Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Конрад Бурдах. Реформация. Ренессанс. Гуманизм. М. — СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2024. Перевод с немецкого М. И. Левиной
Предыдущее издание этой книги выходило у нас двадцать лет назад. От нынешнего оно отличалось меньшим размером и оформлением обложки. На старой, подготовленной издательством «РОССПЭН», фигурировал портрет Томаса Мора (а рядом — лица других исторических личностей и среди них почему-то Бетховен). Новую обложку украшает Данте с большой книгой в руках, меланхолично рассматривающий гору Чистилища. Желание поместить знаменитого английского гуманиста под заголовком, в котором имеется слово «гуманизм», вполне понятно. И все же Данте, родившийся за два века до Мора, больше соответствует духу этой книги. И вот почему.
Вошедшие в нее две статьи Бурдаха — «Смысл и происхождение слов „Ренессанс“ и „Реформация“» и «О происхождении гуманизма» — родились из докладов, прочитанных автором в 1910–1913 годах в полемике с модной тогда теорией, у истоков которой стояли француз Жюль Мишле и швейцарец Якоб Буркхардт (именно им мы обязаны французской формой слова «возрождение» — renaissance). Эта теория во многом повлияла на наши представления о Ренессансе как о периоде, когда европейская культура решительно и во всех отношениях порвала с «мрачным Средневековьем» и радикально секуляризировалась, в результате чего на свет появилась индивидуальная личность раннего Нового времени. Бурдах в своих статьях предлагает вспомнить, что не только культура того времени оставалась глубоко религиозной, но и сами слова «возрождение» (итальянское rinascita) и «реформация» (латинское reformatio) сплошь и рядом употреблялись средневековыми богословами и восходили к Евангелиям с их духом радикального обновления, перерождения человеческой души: «Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие» (Иоанн 3:5). В этом смысле Ренессанс просто дает иное направление этим исканиям, а говорить о начале какого-то нового культурно-исторического периода в XIV–XVI веках было бы ненаучно.
Споры о том, что такое Ренессанс, когда он начался, какие области затронул и к чему привел, продолжаются и поныне: искусствоведы не согласны с филологами, итальянисты — с историками Северной Европы и т. д. Тем интереснее познакомиться с идеями, лежавшими у истоков этой полемики, которая тянется уже больше века.
«Данте верит в обновление человеческих душ, подобно Иоахиму Флорскому, которого он восхваляет, называя пророческим духом, подобно святому Франциску, подобно сторонникам Иоахима, подобно францисканским и доминиканским спиритуалам. Однако в отличие от них он больше не ищет обновления исключительно в отношении к Богу. Он стремится к новой жизни в созвучии прекрасного и небесного, в той новой поэзии, в которой из пестрой полноты явлений мира и людей сияет свет сверхчувственной истины, мудрости и красоты. Поэтическое выражение и художественная форма этого стремления — мистически-биографическая поэзия, которую Данте назвал Vita nova, и при таком понимании исчезают все сомнения в смысле этого заглавия».
Павел Носачев. Очарование тайны: эзотеризм и массовая культура. М.: Новое литературное обозрение, 2024. Содержание
Иногда приятно и полезно свалить в одну кучу все, что кажется интересным и очевидно значимым, но не всегда находящее лазейки в академическую литературу. Вот и религиовед Павел Носачев затащил под одну обложку Говарда Филлипса Лавкрафта и Алистера Кроули, мяукающего гностика Дэвида Тибета и киносюрреалистку Майю Дерен, казавшегося бессмертным, но недавно покинувшим наш мир Кеннета Энгера и Лору Палмер, которая наш мир все никак не покинет, — и так далее и тому подобное.
И это тот редкий случай, когда разнообразные авторские интересы, сложенные в одном месте, образуют картину предельно увлекательную — а книги, как ни крути, должны быть такими. Вроде бы уже слишком много сказано про того же Лавкрафта, однако все равно интересно, как на его наследие смотрит специалист по религиозным и квазирелигиозным опытам.
Или, например, мяукающий гностик Дэвид Тибет на страницах этой книги становится отличным примером для анализа того, как меняются взгляды человека такого специфического и одновременно распространенного склада ума: начинал с поп-сатанизма, ненадолго зашел в эзотерический гитлеризм, а вышел глубоким почитателем раннего христианства. Тащит в свою книгу Павел Носачев и блэк-метал — без этого теперь никуда грамотному человеку.
«Блэк-метал первой волны (такие группы, как Destruction, Sodom, Tormentor, Death SS, Blasphemy) практически всю свою эстетику строил на сознательных апелляциях к сатанизму, активно использовал контакты с Лавеем, постоянно подчеркивая свою серьезность в отношении ко злу. Так, лидер группы Venom заявлял: „Я не собираюсь петь о сатанизме в третьем лице, я собираюсь говорить так, как будто я демон или сам сатана“».
Признаться, никогда не задумывались о том, что арлекинскую труппу Death SS можно записать в блэк-метал. Но на то и даны нам книги, чтобы узнавать много нового.
Марко Феррари. Диктатор, который умер дважды. Невероятная история Антониу Салазара. М.: Альпина Паблишер, 2024. Перевод с итальянского Анатолия Канева. Содержание
В 2007 году португальский аналог ВГТРК провел интернет-опрос, в ходе которого решил узнать, кого жители страны считают величайшим соотечественником из когда-либо живших. Им оказался не Фернан Магеллан или Васко да Гама и даже не Руй Кошту или Фернандо Пессоа. Им оказался Антониу Салазар — властитель, принявший страну в самом отсталом аграрном виде, чтобы превратить ее в модерновую диктатуру с уникальной спецификой.
При Салазаре не было массовых расстрелов на стадионах и тому подобных зрелищ, но это не значит, что его режим был каким-то человеколюбивым. Португальскому вождю удалось выстроить исправно проработавшую более сорока лет машину репрессий, во главе которой был культ личности, а в основании — полицейско-пенитенциарная система ликвидации инакомыслящих (в первую очередь — левых, а потом всех остальных).
В лагерях смерти Салазара не было газовых камер, но мало кому удавалось выйти из них живым, и даже на воле любой сомневающийся в правильности выбранного курса затылком чувствовал, что за ним внимательно наблюдают. И наверное, постоянно помнил о сварщике Рауле Алвише, «нечаянно» выпавшем из окна после привода в полицию.
Небольшая книга Марко Феррари посвящена тому, как был устроен этот «фашизм с португальской спецификой». Есть в ней немало познавательных и поучительных мест, из которых вы узнаете, например, о том, почему Салазар скрипел зубами, когда «Бенфика» побеждала в Кубке европейских чемпионов, или как религиозные чувства простых португальцев ловко перенаправлялись в культ величия нации.
«Holandinha — крошечная камера, 90 на 90 сантиметров в ширину и длину, 1 метр 65 сантиметров в высоту. Ее построили рядом с кухнями — она не только получала тепло от солнца, но и нагревалась от кухонной плиты, а внутри нельзя было ни двигаться, ни стоять».
Мэтью Энгельке. Думай как антрополог. М.: Ад Маргинем Пресс, Точка, 2024. Перевод с английского Армена Арамяна, Константина Митрошенкова. Содержание. Фрагмент
Профессор Колумбийского университета взялся объяснить неискушенным в гуманитарных науках людям, что такое антропология, чем она занимается и зачем существует. Начинание породило небольшую брошюру — гибрид азбуки, краткой истории дисциплины и в некотором смысле манифеста, не слишком пламенного. Разбирая базовые антропологические понятия, Энгельке порой осторожен на грани расплывчатости («культурный релятивизм — это чуткость, которая окрашивает метод»; «это характер, стиль»), но порой его примеры точны настолько, что начинаешь сам ими охотно пользоваться:
«Меня стошнило от сверчка. Но вывернуло меня не из-за кишечного вируса. Это не было „естественной“ или „биологической“ реакцией. Меня вырвало потому, что сам организм мой культурный или окультурен. А в моей культуре не принято есть сверчков».
Антропология в перспективе профессора становится не наукой об обычаях племен и нравах сообществ, но о том, как устроены границы нормальности. Сам автор называет это инверсией фона и фигуры, но мы бы уточнили, что думать как антрополог означает фокусироваться не на самой картине, а на том, почему она висит там, где висит.
Лука Сарци Амаде. Золотой век династии Гонзага. Франческо и Изабелла. Ренессанс в Италии. М.: Слово/Slovo, 2024. Содержание
Второй том широкомасштабной работы итальянского популяризатора науки Луки Сарци Амаде — бодро изложенная история династии Гонзаго, не одно столетие правившей Мантуей, которая именно благодаря бурной деятельности представителей этого знаменитого рода в XV-XVI веках стала одним из центров ренессансной культуры. Коктейль понятный — женоубийства, политические интриги, отравления, утопание в роскоши, стремление прижать к ногтю неверных перемешиваются с религиозным рвением, коммерцией, покровительством наукам, искусствам и т. п. В общем, именно это соединение максимально возвышенного с самым приземленным многим в той эпохе и любо, но далеко не всем удается изложить по-человечески соответствующий материал, с чем автор данной книги, по нашему скромному мнению, успешно справился, и, помимо всего прочего, в книге много хороших картинок, что, как вы знаете, немаловажно.
«Фрески „Чертога“ вечны: их герои и сегодня ведут разговор друг с другом, а с заднего плана на нас все так же глядит загадочная пожилая карлица. Что, спрашиваем мы, подобные персонажи делали в доме Гонзага?
У германских народов существовал культ гномов — горбатых, мудрых, долго живущих, владеющих секретами, с помощью которых можно выковать волшебный меч, золотое копье и шлем-невидимку, умеющих находить золото и самоцветы в тайных пещерах. Неслучайно со времен основателя династии, великого Альвизе (да, а разве Алвис у скандинавов не мудрейший из гномов?), в семейных мифах часто упоминается крошечный рыцарь Фрамбальдо, преуспевший при дворе. Быть может, эти маленькие человечки, способные проникать повсюду, вызывавшие изумление и смех, могли принести удачу своим хозяевам? Но в качестве шпионов и соглядатаев их использовали наверняка!»