Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Меган Розенблюм. Темные архивы. Загадочная история книг, обернутых в человеческую кожу. М.: Эксмо, 2022. Перевод с английского Елены Быковой. Содержание
Автор «Темных архивов» впервые столкнулась с основным предметом своих грядущих научных исследований, когда, будучи в 2008 году студенткой магистратуры по библиотечному делу и сотрудницей медицинского издательства, обнаружила на втором этаже Музея медицинской истории Мюттера в Филадельфии полку с неприметными изданиями в кожаных переплетах. Табличка, прикрепленная рядом с ними, до глубины души потрясла Розенблюм: она гласила, что эти книги переплетены в человеческую кожу.
В период, когда Меган только начинала интересоваться этой темой, она еще была окружена множеством мифов. Долгое время ученым даже не удавалось достоверно установить, действительно ли та или иная книга переплетена в человеческую кожу, или ее история является просто легендой. Все изменилось в 2014 году, когда работники Гарвардской библиотеки решили эту задачу посредством метода пептидной массовой дактилоскопии. Он позволяет по крохотному кусочку материала отличить кожу человека от шкур животных, в которые часто переплетают книги.
Объединив свои усилия с химиком из Гарварда и его коллегой из музея Мюттера, Меган создала проект «Антроподермическая книга», действующий и поныне. Цель этого проекта — выявить и проанализировать как можно больше книг, считающихся переплетенными в человеческую кожу. Чтобы собственными глазами увидеть такие книги, хранящиеся в университетских библиотеках, почтенных музеях и частных коллекциях США и Европы, Розенблюм провела пять лет в путешествиях, результат которых описан в книге «Темные архивы».
Дело врачей
Начнем с азов: практика изготовления книг в переплете из человеческой кожи называется «антроподермической библиопегией» (от греческих слов «человек» (anthropos), «кожа» (derma), «книга» (biblion) и «скрепление» (pegia). На момент написания «Темных архивов» ученым было известно, что в мире существует по меньшей мере 17 (сейчас это число увеличилось до 18) книг в подлинном антроподермическом переплете. Подлинность еще 19 книг, называемых антроподермическими, ученым пока только предстоит проверить, так как далеко не все библиотеки, где они хранятся, соглашаются сотрудничать с исследователями. Первые экземпляры книг в переплете из человеческой кожи появились в период раннего Нового времени, а большая часть подобных артефактов относится к XIX столетию.
Само упоминание переплетов из человеческой кожи неизбежно ставит перед нами вопрос: у кого вообще могла появиться идея и найтись возможность для создания столь пугающих и неоднозначных произведений, требующих одновременно интереса к книжному делу, предельного отсутствия брезгливости и доступа к человеческим останкам?
Автору настоящих строк (как и, возможно, некоторым нашим читателям) при виде словосочетания «книга в переплете из человеческой кожи» немедленно вспомнился «Некрономикон» Говарда Филлипса Лавкрафта и книга Naturom Demonto из подвала домика в лесу, с находки которой начались злоключения героев франшизы «Зловещие мертвецы». Хотя обе эти книги являются чистым вымыслом, в реальном мире, как кажется, также вполне могли существовать магические трактаты, переплетенные в кожу трупа для придания им большего колдовского могущества.
Другим нашим читателям, вполне вероятно, подумалось, что переплеты из человеческой кожи имеют отношение к зверствам нацистской Германии. Сама Розенблюм пишет, что эта ассоциация является наиболее распространенной: когда она говорит своим новым знакомым, что изучает антроподермическую библиопегию, чаще всего люди думают, что такая практика могла существовать только под властью Гитлера. Логика здесь понятна: если, согласно популярным представлениям, нацисты изготавливали абажуры из кожи татуированных заключенных, то что в целом свете могло им помешать начать делать из нее переплеты для томиков Ницще?
Обе ассоциации, приведенные выше, очевидны, однако неверны. В частных оккультных библиотеках хранится несколько гримуаров, которые якобы были переплетены в человеческую кожу, но генетическое исследование не подтвердило их подлинности. Не существует и никаких доказательств изготовления книг в антроподермическом переплете (как, впрочем, и пресловутых абажуров, чье существование, по всей видимости, было лишь легендой) в гитлеровской Германии.
Действительность одновременно более прозаична и менее комфортна. Большинство известных нам антроподермических переплетов создавалось практикующими врачами XIX столетия, интеллектуалами и библиофилами. Эти люди снимали фрагмент кожи с трупа во время анатомического вскрытия и делали из него переплет для самых редких и старых трудов в своей библиотеке, в результате чего книги становились еще ценнее.
Как подмечает Розенблюм, «неудивительно, что общественность упорно связывает идею антроподермических книг с нацистами. Легче поверить, что предметы из человеческой кожи сделаны чудовищами вроде офицеров СС и серийных убийц, а не уважаемыми врачами, которыми, как надеются родители, их дети станут в будущем».
Книга в декорированном переплете из человеческой кожи. Wellcome Collection
Похитители трупов на службе прогресса
Розенблюм ставит читателя перед фактом: создатели антроподермических переплетов были не сумасшедшими мясниками, кромсающими трупы в жутких подвалах, а представителями высших слоев общества, людьми, вызывавшими восхищение и желание им подражать. Столь циничное и бесцеремонное отношение к человеческим останкам в наших глазах едва ли сочетается с врачебной этикой, однако последняя не оставалась неизменной на протяжении истории становления клинической медицины.
В наши представления о врачебной этике также вряд ли вписалась бы, например, покупка уважаемыми хирургами трупов у профессиональных расхитителей могил. Еще в XIX столетии, однако, подобная сделка с совестью была неизбежной частью процесса самообразования для многих британских анатомов, которым не хватало жалкого количества человеческих тел, легально поставляемых для препарирования. Розенблюм подробно рассказывает о шотландских «анатомических убийствах», совершенных в 1827—1828 годах ирландскими эмигрантами Уильямом Бёрком и Уильямом Хэром.
Бёрк и Хэр убили 16 человек и продали их тела достопочтенному эдинбургскому хирургу Роберту Ноксу. Нокс отрицал, что был осведомлен о подлинном источнике происхождения тел, и не понес за свои действия никакого наказания помимо общественного осуждения. Эти события побудили британское правительство смягчить законодательство о надругательстве над телами умерших, разрешив хирургам легально получать тела бедняков, умерших в богадельне или на улице. Кожа казненного Бёрка предположительно была использована для создания записной книжки, хранящейся в Королевском колледже хирургов Эдинбурга, а его подельник заключил сделку со следствием и не понес наказания.
Баллада о Красном амбаре и разбойник-библиофил
Будучи человеком, связанным с библиотечным делом и влюбленным в раритетные издания, Розенблюм знает, что за каждым редким и старым изданием скрывается тайна, однако антроподермические книги представляют собой настоящий сосуд из завораживающих и мрачных историй. Историй людей, изготовивших эти книги, людей, их хранивших, — и людей, из чьей кожи они были сделаны.
Во второй половине XIX века в Филадельфии жили сразу два врача, украшавшие свою библиотеку при помощи человеческой кожи, — Джон Стоктон Хью и первооткрыватель возбудителя трихиннилеза у людей Джозеф Лейди. Доктор Хью был завзятым библиофилом, в чьей частной коллекции к 1880 году накопилось около 8000 книг, включая красивейшие медицинские издания конца XVI и начала XVII века. Хью специализировался в области женского здоровья и использовал человеческую кожу, дабы переплетать в нее свои любимые труды о гинекологии и половой жизни. Лейди переплел в кожу солдата, погибшего на фронтах Гражданской войны в США, труд собственного авторства «Элементарный трактат о человеческой анатомии» — доступный и богато проиллюстрированный учебник, авторством которого Джозеф с полным правом мог гордиться. Жертвуя этот экземпляр Музею Мюттера, его потомки назвали книгу своим «самым дорогим достоянием».
И Хью, и Лейди вряд ли были бездушными людьми, однако за десятилетия работы в секционном зале у них развилось «профессиональное заболевание»: «медики стали рассматривать тела как инертные объекты для изучения, морские ракушки или перья в кунсткамере».
В то же время, если для Хью и Лейди надругательство над трупом было почти невинным развлечением, многих их современников посмертное попадание в руки анатома страшило не меньше виселицы. В одной из глав Розенблюм пересказывает леденящую душу историю из британской провинции 1830-х годов об убийстве в Красном амбаре, воспетом Томом Уэйтсом на альбоме Bone Machine. Когда судья признал молодого негодяя Уильяма Кордера виновным в убийстве своей любовницы, Марии Мартен, с целью избежать заключения брака, то приговорил его к повешению с последующим вскрытием и анатомированием тела. После того как студенты-медики и анатомы полностью препарировали Кордера, большой кусок кожи висельника был использован, чтобы переплести книгу о судебном процессе над ним самим же. «Препарируя преступников, врачи становились вершителями правосудия, а вскрытие было публичным унижением», — пишет Розенблюм.
В другой главе она останавливается на биографии закоренелого преступника Джорджа Уолтона, совершившего множество ограблений и дерзких побегов из тюрем. Умирая от чахотки в тюрьме штата Массачусетс летом 1837 года, Уолтон надиктовал начальнику тюрьмы Чарльзу Линкольну историю своей жизни. Получившихся рукописных заметок хватило на 32 печатные страницы, которые в соответствии с завещанием Уолтона были переплетены в кожу с его спины. Один из двух получившихся экземпляров книги под названием «Рассказ о жизни Джеймса Аллена, он же Джордж Уолтон, он же Джонас Пирс, он же Джеймс Х. Йорк, он же Берли Гроув, разбойник с большой дороги» до сих пор хранится в Бостонском атенеуме — одной из старейших в США независимых библиотек. Уолтон — единственный известный ученым человек, добровольно пожертвовавший свою кожу для создания антроподермического переплета. Таким экстравагантным поступком этот американец, вопреки своей социальной среде сумевший не только научиться грамоте, но и искренне полюбить чтение, включил в историю литературы и свою биографию, и частицу собственной плоти.
«Хотя его лишили свободы, мужчина взял в свои руки судьбу собственного тела после смерти, точно так же как пытался контролировать жизнь благодаря многочисленным побегам из тюрьмы. С моей точки зрения, Уолтон подорвал страх, которым была окружена эта высшая мера наказания, дав на нее согласие. <...> Но я никогда не узнаю, воспринимал ли он это так же, или у него был иной мотив написать такое необычное завещание», — пишет Розенблюм.
Книги в переплетах из человеческой кожи. The Anthropodermic Book Project
Живи и дай умереть
Исследования автора «Темных архивов» подразумевали не только поездки по музеям и библиотекам, но и размышления над целым сонмом этических вопросов, которые подразумевает само существование таких предметов, как антроподермическая книга.
Вправе ли мы выставлять публично предмет, сделанный без разрешения человека из фрагмента его тела и обладающий почти некрофильскими коннотациями? Некоторые люди всерьез выступают за то, чтобы похоронить книги в антроподермическом переплете, и среди них есть даже известный библиотекарь Пол Нидам, хранитель редких изданий в Принстонском университете. Почему, если взрослый человек добровольно желает, чтобы его труп использовали каким-либо необычным образом, общество далеко не всегда ему это разрешает? В США и Европе действует множество организаций, готовых сохранить ваши татуировки, срезав их с вашего трупа, построить из вашего мертвого тела искусственный коралловый риф, превратить его в ювелирные изделия либо исполнить иные причудливые пожелания касательно судьбы ваших бренных останков, однако такая деятельность в зависимости от местного законодательства может подпадать под статью об осквернении трупа. Имеет ли практика создания антроподермических переплетов отношение к гендерной проблематике? Тот же Пол Нидам сравнивает поступок врачей, переплетавших книги в кожу своих пациенток, с посмертным изнасилованием и считает, что это деяние для них было способом ощутить предельную власть над женщиной.
Выводы, которые делает Розенблюм, связаны с изменением нашего отношения к человеческому телу (не только мертвому, но и живому) и проникнуты осторожным оптимизмом. «Все предполагаемые примеры антроподермической библиопегии относятся ко времени, предшествовавшему середине XX века, эпохе, когда концепция медицинского согласия была определена в законе (хотя и применялась не всегда последовательно)», — пишет она.
Современный студент медицинской школы едва ли способен дойти до такой степени цинизма, чтобы взять с собой кусочек человеческой плоти в качестве сувенира или устроить «дуэль» конечностями мертвецов в прозекторской, что могло казаться их предшественникам не только нормальным, но и освобождающим от предрассудков. В то же время многие люди больше не чувствуют иррационального страха за посмертную судьбу своей телесной оболочки и понимают, что, даже умерев, способны продолжать приносить пользу обществу. Молодым анатомам уже не требуется обращаться за помощью к похитителям трупов, ведь в современном мире находятся их сограждане, готовые завещать свои тела медицинской школе. К слову, такое же решение принимает и сама Розенблюм, чье представление о надлежащем обращении со своими останками на протяжении книги также успевает трансформироваться.
Бесконечные невидящие сны и труп библиотекарей
В книге Розенблюм хватает деталей, которые могут вызвать дискомфорт или оттолкнуть слишком чувствительного читателя. Чего стоит хотя бы описание единственной сохранившейся до наших дней в США кожевенной мастерской, где продолжают обрабатывать телячьи шкуры по канонам XIX века («это было не просто зловоние — мне казалось, что в рот мне засунули сырые органы животных и вытащили через нос»), или вскрытия больной трихиннилезом (заражение круглыми червями) вдовы Мэри Линч, чью кожу доктор Хью использовал в качестве книжного переплета. В русском издании к числу этих деталей зачем-то решили добавить отсутствие полноценной редактуры у перевода.
Так, благодаря этой книге я узнал о существовании «диковинных притязаний медонского кожевенного завода», «„ослепительного своеобразного“ внимания к предсмертным пожеланиям человека относительно его трупа» и о том, что «библиотекари привыкли к всевозможным вопросам, но мало кого так же часто спрашивают об их трупе, как меня».
При чтении «Темных архивов» в переводе Быковой глаз постоянно цепляется за шероховатости, несогласованности и неточности словно за волосяные фолликулы на обложке книг, выдаваемых за антроподермические. Сильнее всего лично меня впечатлило то, как была переведена длинная цитата из «Рождения клиники» Мишеля Фуко, приведенная во второй главе книги Розенблюм.
«Присутствие болезни в теле, с его напряжением и ожогами, безмолвный мир внутренностей, вся темная нижняя сторона тела, выстланная бесконечными невидящими снами, оспариваются в их объективности упрощенным рассуждением врача, а также устанавливаются как многочисленные объекты, встречающие его позитивный взгляд», — так эта цитата выглядит в переводе Быковой, и, согласитесь, подобное рассуждение кажется слишком заумным даже для постструктуралиста.
В переводе «Рождения клиники», сделанном Александром Тхостовым, к счастью, эта фраза становится куда понятнее: «Наличие болезни в теле, его напряжение, жар, тайный мир внутренних органов. Вся темная изнанка тела, что ткалась в долгих, непроверяемых глазом фантазиях, разом оказалась оспоренной в своей объективности редукционистским дискурсом врача и стала рассматриваться его позитивным взглядом как объект».
Безусловно, Быкова имела право не понять, о чем идет речь во фразе, уже переведенной с французского на английский, но почему ей было не воспользоваться существующим на русском языке изданием «Рождение клиники», чтобы придать приведенному Розенблюм рассуждению Фуко хотя бы минимум осмысленности? Ответ на этот вопрос, боюсь, останется для нас такой же загадкой, как и то, существовали ли в действительности на свете легендарные экземпляры романов маркиза де Сада «Жюльетта» и «Жюстина, или Несчастья добродетели», переплетенные в человеческую кожу в XIX столетии.
Если же не обращать внимание на погрешности перевода, то «Темные архивы» будут представлять интерес для читателей, любящих исследовательский нон-фикшн и жутковатые истории о странных явлениях культуры. Книга предоставляет немало поводов для размышления о том, как развивалась клиническая анатомия и насколько сильно изменилось наше отношение к мертвому человеческому телу всего за полтора столетия. Самых же впечатлительных читателей она, возможно, даже заставит задуматься о судьбе своих собственных останков. Вам вряд ли удастся повторить поступок Джорджа Уолтона хотя бы ввиду того, что в XXI веке, похоже, уже никто не занимается изготовлением антроподермических переплетов. Однако вы можете поразмыслить о том, чтобы поступить по примеру Меган Розенблюм и завещать свое бренное тело науке или анатомическому музею.