Франс де Вааль. Наша внутренняя обезьяна: двойственная природа человека. М.: Альпина нон-фикшн, 2021. Содержание
«Когда люди совершают геноцид, мы называем их „животными” или „зверями”. Но когда кто-то помогает бедным, мы восхваляем его за гуманность. Нам нравится приписывать второй из этих видов поведения только самим себе». Это цитата из книги известного приматолога Франса де Вааля «Наша внутренняя обезьяна», вышедшей наконец в русском переводе. В ней автор размышляет о двойственной природе человека, сочетающей в себе и жестокость, и альтруизм, о месте человека среди других животных, а также исследует параллели между поведением и социальностью человека и других приматов, в первую очередь — двух основных объектов исследований де Вааля: шимпанзе и бонобо.
О шимпанзе, которых с 1960-х годов изучала самый известный зоолог современности, Джейн Гудолл, знают все. Их основанные на строгой иерархии сообщества, жестокие убийства конкурентов, инфантицид и безжалостная охота на других обезьян создали им репутацию «обезьян-убийц», сменившую первоначальный образ благородных, миролюбивых животных, «лучшей версии человека». Свирепость и жестокость шимпанзе способствовала распространению в обществе представлений о том, что человек по природе своей жесток и порочен. Ведь если ближайшие родственники человека, шимпанзе, оказались безжалостными убийцами, то, значит, человек эволюционно запрограммирован убивать.
Однако не стоит забывать о втором ближайшем родственнике человека — бонобо, от которого нас отделяет такое же эволюционное расстояние, как и от шимпанзе. В отличие от шимпанзе, известных науке с XVII века, бонобо выделили как самостоятельный таксон только в начале прошлого века и до сих пор их иногда называют «карликовыми шимпанзе». Известно о них гораздо меньше, чем о шимпанзе, в том числе потому, что полевые исследования, начавшиеся только в 1980-х годах, затрудняются тем, что в Демократической Республике Конго (ранее Заир), где живут бонобо, идет почти непрерывная гражданская война.
Именно бонобо — а также их сравнению с шимпанзе и человеком — и посвящена в первую очередь «Внутренняя обезьяна». По мере накопления данных в конце прошлого века исследователи, в числе которых был и де Вааль, с изумлением обнаружили, что бонобо, несмотря на все морфологические и экологические сходства с шимпанзе, гораздо более миролюбивы и эгалитарны, совершенно не склонны к убийствам и решают большинство конфликтов с помощью секса. Кроме того, оказалось, что сообществами бонобо управляют коалиции самок. Этого уж точно никто не ожидал от ближайшего родственника человека.
«Бонобо — орава беспечных весельчаков со здоровым сексуальным аппетитом. Миролюбивые по натуре, они опровергают представление о том, что наша эволюционная ветвь сплошь кровожадные убийцы».
Таким образом, если шимпанзе олицетворяли темную сторону человеческой природы, то бонобо оказались олицетворением нашей светлой стороны — той самой «лучшей версией человека», которой когда-то считали шимпанзе.
«Нам выпала счастливая возможность изучать двух близких родственников-приматов , причем различающихся как ночь и день. Одни — угрюмые и грубые на вид амбициозные типы, плохо контролирующие агрессию. Другие — эгалитаристы и любители беззаботной жизни». Кто же из них лучше подходит на роль модели нашего предка и может показать, какие мы «на самом деле»? На кого больше похожа наша «внутренняя обезьяна»: на жестоких шимпанзе или мирных бонобо? Именно на этот вопрос и пытается ответить де Вааль в своей книге. Он подробно разбирает элементы дуалистической природы человека: с одной стороны — стремление к власти и иерархичность наших сообществ, непрерывные войны и жестокость, не свойственную, кроме человека, ни одному другому животному, а с другой стороны — наш эгалитаризм, взаимопомощь и невиданный среди других животных уровень кооперации. Для каждой из этих черт де Вааль проводит параллели среди шимпанзе, бонобо и других животных, пытаясь проследить их эволюционную историю.
Нужно отметить, что «Внутренняя обезьяна» вышла в русском переводе с 16-летним опозданием: оригинал был опубликован в 2005 году. За это время успели выйти (в том числе и на русском языке) и две последние книги де Вааля — «Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?» и «Последнее объятие Мамы», — и самая известная его книга, «Истоки морали», опубликованная в оригинале в 2013 году.
В каком-то смысле «Внутреннюю обезьяну» можно считать «истоком», базой, на которой построен бестселлер «Истоки морали». В обеих книгах де Вааль показывает, что и добро, и зло, свойственные человеческой природе и человеческому обществу, имеют эволюционные основы, и проводит параллели между поведением человека и других млекопитающих. Некоторые абзацы в этих двух книгах повторяются практически целиком. Однако тематически «Внутренняя обезьяна» более узкая, чем «Истоки морали», что идет ей только на пользу. В рассматриваемой нами книге де Вааль пишет о биологии насилия, конкуренции, альтруизма и эмпатии у бонобо и шимпанзе и пытается найти в их поведении и социальном устройстве корни сходных явлений, характерных для человека. В «Истоках морали», помимо этого, много (возможно, слишком много) гуманитарного: автор пространно рассуждает о религии и истории и размышляет на теологические и философские темы, подводя читателя к главной идее книги: «мораль возникла раньше религии».
«Внутренняя обезьяна» в этом смысле более честная и простая книга, в которой специалист по поведению животных пишет ровно о том, в чем он разбирается лучше всего — о поведении животных. Читать ее легче, чем «Истоки морали», превратившиеся наполовину в философский трактат. Хорошо читается и русский перевод — хотя, к сожалению, в нем не обошлось без терминологической путаницы. Дело в том, что в русском языке слово «обезьяна» включает в себя как apes — человекообразных обезьян, или гоминоидов, — так и monkeys — обезьян Старого и Нового Света. В русском тексте всех monkeys перевели как «мартышкообразные обезьяны», что неверно: мартышкообразные — это только обезьяны Старого Света, или узконосые обезьяны. А ведь есть еще и широконосые обезьяны Старого Света, например капуцины, о которых так любит писать де Вааль. В русском переводе капуцины и все остальные обезьяны стали мартышкообразными, что в некоторых местах несколько искажает смысл текста — впрочем, не принципиально.
Несмотря на 16-летнюю задержку с русским переводом, «Внутренняя обезьяна» вовсе не устарела. Читать ее будет любопытно не только с ретроспективной точки зрения — тем, кто уже знаком с «Истоками морали», — но и в качестве первого знакомства с де Ваалем. Интересно, что, хотя между выходом двух книг прошло восемь лет, принципиально новых данных за это время не появилось. Большую часть этого времени в Демократической Республике Конго, как уже упоминалось, шла гражданская война, что явно не способствовало научным исследованиям. Зеркальные нейроны, о которых де Вааль много пишет, рассуждая о происхождении эмпатии, к 2005 году уже открыли, а известный эксперимент с капуцинами, которые протестовали против несправедливости, проведенный де Ваалем и Сарой Броснан и кочующий из одной книги автора в другую, был опубликован уже в 2004 году. Не изменились и мрачные прогнозы автора (тут с ним согласно и все остальное научное сообщество) по поводу будущего человекообразных обезьян, согласно которым к 2040 году в мире больше не останется подходящих для них местообитаний. Как показало исследование, опубликованное в этом году, к 2050 году до 94% местообитаний африканских человекообразных обезьян может быть утрачено.
К сожалению, не претерпели изменений и некоторые досадные особенности стиля де Вааля. Например, его манера никогда не давать ссылок на исследования, которые он упоминает, и очень изящно и незаметно (но от этого еще более раздражающе) перетягивать факты в удобную ему сторону. Так, рассказывая о весьма спорной гипотезе, согласно которой Черная смерть XIV века была вызвана вовсе не чумной палочкой Yersinia pestis, а неким вирусом, подобным вирусу Эболы, де Вааль не только не приводит никаких ссылок, но и забывает упомянуть о том, что достоверных данных в пользу этой альтернативной гипотезы не существует.
В похожей манере автор рассказывает и о способности животных узнавать себя в зеркале. Наличие этой способности он связывает с осознанием себя (самосознанием) и появлением эмпатии, которая, по его мнению, невозможна без способности отделять свои эмоции от чужих. Де Вааль указывает, что среди приматов узнавать себя в зеркале умеют только люди и человекообразные обезьяны, что он и связывает с их повышенной по сравнению с другими обезьянами эмпатией. Однако на самом деле значение умения узнавать себя в зеркале до сих пор остается спорным вопросом. Неизвестно, имеет ли это умение хоть какое-то отношение к концепции «себя» и самосознанию. Возможно, способность узнавать себя в зеркале — это не более чем способность узнавать себя в зеркале, ничего особенного не значащая эволюционно и не связанная ни с какими другими аспектами поведения (а связанная, например, просто с наличием открытых зеркал воды в той среде, в которой обитают животные). Исследователи, как правило, отделяют понятие «осознание себя» (self-awareness) от более простой концепции «узнавание себя» (self-recognition), о чем де Вааль забывает упомянуть. Не говорит он и о том, что, хотя шимпанзе, бонобо и орангутаны узнают себя в зеркале, этого не умеют ни гориллы (хотя эволюционно они нам ближе, чем орангутаны), ни современные нам охотники-собиратели, никогда до этого не встречавшиеся с зеркалами.
Впрочем, надо отдать де Ваалю должное: таких примеров в книге гораздо меньше, чем надежных данных, интересных и смешных историй о приматах из первых рук, а также честного отношения к человеку — «одному из самых внутренне противоречивых животных, когда-либо ходивших по земле. Оно способно на невероятные разрушения и может наносить вред как окружающей его среде, так и своим сородичам, но в то же время обладает такими огромными запасами глубочайшей эмпатии и любви, каких еще не видел свет. Поскольку это животное стало доминировать над всеми прочими, особенно важно, чтобы оно честно посмотрело в зеркало, узнав и противостоящего ему врага, и союзника, готового помочь строить новый, лучший мир».