Элизабет Гилберт. Город женщин. М.: РИПОЛ классик, Пальмира, 2019. Перевод c английского Ю. Змеевой
Юная Вивиан приезжает в Нью-Йорк. Она — девушка из хорошей семьи, но какая-то непутевая. Из колледжа ее отчислили. Не потому, что она особенно плохо училась или много тусовалась, а просто потому, что не очень понимала, зачем ей вообще колледж. В Нью-Йорке она попадает в лапы театралов. Ее тетя Пег — богиня, но из тех, что давно изгнаны с Олимпа. Тетя возглавляет театр, где идут откровенно плохие пьесы. Зато они очень нравятся жителям соседних домов с их простыми и примитивными вкусами. Секрет этих пьес прост, записывайте:
«Доставить удовольствие публике (или хотя бы ненадолго отвлечь ее от будничных проблем) изложением короткой (ни в коем случае не дольше сорока пяти минут!) истории любви. Взять на главные роли симпатичную парочку актеров, которые умеют танцевать чечетку и петь. Пусть им не дает воссоединиться некий злодей — обычно банкир или гангстер (идея одна, костюмы разные). Злодей скрежещет зубами и строит всяческие козни влюбленным. В какой-то момент на сцене непременно возникает разлучница с огромным бюстом: она строит глазки главному герою, но для него существует лишь одна девушка — его возлюбленная. Далее красавец сердцеед безуспешно попытается отбить героиню у нашего парня. Для комического эффекта необходим пьяный бродяга с нарисованной при помощи жженой пробки щетиной. Нужна как минимум одна мечтательная любовная баллада, где „луна” рифмуется с „пьяна”. Заканчивается все, естественно, канканом».
Сам театр — старая развалина со следами былой роскоши, место работы для бывших и несостоявшихся. Они тут играют, они здесь же и живут. Мужчины и женщины постарше питаются объедками со стола тети, а девушки — те, что посмелее, — находят себе в городе кого-то, кто их покормит. Сама тетя некогда была успешным антрепренером, но это в прошлом. Еще имеется ее подруга, супруга и помощница Оливия, сухая селедка без воображения, которая все видит в черном цвете; Сильвия — танцовщица бурлеска с потрясающей фигурой и полным отсутствием серьезных планов на жизнь; Герберт — мрачный тип, просто созданный для того, чтобы сочинять плохие пьесы; наконец, куча неудачников на ролях второго плана. Героиня начинает работать в театре костюмером, а попутно уходит в загул вместе с Сильвией, каждый вечер напивается, спит со всеми мужчинами подряд — в общем, ведет себя совсем не так, как положено приличной девушке. Дело в том, что на дворе 1940 год и словосочетание «приличная девушка» имеет вполне конкретное и серьезное значение.
Бессмысленная идиллия заканчивается, когда из Лондона в Нью-Йорк прибывает великая английская театральная актриса Эмма. Они с мужем бежали от войны, в пока еще мирную Америку. Великой актрисе нужна великая роль. Для этого из Голливуда выписывают бывшего мужа тети, жука и плейбоя, который сочиняет пьесу «Город женщин», комедию об аристократке, устроившей в своем дворце подпольное казино и бордель. Можно предположить, что тут имеется в виду легендарный мюзикл «Маленький бордель в Техасе», но на самом деле пьеса похожа едва ли ни на все американские комедии тех лет. «Город женщин» ждет успех, но за все хорошее нужно платить.
Поскольку дальнейший пересказ романа заводит нас на территорию спойлеров, самое время рассказать, почему вообще стоит обратить внимание на эту книгу с сюжетом, который выглядит как минимум довольно заурядным. Элизабет Гилберт — девушка судьбы одновременно сложной и прекрасной. Она начинала как профессиональная неудачница. Писала рассказы, которые одобряли критики, но не очень жаловали читатели. Творческое бесплодие, вместе с кризисом в отношениях — как с мужем, так и с любовником, — предсказуемо привели к депрессии. Добившись глубочайшего личностного и профессионального падения, Гилберт решила разрубить гордиев узел проблем одним ударом: продала квартиру и отправилась путешествовать. Ну то есть тут мы пересказываем то, что она сама о себе решила поведать. В Италии Гилберт учила итальянский, но, как мы помним, она неудачница, а значит, в основном предавалась чревоугодию. В Индии пыталась медитировать, но, поскольку Элизабет (см. выше) — неудачница, у нее ничего не получалось. Пока наконец в Индонезии, она не встретила мужчину мечты. Обретя равновесие в личной жизни, Гилберт смогла реализоваться профессионально: автобиографический рассказ о мытарствах и неудачах с обретением любви в финале под названием «Ешь, молись, люби» стал супербестселлером и превратил Несчастливцеву в Счастливцеву.
Фото: Stanley Kubrick
«Город женщин», по крайней мере в России, осторожно позиционируется как феминистский роман — как в мужском мире девушки страдали от дискриминации и преодолевали разнообразные барьеры. Действительно, при определенном желании в книге можно найти на это конкретные намеки: Нью-Йорк 1940-х, где разворачивается действие книги, чудовищно патриархален, женщины вроде бы самостоятельны, но порой почти полностью бесправны, а поставленный случайным любовником синяк считается нормой. И даже позднее, уже в середине 1950-х, на одинокую мать смотрят косо — и в роддоме она получает отвратительный уход. Не то что нормальные мамаши из полноценных семей. Другое дело, что роман вовсе не мрачен, действие разворачивается не в темном мире унижений и дискриминации, а в прекрасном мире искусства, где даже во второразрядном театре все талантливы и прекрасны. Проще всего сравнить «Город женщин» с сериалом «Удивительная миссис Мейзел», только тут не стендап и не рубеж 1950-х и 1960-х, а театр и начало 1940-х. Но все-таки на феминистический манифест роман никак не тянет.
Мне кажется, что Гилберт написала свою версию брехтовской «Мамаши Кураж». Это книга о том, как люди уходят от проблем, не замечая их. Мир вокруг горит то в огне войны, то тонет в пучине несправедливости, а кто-то просто живет, и причем красиво. В начале Вивиан может оправдываться своим происхождением. Она — девочка из богатой семьи, которая почти не заметила Великую депрессию.
«Я на полном серьезе считала, что у каждой семьи в гостиной стоит дорогой радиоприемник „Зенит”; у каждой девочки есть пони; все мужчины — республиканцы, а женщины делятся на две категории: те, что идут в Вассар, и те, что идут в Смит. <...> И я всерьез считала, что прислуга есть в любой семье. Всю мою сознательную жизнь обо мне заботилась какая-нибудь Бернадетт. Я оставляла грязную посуду на столе, а кто-то ее убирал. Мою кровать каждый день аккуратно застилали. Сухие чистые полотенца появлялись вместо мокрых как по волшебству. Туфли, кое-как брошенные у входа, выстраивались в линию, стоило только отвернуться. За всем этим скрывались невидимые силы природы — неизменные, как гравитация, и такие же скучные, — наводившие порядок вокруг и следившие, чтобы у меня никогда не кончались чистые трусы. <...> Мне просто не приходило в голову, что надо поучаствовать в уборке. И я ни на секунду не задумалась о том, что нельзя по собственной прихоти держать артистку бурлеска в качестве домашней зверушки».
Но и дальше, уже сама зарабатывая на жизнь, она продолжает жить так же. Вивиан не одержима деньгами, потому что они у нее всегда в той или иной степени были. Ну или их можно не заработать, а просто попросить. Ну или, на худой конец, заработать. Войну она не замечает, пока та не начинает касаться ее лично. И даже когда море крови достигает подола платья, она все равно предпочитает думать о работе. Героиня сама о себе говорит, что у нее есть всего два умения — секс и шитье; зато и шить, и заниматься сексом она умеет очень хорошо. Так вот, именно на этом она и концентрируется. Ближе к концу она даже придумывает себе некое оправдание:
«Сексуальная революция? Да я давным-давно существовала по ее законам. Однополые пары, живущие вместе как супруги? Феминизм и право вырастить ребенка в одиночку? Марджори преодолела этот барьер много лет назад. Ненасилие, отказ от конфронтации? Я наблюдала за общественными веяниями шестидесятых с великой гордостью, ибо понимала: мы были первыми».
Ну да, можно быть обычным человеком и жить, как ты хочешь, — просто шить и заниматься сексом, потому что и первое, и второе у тебя очень хорошо получается. По нынешним временам прямо-таки смелая идея.