Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Андрей Филимонов. Пляс нигде. М.: Редакция Елены Шубиной, 2021
Вот серьезно, до последнего был уверен, что эти люди умерли давно.
Как скакнул доллар в два раза, как потянулись в родные воздушные гавани скорбные караваны с печальными людьми с загорелыми лицами, как написал «Форбс», что в России закончилась эпоха рантье, так и поток этих мемуаров иссяк.
А какой был жанр. Помните? Те авторы, что помоложе — их родители отправляли на Запад учиться, — рассказывали нам про свои наркотрипы и секс. Помните это: в Берлине у него знакомый диджей у которого всегда можно достать кислоты, в Париже знакомый араб, у которого всегда есть чо покурить, в Лондоне ему кто-то двадцатку должен. В джинсах с разорванными коленками, с худым рюкзаком за спиной — зарядка и плейер, — настоящая любовь рядом страдает с похмелья — тонкая, с прозрачной кожей, всегда немного на нервах и ищет, где достать бабки, — идут рука об руку по рукаву в сторону самолета, то ли убегая от кого-то, то ли стремясь к чему-то.
Такая легкость бытия, такой Годар.
А те, кто постарше, — те, наоборот, на восток: в Индию, Гоа, Бали. Те, значит, про расширение сознания, про точку сборки, буддизм, тантру/мантру, поток. Тоже секс, конечно. Наркотики, но не вот это ваше химическое, а шаман чаю налил и трипы-трипы-трипы.
А потом доллар скакнул и все — ты уже не просветленный учитель и мыслитель, знаток потока, а просто хозяин бабкиной квартиры на Арбате и не знаешь, что делать, десять лет загорал и думал, так будет всегда.
В общем, сгинули и бог бы с ними. Ан нет. Один остался. Держит оборону за себя и за того парня. Поэт, журналист, рубаха-парень, кладезь баек, задушевный рассказчик, светлый человечек.
Зовут человечка Андрей Филимонов*Признан властями РФ иноагентом.. Книгу он написал с заунывным, как метель в провинции, названием «Пляс нигде». Ну и дальше — как корабль назовете...
Справедливости ради стоит сказать, что начинается все, кажется, неплохо. Первые полстраницы, два предложения, первые шесть слов кажутся адекватными: нам бодро так, с шуточками, рассказывают про смерть художника Шишкина на руках любимого ученика. Потом ученик едет в шутливой авторской манере на Алтай, некоторое время мается туда-сюда: тут голод, тут расстреливают, там война — автор, конечно, не забывает пошутить, — и потом там, где художник жил, появляется что-то вроде общины удивительных персонажей. Буддисты там, мистики, непризнанные художники, знатоки Рериха, искатели шамбалы и трушности, духовидцы, алкоголики, девушки трудных судеб и чудь. Вот один-в-один как Гоа, только на Алтае.
Прибаутки перемежаются забавными случаями, перемежаются анекдотами, перемежаются воспоминаниями автора и разными интересными фактами истории. Все такое бодрое, крепкое, густо замешанное, похоже на месиво нетрезвого парня (такой тип, который уже лыка не вяжет, а посмотришь — и не скажешь, что неадекват), который на вечеринке первый раз встал за барную стойку и решил удивить всех коктейлем, обозначив его как фирменный, но на деле смешав из первых попавшихся под руку бутылок. Ну и смотреть как этот нетрезвый парень пытается жонглировать бутылками и копировать жесты настоящих барменов первое время даже забавно, хотя уже в этот момент начинают напрягать шутки. Андрей Филимонов, такая, немного Attention whore, — все бы уже разошлись и занялись своими делами, но автор требует, чтоб стояли рядом и смотрели, как он херачит бурду.
Шутки, чтоб было понятно, примерно такие.
«„Радио Свобода“ *СМИ признано в России иностранным агентом и нежелательной организацией.; не торгуясь, твердой валютой, как в старые добрые времена, когда новости были честными, а кокаин чистым. Не то что сейчас».
Или вот (совершенно поразительно читать подобное в 2022 году).
«Оттирая с тарелок бараний жир, я смотрел на длинные пальцы рыжей и думал о том, что плов, наверное, самый значительный вклад исламской цивилизации в мировую культуру. Не считая 11 сентября».
Ой, вы тролли мои, тролли / тролли новые мои.
И это две шутки ну просто с первых страниц, важно понимать, что и дальше таких шуточек и прибауточек, хохмочек и подколочек на каждой странице — два десятка. Автор не может спокойно, только с таким вот гопаком, вприсядку, б***.
В общем тусит наш автор среди буддистов, художников и других любителей ночевок в палатках и песен под гитару у костра, рассказывает про Ламу Оле Нидала (он жив еще?), пишет для «Радио Свобода» заметку об ученике Шишкина, а потом подруга автора сообщает ему, что собралась в Индию, и просит его пожить в своей парижской квартире — билеты она ему уже купила. Автор выходит на дорогу и автостопом отправляется в Москву. Про подругу в Париже понятно, да? Такой вот у нас автор, и все у него так. Складывается. Так он еще и до Москвы успевает стопануть «теслу». Ну бывает же — ехал с Алтая в Москву на «тесле». Подобрали парня на обочине.
Потом много историй про разные путешествия, самолеты, опоздания, то-се. Но когда автор добирается до Парижа, наш нетрезвый парень закончил смешивать свою бурду и требует пробовать.
Тут две вещи.
Во-первых, ты узнаешь секрет мастерства.
С первых же страниц автор производит впечатление эрудита, просто набитого под завязку разными случайными сведениями, которые он ловко скручивает в одну повествовательную нить, и выглядит так убедительно — думаешь: какой он, еще бы не шутил, а то тошнит уже, может, и нормально было бы. И для заработка пишет тексты для журналов. Например, таких, которые в самолетах бесплатно раздают. Один из таких текстов он полностью приводит и прям чуть не в одном абзаце у него там и Бродский, и Джойс, и не пойми еще кто:
«Два месяца назад я обещал глянцевому журналу одной авиакомпании статью „Энциклопедия ветра“. Нехорошо получилось. Меня рекомендовали им как ответственного автора, который пишет быстро и модно. Условия завидные: пять тысяч знаков, по два рубля за знак, включая пробелы.
Думал, что схалтурю по-быстрому. Однако, усевшись за компьютер, ощутил в голове такую пустоту — любой буддист позавидует. В принципе, я знал, что писать надо легко и глупо, с энтузиазмом школьницы, пересказывающей Википедию».
Тут, я подозреваю, прямо оговорка по Фрейду. Весь текст написан легко и глупо, с энтузиазмом школьницы, которая, видимо, пересказывает википедию.
Ну просто невозможно представить себе взрослого человека, который недрогнувшей рукой может набрать на компьютере: «Я приехал в Аскат вечером, после сансета». А школьницу — так, наверное, и можно.
А во-вторых, смысл.
В Париже автор, как любой автор, которому нечего сказать, у которого нет ничего, кроме очередной байки (тысячной уже?) и доступа к википедии, начинает размышлять о писательстве. То есть большая часть романа — это вообще-то история про всякий писательский быт.
Мол, роман надо писать, тексты надо писать — о, двадцатку нашел, — да, писать надо, женам алименты платить, детям подарки купить, а ром такой дорогой. Вот у меня 200 евро, а вот уже 10, — но как хорошо посидели.
И так далее. Ну такое, традиционное. Обычный писатель пишет о том, что знает, — он для этого едет куда-то, узнает, наблюдает жизнь. А если у тебя алименты и семеро по лавкам, то ты травишь байки по два рубля за знак, но байки такие, не дальше собственного носа. Фастфуд.
Потом еще путешествия: в Германию съездил — пожил в хостеле, в США улетел с 5 долларами в кармане, потом в Новосибирске отбивался от нищих и одного блюющего алкаша — Новосибирск не очень.
А заканчивается все внезапно! Историей про то, как девушка рожает, а этажом выше сидит сумасшедший старик, который думает, что в его доме живут призраки. Почти никак не связано с основной историей, но как-то же надо закончить.
Метафора. Поэтично. Новая жизнь. Под сенью сумасшедшего, общающегося с призраками. Вот так и мы, дорогой читатель. Так и мы.
Что так и мы?
Так.
Ну и я тогда закончу вот этой цитатой — автор в очередной раз сидит в аэропорту и ждет свой рейс:
«...Пока использую время, чтобы написать и кинуть в фейсбук очередную малозначительную, но, возможно, последнюю историю из моей жизни, которая имеет шанс оборваться сегодня в любой момент, от взлета до посадки. Это не аэрофобия — скорее графомания. Я чувствую, что должен оставить родным и близким как можно больше слов.
Сколько лет летаю, чего только в небе не было, но не могу забыть чудесного пассажира ТУ-154, следовавшего в Москву в начале девяностых».
С такими книгами проблема в том, что они вот так и выглядят — как графомания, — зато автор решил свои проблемы с деньгами. А ты потом сколько два пальца в горло ни суй, забыть это не получится.