной жизни. И причина — не реальные боевые действия, а отношения между близкими людьми. Для главного героя это — болезненные воспоминания, но и все остальные такие же «контуженые»: мама Карины, одногруппницы Данилы, пьет; двоюродный брат Джамала — «беспредельщик» Загир, погибший на «стрелке», — весь в отца, которого «в девяностых расстреляли на каких-то бандитских разборках. Отец Валеры (Вальтера), главного, на первый взгляд, врага, — «алкаш» и «скин» («Русский марш, туда-сюда»). Даша, подруга Данилы, «врет», рассказывая про то, что ее отец «не бухает» и «каждый выходные проводит с семьей», — на самом же деле он «сидит пожизненно». Здесь все не являются теми, кого можно наблюдать во время поединков на площадке, все неблагополучны: безопасное пространство дома становится плацдармом ненависти, глубокой неустроенности, пространством нелюбви.

Неблагополучие отдельной семьи разворачивается на фоне творящейся истории страны. Рекламные плакаты в городе обещают серьезную материальную поддержку тем, кто готов рискнуть жизнью (а что, если не деньги, может волновать, когда исчезают рабочие места и закрываются нефтеперерабатывающие заводы в регионе?). Война, ворвавшаяся в жизнь обычных людей, затрагивает персонажей романа: отец Карины погибает на СВО; сын Натальи Аркадьевны, психолога, с которой Даниле приходится вести формальные беседы, чтобы были выписаны необходимые лекарства, погиб в горячей точке. Карина, вспоминая об отце, замечает: «Они все сразу заговорили о том, каким он был хорошим человеком. Героем не только там, но и в жизни. Подъехали дипломы, медали, деньги, подарки. Начали выкладывать фотографии с ним, как будто всю жизнь дружили. Заммэра вообще фотошопом приделал себя к нему на фотке!» Война или мирная жизнь — отцы причиняют детям боль. Однако «отцы приходят, отцы уходят». В конце книги Данила задается вопросом: «Интересно, что было бы, если бы они умели договариваться. Стороны. Родители на кухне и президенты в позолоченных кабинетах. Люди во всем мире. Если бы садились за стол и спорили бы, используя аргументы и логику, правду и совесть, а не оружие». Неумение разговаривать — причина всех бед.

«Все это началось, — говорит главный герой, — когда Джамал рассказал мне о Сократе. Точнее, про его разборки с Главконом». Спор, являющийся стержнем книги, — площадка, почти театральная сцена (в духе древнегреческой традиции с актерами, масками и комментариями хора), на которой сходятся, чтобы победить противника словесно. На первый взгляд, идея дебатов удачна: в городке, где люди теряют рабочие места, а кавказская и русская культуры должны мирно сосуществовать, обстановка напряженная. «Азербайджанцам, дагестанцам, чеченцам, узбекам и всем остальным», приехавшим на заработки на Северный Урал, местные жители не очень рады. Запрет на ношение хиджаба в колледже, который Вальтер, враг Данилы, презрительно называет «полотенцем на голове»; брошенное вслед Джамалу «Шаурмичник!»; комментарий «лысого» друга отца относительно того, что сын уважаемого человека, «лауреата президентской…» подрабатывает в шаурмичной уборщиком, — все это очень, увы, знакомое. Сможет ли человек «высвободить зло» на площадке? Это, конечно же, обман: зло приумножается злом. «Каждый обмен мнениями рано или поздно скатывается в эристику, а та в логомахию — пустой спор ради спора», — заключает герой. И если Карина, Эрида (древнегреческая богиня войны и хаоса), — причина участия в состязании и главного столкновения с отцом в жизни Данилы, то Даша, безответно в него влюбленная, мудро подмечает, что «зло — доступное топливо. А с добром надо еще постараться». Неважно, будет ли это «Светлая сторона», как назван официальный ораторский клуб, или же «Темная сторона», где не существует никаких правил, все это — не поиск истины, а «животное желание конфликта». Громкие слова, красивые позы, названия команд («Победа», «Истина», «Совесть») рикошетом бьют в читателя, это — реальность, знакомые ракурсы. Никто никого не слышит: «Желание просто побазарить из горделивости… Эго!» — добавляет Джамал. Осознать это — тоже часть пути.

Один из центральных споров, которые ведут герои на площадке, — спор о существовании Бога. Герой комментирует выступление Вальтера, утверждающего, что Бога нет: «С таким отцом, пожалуй, действительно трудно верить в существование Бога и в справедливость. Если верить, неизменно возникает вопрос: за что мне это?» Являются ли обстоятельства, которые врываются в жизнь героев с неизбежностью рока, рукой Абсолюта? Проповеди по радио, которые слушает Елена, сопрягаются с размышлениями о Боге дагестанца Джамала («На все воля Аллаха»), случайно не поехавшего на бандитские разборки с двоюродным братом и тем самым спасшегося от смерти, и раздражающей Данилу надеждой мамы на внезапное выздоровление, на чудо, которое ей и даруется. Герой горько замечает, что, «если она [мама] так верит в божественное спасение, почему привезла меня поближе к отцу? Если уж веришь, верь до конца в свое спасение. Без плана Б», — и ему приходит ответ: Елена верила и получила по вере своей («…надо верить, и всё»). Шанс есть всегда, он был дан и Загиру, погибшему двоюродному брату Джамала: «Он уже конченый был, но всегда есть вариант, что Аллах тебя простит. Всегда есть шанс, даже на последнем вздохе…» Бог или Судьба обязательно вмешаются: «Ему стоит сказать: „Будь“ — и это происходит». И любовь близких — божественный дар, который нужно научиться ценить.

В романе много чужой речи: музыка в наушниках у героя; религиозные программы по радио, звучащие в машине и дома; реклама на улицах города. Эти тексты, если всматриваться в них отдельно, — истории, аккомпанирующие центральному сюжету. Так, шестнадцать треков, составляющих плейлист в конце книги, количественно совпадают с главами и авторскими предисловием/послесловием, что, в свою очередь, позволяет «озвучить» каждую главу. Отдельные треки встречаются дважды, подчеркивая ключевые мотивы: песня Паши Proorok’а «К небесам», где «…потянуло магнитом / К тем, кто меня не любит», открывает весь роман и задает звучание этой истории. Трек «Той Стороны, S.A.» «Быть одиноким» совпадает с началом повествования от лица героя: «Когда молчишь с апреля и до ноября, лишь потому, / Что временно тебя не слышат и лишь говорят / Всякий бред все подряд как в игре, где все пешки в ряд». Невозможность быть услышанным и обретение собственного голоса — это и есть те задачи, которые Данила Савин будет решать. Это и тексты-подсказки: все уже предначертано, сама Судьба стучит в двери («Все в этом мире уже давно предрешено. Все уже записано»). Данила влюблен в Карину, и главы, которые сопровождают, пожалуй, самые острые переживания героя, озвучиваются треком группы Idris & Leos «Образ», будто предсказывая неизбежную развязку: «Весь этот мир был придуман». Другое не выдумано — истинные чувства, заметить которые означает повзрослеть.

Для Данилы музыка в наушниках и рифмы — способ отгородиться от внешнего мира: «Мне так легче жить. Справляться с проблемами. Вынул ком из горла, превратил в рифму. Превратил в игру. Превратил в ничто». Рифмы в тексте даются курсивом в моменты особого напряжения. «Когда мыслей слишком много, — говорит главный герой, — это становится проблемой. Когда они какие-то слишком напористые. Когда внутри тебя будто еще один ты, но злой, трусливый одновременно. Когда этот шум накрывает. И закапывает тоже. В тишине ты как бы бессилен против них». Шум — спасение от себя самого. А раздражает или злит Данилу многое. Вообще, это кажется способом постараться назвать то, что разлито в воздухе: «Когда сложно, назови эту вещь и скажи, что ты собрался с ней делать», — так однажды рекомендует психолог Даниле, и он этому учится. Неспособность говорить, с которой Данила столкнулся в детстве и из-за которой игра в рифму и была придумана отцом, становится способом семнадцатилетнего подростка справиться с «искрящимися проводами» собственных чувств. По рифмам можно проследить и то, как меняется герой: если только начав учебу в новом колледже, Данила полагает, что его место «…на выжженном поле», то после первых побед, которых как будто никто от героя не ожидает, оказывается, что он «не настолько туп, чтобы идти по старым путям». Знаменательно, что наушники отдаются другу в конце романа: «Надо научиться слышать себя, а не заглушать». Слышать себя — это еще и знать, что хорошо может быть только там, где тебя принимают. Где можно быть неправильным, с разноцветными таблетками в карманах, полным страхов. Любым.

Данила в собственный день рождения сталкивается в финальном споре с отцом. Чтобы переродиться, нужно посмотреть в глаза страданию. Чтобы повзрослеть, нужно научиться ценить любовь близких и оставить тех, кто на любовь не способен. Роман «Мартин Иден», предложенный для чтения в книжном клубе колледжа, символично брошен в голову Вальтера во время уличной драки («мировой сентиментальный бестселлер разваливается на несколько отдельных книг»), а потом вынесен в рифму в финальных, самых острых сценах: добиться успеха и разочароваться в том, куда привели победы, — сюжет знакомый, но и обмануться в изображаемом мире на сцене — значит наивно поверить в условность театрального пространства, не заметив куда более удивительной яви. Родиться заново — это иногда просто обернуться к тем, кто всегда был рядом, пока велась битва с самим собой.