Споры о том, надо или не надо избавляться от некоторых слов русского языка, которые прежде считались самыми обычными, но теперь признаны обидными для определенного круга людей, идут уже несколько лет, но лишь недавно вышел первый политкорректный словарь, зафиксировавший новые «чувствительные» лингвистические нормы, — книга Марии Бобылевой «Мы так говорим». О том, почему при всех несовершенствах этого издания само его появление — важный шаг к переменам, написал Максим Кронгауз.

Мария Бобылева. Мы так говорим. Обидные слова и как их избежать. М.: АСТ, 2021. Содержание

В фильме «Мой друг Иван Лапшин» главный герой на вопрос своего друга Ханина о новом спектакле «Ну как премьера?» отвечает: «Не все, конечно, жизненно, но вещь нужная». Эта фраза в полной мере приложима к книге Марии Бобылевой, но, по-видимому, требует определенной расшифровки.

Во-первых, следует сказать, что книга М. Бобылевой — это политкорректный словарь для русского языка, то есть словарь политкорректных замен для неполиткорректных русских слов и выражений. Если быть точным, то физически это словарь чуть больше, чем наполовину, поскольку он занимает 126 страниц (с 69-й по 195-ю включительно), а всего в книге 222 страницы.

Остальные 96 страниц представляют разного рода рассуждения о проблеме и обоснование как самой политкорректности, так и политкорректного словаря. Собственно, здесь и возникает «во-вторых».

Конечно, объяснять, что такое политкорректность современному читателю не нужно, но все-таки необходимо сказать, что это лингвистическая идеология, то есть идеология, которая реализуется прежде всего в языке, однако она неразрывно связана и с разными внеязыковыми общественными движениями, в частности, с феминизмом и другими движениями за равные права людей разных рас, национальностей, возрастов и т. п., а также с той совсем новой идеологией, которую в России несколько расплывчато называют «новой этикой».

Политкорректность в ее мировом изводе добралась до русского языка лет 5–8 назад, и это можно оценить как недавний срок, особенно в сравнении с ее применением по отношению к английскому языку. Самое понятие political correctness (или politically correct) обсуждается с 1970-х годов.

В 1992 году появился, наверное, самый известный политкорректный словарь «The Official Politically Correct Dictionary and Handbook». Узнать о нем, как и о его авторах Генри Бирде и Кристофере Серфе можно, в частности, из английской Википедии, но также из одного из принципиальных текстов о политкорректности, написанного по-русски Марией Бурас («Правословие как религия новых чутких», опубликован в журнале «Отечественные записки» в № 2 за 2005 г.) и представившего русскоязычному читателю фрагменты словаря и одну из «политкорректных сказок» Джеймса Финна Гарнера*James Finn Garner «Politically Correct Bedtime Stories».. Самое важное, что нужно знать о политкорректном словаре Бирда и Серфа, — это то, что он совершенно неполиткорректен.

Вот что пишет Мария Бурас о словаре Бирда и Серфа и о переводе некоторых важных терминов:

«Этот признанный бестселлер был издан в 1992 году, а к настоящему моменту только в США выдержал уже 16 переизданий (общим тиражом 200 тысяч экземпляров, что для словаря очень немало). Недавняя редакционная рецензия на Amazon.com называет его „руководством по выживанию в мультикультурной Америке в чуткие 90-е” и утверждает, что он предлагает толкования, которые, „несмотря на свою явную гротескность, закрепляются в употреблении и помогут вам уберечь ваши мысли от полицейского вмешательства”.

В предисловии, озаглавленном „Выбирай выражения!”, авторы называют время расцвета идей политической корректности „чуткими девяностыми”. Нормы же языка, навязываемые провозвестниками новой американской религии всеобщей чуткости, Г. Бирд и К. Серф обозначают словом correct-speak — по аналогии с оруэлловским newspeak (новоязом). Казалось бы, правильно перевести этот термин как правояз, сохранив традиционную для переводов Оруэлла структуру неологизма. Однако в русском словообразовании аналогичные сложные слова выглядят иначе: злословие, славословие, суесловие и т. д. Таким образом, наша языковая традиция подталкивает к выбору другого эквивалента: правословие».

Кроме обсуждаемого здесь слова правословие нужно отметить и появление слов чуткость и чуткие в качестве перевода английских sensitivity и sensitive, которые сегодня в этом устойчивом значении переводятся как чувствительность и чувствительные, например, новая чувствительность. Словарь Бирда и Серфа мог бы считаться предшественником словаря Марии Бобылевой, если бы не принципиально разные, я бы даже сказал «разнонаправленные», установки авторов. Первый подчеркнуто пародийный, наполненный юмором, а в еще большей степени сатирой. Чтобы подтвердить это, достаточно вслед за Марией Бурас процитировать посвящение, открывающее словарь:

«Словарь Генри Бирда и Кристофера Сэрфа, о котором говорится ниже, имеет следующее посвящение: Бывшей Донне Эллен Куперман, которая после года доблестной борьбы с судебной системой штата Нью-Йорк стала Донной Эллен Куперперсон».

Мария Бобылева и цитируемые ей эксперты, напротив, чрезвычайно серьезны, и это сегодня чуть ли не единственный модус позитивного разговора о политкорректности.

Словарь составляет вторую часть книги и включает пять глав, посвященных следующим темам: глава 4 «Заболевания и ограничения», глава 5 «Психические расстройства», глава 6 «Социально уязвимые группы», глава 7 «ЛГБТ+», глава 8 «Секс». Чтобы дать представление о словаре, надо начать сразу со словника, то есть для каждой главы привести примеры неполиткорректных слов, которые предлагаются к отчислению из русского языка. Для четвертой главы это, например: больной, венерические заболевания, глухой, даун, дауненок, инвалид, колясочник, немой, слепой, язык жестов и другие. Для пятой главы это анорексик, аутист, биполярник, дебил, паранойя, педофил, самоубийство, умственная отсталость, эпилептик и другие. Для шестой главы это алкоголик, бомж, гастарбайтер, зэк, неблагополучная семья, наркоман, негр, преступник, проститутка, проституция, сексуальное насилие, старый и другие. Для седьмой главы это гомосексуализм, гомосексуалист, натурал, операция по смене пола, сексуальные меньшинства, смена пола, трансвестит и другие. Для восьмой главы это вагинальный оргазм, влагалище, гей, девственная плева, девственность, контрацепция, полигамия, половой акт, презерватив, промежность, совратить и другие.

Над каждым «неправильным» словом указана степень его «неправильности»: «неверно» (если слово или выражение просто фактически не соответствует реальному положению дел, например, «лицо кавказской национальности» или «интерсексуалист»), «некорректно» (если слово существует, но стало обидным или оскорбительным, например, «бомж» или «гомосексуалист») и «можно по-другому» (если слово в целом нормальное, но существует более нейтральный его аналог, например, «половой акт» или «самоубийство»).

Далее предлагается политкорректная замена, а также комментарий эксперта, объясняющий неправильность слова или выражения и обосновывающий их замену. Иногда комментарий эксперта отсутствует, и Мария Бобылева сама обосновывает замену. Статьи выглядят вот так:

⦁ Не стоит: даун (неверно)
Лучше использовать: человек с синдромом Дауна
«Слово „даун” давно стало ругательством, перестав быть только диагнозом, и приобрело негативную окраску», — Галина Урманчеева, начальник отдела развития Санкт-Петербургской Ассоциации общественных объединений родителей детей-инвалидов (ГАООРДИ).

⦁ Не стоит: язык жестов (неверно)
Лучше использовать: жестовый язык
Язык жестов используют абсолютно все люди — это часть невербального общения (позы, мимика, движения руками). Жестовый язык — это язык, которые используют слабослышащие и невербальные люди, это отдельная лингвистическая система.

⦁ Не стоит: слепой (некорректно)
Лучше использовать: незрячий человек, человек с нарушением зрения
«Обязательно добавлять слово „человек”, чтобы прилагательное оставалось прилагательным, а не заменяло существительное», — Татьяна Константинова, исполнительный директор фонда «Со-единение».

⦁ Не стоит: половой акт (можно по-другому)
Лучше использовать: секс
Устаревшее слово. «„Половой акт” — это откуда-то из советской сексологии, звучит очень уныло и по-канцелярски», — Татьяна Никонова[1], журналистка и автор блога nikonova.online.

Уже по этим примерам видно, что актуальность и обоснованность политкорректных замен очень различается. Если аргументация замены слова даун вполне понятна, а сама замена в медицинской речи уже фактически произошла, то с выражением половой акт дело обстоит иначе. И половой акт, и секс встречаются в речи, но в совершенно разных коммуникативных сферах, и, скажем, в полицейских протоколах замена первого на второе едва ли будет уместна. Впрочем, это не претензия к Марии Бобылевой, которая стремилась собрать максимальный словник, а скорее констатация положения дел и экспертного уровня в разных областях, регулируемых политкорректностью. Вполне эффективным инструментом авторской коррекции «жизненности» предлагаемой замены оказались пометы. Так, например, помета «можно по-другому» означает, что замена необязательна, то есть либо не слишком актуальна, либо не слишком удачна.

Спорить о необходимости и удачности конкретных замен можно бесконечно, но это никак не связано с оценкой книги, которая в конечном счете решает очень важную задачу.

При обсуждении политкорректности в целом и отдельных замен всегда вставал целый ряд вопросов:

⦁ Кто и как оценивает неполиткорректность слова?

⦁ Кто и как оценивает успешность замены?

⦁ Какими могут последствия для нарушителей?

Иначе говоря, в спорах о словах всегда было непонятно, кто именно объявил слово неправильным, нехорошим, наконец, недопустимым и можно ли оставаться приличным членом общества, произнося его. Кто-то где-то что-то сказал, но почему мы должны ему верить? После выхода политкорректного словаря ситуация изменилась. Мария Бобылева провела большую работу и фактически взяла на себя большую ответственность, разделив ее с экспертами. Иначе говоря, норма оказалась зафиксирована. С ней по-прежнему можно спорить, но на нее стало можно, а на самом деле необходимо ссылаться. Противники этой нормы спорят теперь не с воздухом, не со словами «есть мнение, что...» (или, если вам угодно, с ноосферой), но с конкретным словарем, конкретным автором и конкретными экспертами. И это принципиально.

По мере стабилизации этой области неизбежно потребуется новый словарь, вероятно, значительно отличающийся от рецензируемого, но так и устроены наши речь, язык и лексикография. А книга Марии Бобылевой навсегда останется первым политкорректным словарем русского языка.

[1] От редакции: этот материал уже был готов к публикации, когда пришло известие о скоропостижной смерти Татьяны Никоновой. «Горький» выражает соболезнования ее родным и близким.