Russell Blackford, Nick Bostrom, Jean-Pierre Dupuy, William Grassie... H+/-: Transhumanism and Its Critics. Edited by Gregory Hansell and William Grassie. Metanexus Institute, 2011
Впервые «Метанексус» издал книгу о трансгуманизме еще в 2008 году, однако в нее вошли в основном критические статьи по теме: это вызывало недовольство со стороны сторонников трансгуманистического движения. В итоге было решено предоставить им возможность высказаться и выпустить еще один сборник, в котором на этот раз объединились различные точки зрения, представленные шестнадцатью авторами. Отсюда и структура издания 2011 года — оно разделено на четыре части: введение, статьи «за», «парные» статьи (сравнение различных точек зрения) и статьи «против».
Подобных коллективных изданий с тех пор не выходило ни на английском, ни на других языках. Несмотря на то, что с момента появления книги прошло уже девять лет, все аргументы, собранные в ней, остаются актуальными и четко определяют круг проблем, которыми занимается трансгуманизм. Авторы касаются вопросов реалистичного будущего, генетики, искусственного интеллекта, медицины, экологии, инженерии, а также рисков, связанных с новейшими технологиями. Каждая статья представляет собой введение в эти и другие вопросы, а сборник в итоге становится своеобразным, но очень основательным путеводителем по трансгуманизму.
Трансгуманизм — это что?
Почти каждый из авторов сборника пытается ответить на этот вопрос. Возможно, самое точное определение дает лингвист Скай Марсен, который занимается вопросами новый идентичности. В статье «Играть по правилам или нет? Об идентичности в постгуманистическом будущем» он пишет: «Трансгуманизм — это общий термин, обозначающий набор подходов, которые составляют оптимистический взгляд на технологии как на различные способы помощи людям в построении более справедливого и счастливого общества; главным образом — путем изменения индивидуальных физических характеристик». Важно учитывать, что Марсен выступает «за» трансгуманизм, так что его определение могут легко оспорить противники концепции, отказав, например, в релевантности «оптимистическому взгляду на технологии». Однако такое определение Марсена хорошо выражает настроение оптимистической линии трансгуманистов, которые выступают за морфологическую свободу (то есть свободу изменять изначальные данные человеческого тела), отстаивают права на технологическое преображение человека и ищут пути борьбы с природными недостатками (генетическими заболеваниями, старением, утомляемостью и так далее).
«Путь изменения индивидуальных физических характеристик», упомянутый Марсеном, лежит в основе вопроса об идентичности в трансгуманизме. Кем будет считать себя постчеловек и каким нормам будет отвечать его поведение? Что станет новым идеалом для новых людей? Сам Марсен пытается найти ответы на эти вопросы, анализируя вышедший в конце девяностых фильм «Гаттака», в котором было ярко продемонстрировано возможное будущее генетических технологий и идей трансгуманизма. «Гаттака» рассказывает о главенствующей роли анализа ДНК в структуре общества — с помощью этого анализа осуществляется выбор образования, профессии и партнера для конкретного человека, а также определяется его социальный статус. Правда, даже подробный разбор фильма не приблизил Марсена к ответам на вопросы о возможных сценариях реального будущего.
Постчеловеческое достоинство
Более глубокий анализ будущей морали и нравственности с точки зрения трансгуманизма предоставляет Ник Бостром, оксфордский философ и основатель Института будущего человечества. Бостром размышляет на тему прав постлюдей, важнейшую для моделирования будущего с трансгуманистических позиций. Речь здесь идет об опасности борьбы между двумя видами: улучшенными людьми и людьми обычными (причем последние, как замечает Бостром, наверняка будут проигрывать). «Проигрыш», однако, не является существенным аргументом для ограничения уже упомянутый морфологической свободы. Вполне вероятно, что все сложится наоборот, и обществу придется отстаивать права улучшенных людей, их «постчеловеческое достоинство». Ведь уже сейчас у «обычных людей» есть опыт коммуникации с людьми, которые радикально изменили форму своего тела — например, с транссексуалами. Как замечает сам Бостром, «западной культуре еще есть, над чем поработать, чтобы стать более восприимчивой к разнообразию». Здесь как раз и можно увидеть этическое преимущество трансгуманизма, который рассматривает постчеловеческое и человеческое достоинства как совместимые и взаимодополняющие.
© JOSEFIN JONSSON
Ник Бостром, кстати, один из самых известных авторов, представленных в сборнике: его книги переведены на русский, он часто выступает на научно-популярном шоу TED с многомиллионной аудиторией. Его аргументы можно назвать авторитетными, а представление о самом трансгуманизме — глубоким и полным. Несмотря на это, даже он оставляет в своих размышлениях нерешенной проблему, которую ставят биоконсерваторы: технологии «повсеместного улучшения человека» могут иметь дегуманизирующие последствия. Именно поэтому во всей англоязычной дискуссии о трансгуманизме появляются политические и биополитические теории, которые вновь касаются свободы отдельных людей и их выбора: как государственные структуры будут реагировать на расширение физических возможностей своих граждан? Кто будет контролировать рынок новейших технологий? Какие изменения начнут происходить в социальной иерархии после внедрения туда, например, сильного ИИ или виртуальной и дополненной реальности? Все это — вопросы, от которых напрямую зависит образ будущего, однако вариантов ответов на них слишком много, чтобы говорить об этом образе хоть с какой-то определенностью.
Эстетическая киборгизация
Другая важная часть трансгуманистического дискурса, более отдаленная от политики и общества, — тема «эстетической киборгизации человека». На ней специализируется Наташа Вита-Мор, дизайнер и основатель проекта по «моделированию» человека «Primo Posthuman». В эстетической сфере трансгуманизм начинает тесно граничить с постгуманизмом. Два этих понятия часто смешиваются даже в академических источниках, однако есть важное различие: постгуманизм более теоретичен и направлен на внутреннее преображение человека (например, на идеи «экологичного сознания» или отказа от антропоцентричного взгляда на мир). Трансгуманизм же, оставляя личность человека в центре, говорит о его реальном, физическом преображении, которое связывается с гибридизацией тела и биоартом. Одним из видных представителей биоарта и трансгуманистического дизайна как раз и является Наташа Вита-Мор, которая уверена в том, что человеческое улучшение должно сочетать в себе философско-поэтический и технологический подходы, а в дискуссию о трансгуманизме должны быть внесены вопросы дизайна и современного искусства. С их помощью можно дать более внятный ответ биоконсерваторам: да, технологии действительно предполагают экзистенциальные риски и опасность расчеловечивания, однако синтез с искусством может смягчить многие процессы.
Преодолевая человека
Вернемся к важнейшему в трансгуманистической антропологии вопросу о человеке. Он выходит далеко за рамки сборника и касается других философских направлений — например, постструктурализма. Так, Дон Идэ, американский философ науки и техники, в своей статье «О каких людях мы говорим?» обращает внимание на известное размышление Мишеля Фуко: «Человек, как без труда показывает археология нашей мысли, — это изобретение недавнее. И конец его, быть может, недалек. Можно поручиться: человек исчезнет, как исчезает лицо, начертанное на прибрежном песке». Действительно, в трансгуманизме очень часто моделируется такой вариант будущего, в котором человек оказывается всего лишь промежуточной стадией, одним из этапов человеческой эволюции. Хотя противники трансгуманизма (в том числе и авторы сборника — Нэнси Кэтрин Хейлз и Жан-Пьер Дюпюи) называют эту проблему выдуманной и нереальной, она имеет под собой некоторые основания, связанные с постантропоцентричной картиной мира и развитием нечеловеческих агентов: умных домов, автопилотов, роботов и тому подобного.
Geumhyung Jeong. Homemade RC Toy
Дон Идэ также замечает: если вопросы о том, что такое человек и каково его положение в мире, по-прежнему остаются без ответа, то и разговор о его будущем становится невозможен. Это важный аргумент, который, если его принять, позволяет значительно расширить само понимание концепции. Сам Идэ вообще уверен, что трансгуманизм — это не новинка в философии: люди всегда мечтали об улучшении самих себя, а желания и фантазии о «прекрасном» новом человеке стары как мир, однако за последние сто лет произошли радикальные перемены, которые позволили взглянуть на «сказки» с новой точки зрения: повсеместное улучшение человека стало доступно.
Истинный трансгуманизм
Самая острая дискуссия разворачивается во второй части книги, которая состоит из «парных» статей. Их авторы все время уточняют, что такое настоящий трансгуманизм и к чему он приведет — и в этом смысле разница между сторонниками и противниками трансгуманизма не столь значительна. Так, общее настроение последователей движения нельзя назвать наивно-восторженным. Скорее, это оптимистический, но сдержанный взгляд на будущее вместе со всем набором опасных событий. Еще один из авторов, Марк Уокер, называющий трансгуманизм одним из лучших путей предотвращения вымирания цивилизации, говорит в большей степени о биологических проблемах и новых заболеваниях, которые стоят за скачком повсеместной технологизации, чем о радостных возможностях улучшенного вида. Это более трезвый подход, который все же не отменяет веру в прогресс, в успех борьбы с болезнями и старостью или в вероятность цифрового продолжения человеческого разума. Аналогично обстоят дела и с критическими замечаниями в сторону трансгуманизма, которые все-таки редко оказываются односторонне-отрицательными.
Однако вернемся к тому, с чего начали: перед тем, как говорить о будущем, неизбежно придется определиться, что же трансгуманизм собой представляет. И здесь будет уместно привести цитату из статьи Макса Мора (она как раз и называется «Истинный трансгуманизм»), которая может добавить последний штрих в общую картину не только сборника, но и всего нашего представления о трансгуманизме:
«Трансгуманизм — это постоянное улучшение, а не окончательное совершенство или наступление рая на земле. Это улучшение хаотичного замысла природы, а не гарантия исключительно совершенных технологических решений. Это морфологическая свобода, а не механизация тела. Это попытка сформировать принципиально лучшее будущее, а не предсказать его».