Светлана Адоньева, Инна Веселова, Любовь Голубева и др. Ритуалы бедствия: антропологические очерки. СПб.: Пропповский центр, 2020
От создателей блокбастера «Магические практики севернорусских деревень»: весной 2020 года, в самый разгар коронавирусной эпидемии, питерские антропологи собрались в независимом исследовательском проекте «Прагмема» на мозговой штурм. Цель — дать заразе решающий аналитический отпор.
Были подняты полевые записи, проштудирован запас классиков, приведен в боеготовность концептуальный фреймворк. На выходе мы имеем блестящий арсенал исследовательских очерков, в них разобраны деревенские ритуалы, которые проводились во времена бедствий — моровых поветрий и пожаров. Самые ранние из рассмотренных событий имели место в России в середине XVII века, позднейшие — в начале нашего столетия.
Выводы, которые можно сделать из этого занимательного (но достаточно специализированного) чтения, остроактуальны. Так, например, становится яснее, как низовой механизм поиска внешнего врага в условиях бедствия приводит не столько к упрочению солидарности, сколько к усилению власти. А также почему сегодня ритуалы бедствия практически исчезли: предполагая самоорганизацию и сонастройку претерпевающих, они неизбежно попадают в полюс пристального внимания властных инстанций — пример с узурпацией «Бессмертного полка» в этом смысле показателен.
Да и вообще теперь есть, откуда почерпнуть идеи, что делать и как быть, если все же вторая волна.
«Этот случай мы записали от собеседницы 1918 г. р. Более молодые информантки говорили, что при этом женщины открывали дверь бани и подставляли голый зад ветру. Как отмечают А. Л. Топорков и Т. А. Агапкина, в ситуации ритуальной „нагота, как правило, выступает не как атрибут человека, но скорее как действие: обнажение, заголение, демонстрации тела либо гениталий призваны активно воздействовать на окружающих людей или природу. Нагота могла сближаться и с ряжением, представляя собой как бы крайний, доведенный до логического предела вид ряжения, при котором человек окончательно переставал быть самим собой и превращался в некое асоциальное и почти демоническое существо либо полностью отождествлялся с природой”».
Гэри Клайн. Источники силы. Как люди принимают решения. М.: Дело, 2020. Перевод с английского Дмитрия Кралечкина
С момента публикации в издательстве Массачусетского технологического института в 1999 году эта книга стала в своем роде культовой среди биг-боссов, управленцев всех мастей и тех, кто учит их жизни. В чем дело?
Гэри Клайн — специалист по экспериментальной психологии, работал на ВВС США: изучал, как пилоты нарабатывают мастерство в процессе тренировок, затем основал собственную научно-исследовательскую компанию. Как психолога Кляйна занимал процесс принятия решений. Имея колоссальный опыт работы в лабораторных условиях, он пришел к выводу, что в рамках экспериментов люди склонны (сюрприз!) действовать иначе, чем в жизни. Чтобы закрыть этот разрыв, в середине 1980-х психолог выдвинул «модель решений на основе распознавания» (RPD), которая описывает, как решения принимаются «на самом деле». Из RPD вырос так называемый натуралистический подход к принятию решений, выстроенный на исследованиях поведения спецов, мастеров своего дела в реальных ситуациях. Разработки Клайна взял на вооружение — в буквальном смысле слова — Пентагон (по его схемам учат принимать решения офицеров США), а от числа ссылок на те же «Источники силы» зашкаливают индексы цитирования.
Обаяние и сила этой мощной книги не только в том, что она ясно, в структурированном виде излагает занимательные штуки, которые можно применять на практике (особенно если вы начальник, у которого что ни день, то пожар, то золотуха), или объясняет, как работает интуиция. Материал плотнейшим образом иллюстрирован ситуациями из жизни пожарных, пилотов ВВС и прочих людей, которым некогда семь раз отмерять, — и читать про их похождения крайне интересно.
«Нам также было интересно, почему Райли казалось, будто почти с первого захвата он знал, что это ракета. Первая радиолокационная отметка была зафиксирована чуть вдали от берега, поскольку отражения от земли маскировали ракету до тех пор, пока она не прошла достаточное расстояние над водой. На это потребовалось одна или две развертки. Потом след был захвачен радаром 992. Что насторожило Райли в следе? Мы снова и снова прокручивали запись, пытаясь это понять. Со временем мы поняли, в чем дело».
Станислав Пшибышевский. Синагога сатаны. Проза, пьесы, эссе. СПб.: AKT, 2020. Переводы c немецкого и польского Владимира Высоцкого, Веры Крыжановской-Тучапской и др.
Независимая питерская инициатива «АКТ» перевыпустила в приятнейшем на ощупь издании несколько произведений Станислава Пшибышевского (1868–1927) — очевидно, в дореволюционных переводах. Подборка достаточно разносторонне представляет безысходную нимфоманскую антропологию писателя. Огорчает, что, по видимости, все старания издателей ушли на полиграфию, и потому их не хватило ни на то, чтобы указать, откуда именно взяты тексты, ни на внятную аннотацию, ни на ряд других мелких, но важных деталей.
Пшибышевский — несносный тип, ницшеанец, завещавший начертать на своей могиле «метеор молодой Польши». Первую половину жизни он прожил по законам своей горячечной эротической философии, претворяя ее в искусстве посредством разрушения себя и ближних. Поляк путешествовал с бесчисленных вариаций картины Мунка «Ревность» в запой, сожительствовал с собственной дочерью, занимался оккультизмом, довел любовницу до самоубийства, а Стриндберга — до психоза (Пшибышевский втянул его в любовный треугольник).
Вторую половину жизни истощенный модернист внезапно провел человеком семейным, став профессиональным литератором, который был не слишком принят у себя на родине, но пользовался бешеным успехом в России. В начале века его книги переводились десятками, писатель был желанным гостем символистских журналов. Главным почитателем его талантов считался Алексей Ремизов, а Всеволод Мейрхольд поставил в 1903 году его драму «Снег» (есть в настоящем издании).
Выделим в сборнике два текста. «Сатанинская синагога» (1898) Пшибышевского представляет собой страстный исторический трактат о муках и прелестях служения дьяволу, и этот опус непременно придется по душе поклонникам ансамбля Deathspell Omega. И — эссе «О драме и сцене» (1905), которое помогает яснее понять, как сам Пшибышевский видел и понимал свою художественную программу (обнажить пол и сексуальность как катастрофу).
«Катары пытались и пророк Кареля пытался освятить безумие, нимфоманию и сатириазис.
Грустное и жалкое лицемерие! <...> Сатана не может быть спасителем.
Но он становится параклетом зла, он провозглашает великий закон топить грех в еще большем грехе, он учит забвению зла через отрицание, через экстаз инстинктов — опьянение.
Это единственный Сатана-Параклет: „Ennivrez-vous!”»
Наталья Миронова. Великая эпидемия: сыпной тиф в России в первые годы советской власти. М.: Университет Дмитрия Пожарского, 2020
Издательство Университета Дмитрия Пожарского, которое в последнее время радует интересными книгами, выпустило исследование Натальи Мироновой, тема которой — эпидемия сыпного тифа 1918–1922 годов в Советской России. Из мрачного задника или второстепенного персонажа первых лет красной власти инфекция возведена в роль героя первого плана — сообразно громким именам, которые даровали ей свидетели: «Всероссийский палач», «Его Величество сыпняк».
Свой рассказ историк помещает в назидательную рамку: дескать, тяжесть эпидемии лежит на действиях большевиков, которые мешали инициативам самоорганизации медицинского сообщества из опасений, что это ослабит их власть. Однако сведения, приведенные в соответствующей главе «Новая власть и старые врачи», признаться, не слишком убеждают в оправданности такой трактовки событий. Более того, остальные части книги документируют титанические усилия, брошенные красными на построение новой слаженной системы здравоохранения, которые остались бы втуне, если бы не героизм медицинских работников.
Повествование — с одной стороны, скрупулезное к историческим деталям; с другой, щедрое на цепляющие воображение образы — местами может оттолкнуть экзальтацией и плакатностью суждений, неподобающих пускай и популярному, но научному тексту. В целом же «Великая эпидемия» читателя увлекает. Начинаешь волей-неволей несколько иначе смотреть на вещи: от платоновской прозы до привычек старшего поколения сушить белье на морозе.
«„Саратов встретил меня малоприятным происшествием”, — писал врач, один из основателей советской вирусологии, Лев Александрович Зильбер. Направляясь в санитарное управление армии, он увидел двигающиеся навстречу две подводы, груженные гробами. Гробов было много, они были поставлены друг на друга в несколько рядов и привязаны веревками к подводам. „Я был уверен, — говорит врач, — что это пустые гробы, которые везут в госпиталь. Встречная машина задела одну из подвод, веревки порвались, гробы рассыпались, из них выпали трупы, которые устлали всю мостовую”».
Льюис Дартнелл. Цивилизация с нуля. Что нужно знать и уметь, чтобы выжить после всемирной катастрофы. М.: Альпина Паблишер, 2020. Перевод с английского Николая Мезина
Будут разочарованы те, кто ждет от книги с таким названием хардкорного пособия для выживальщиков — из таких, которые засыпают, положив под голову томик «Мародера», а проснувшись, идут варить тушенку с охотничьим луком наперевес. В оригинале автор ничуть не намекает, что сочинил практическую инструкцию по выживанию, так что недоразумения остаются на совести маркетологов издательства. Соответственно, любой упрек в том, что изложенные в книге соображения непросто реализовать на практике буквально и в индивидуальном порядке, летит мимо цели. По-английски книга зовется, если дословно, «Знание. Как восстановить цивилизацию после катастрофы».
Дартнелл, астробиолог по образованию и популяризатор науки по роду занятий, проводит мысленный эксперимент. Конец света таки случился, человечество почти уничтожено, индустриальная цивилизация лежит в руинах. Перед оставшимися в живых стоит альтернатива: погружаться дальше в новый палеолит или же предпринять попытку реконструировать технологически сложное общество. Дорожную карту к этому безнадежно прекрасному предприятию Дартнелл и предлагает, пошагово разбирая, как налаживать сельское хозяйство, мастерить одежду и т. д., вплоть до микроскопов и радиоприемников.
Автор старается передать не столько «знание как», а скорее «знание что» — и именно это отличает «Цивилизацию» от многочисленных «справочников партизана». В большей степени это любопытный гибрид истории технологий с хэндбуком принципов научно-инженерного мышления. Автор исходит из допущения, что человечество на своем технологическом пути множество раз проскакивало важные повороты, и, если сохранять ясность ума, путь можно сократить до нескольких поколений.
«Перед гражданами постапокалиптического мира, где производства химических реактивов больше нет, остро встает вопрос, где раздобыть щелочь. На их счастье, пережившие апокалипсис могут обратиться к старинным способам химической экстракции и к такому не самому очевидному сырью, как зола.
Сухие остатки костра состоят в основном из негорючих минеральных компонентов: они придают белый цвет золе. Первый шаг к восстановлению примитивного химического производства восхитительно прост: бросьте золу в котел с водой. Черная недогоревшая угольная пыль всплывет на поверхность, а, поскольку многие древесные минералы нерастворимы, они в виде осадка выпадут на дно. Но вам нужно заполучить те, которые растворяются».