На карте мира есть места, где всегда что-то творится, и чаще всего — неладное. Про них не рассказывают на школьных уроках географии, но они, безусловно, есть. Балканы, например. Или Иерусалим и окрестности — в широком смысле этого понятия. Ну и, конечно же, Памир, северная окраина еще одного «нехорошего» региона, где в нераспутываемый змеиный клубок скручены границы пяти государств: Индии, Пакистана, Китая, Афганистана с его знаменитым Ваханским коридором и бывшей Российской империи, бывшего СССР, а ныне независимого Таджикистана. Именно там периодически обостряется пресловутая «международная напряженность», да так, что небу становится жарко: и в британско-российский Памирский кризис 1895 года, и в первую индо-пакистанскую войну 1947 года, и в китайско-индийские пограничные военные столкновения 1962 года, и в кашмирское вооруженное восстание 1989 года. Именно там, на Памире, и происходит действие романа Владимира Медведева «Заххок».
Главное — совершенно не понятно, что с этими точками на карте не так. Люди там живут прекрасные, места шикарные, не влюбиться невозможно. Отдыхать — лучше вариантов не найти. Жить — очень непросто. Там всегда неспокойно, там всегда что-то происходило, происходит и будет происходить. Черт его знает, в чем причина, какие там выходы инферно на поверхность образовались, но факт остается фактом: там все время что-то копится, копится, чтобы однажды прорваться. Да так прорваться, чтобы сразу на первые полосы всей мировой прессы. Потом все как-то успокаивается, и вновь пастораль, пейзажи и туристы. До следующего прорыва.
Именно о последнем по времени прорыве и рассказывает Владимир Медведев. Прорыв этот обычно именуется «гражданской войной в Таджикистане в начале 1990-х годов», он является самым масштабным военным конфликтом в постсоветские времена на постсоветской территории — и самым неизвестным широким слоям населения бывшей одной шестой. Мы практически ничего не знаем об этой войне «вовчиков» с «юрчиками», и не стройте иллюзий — после прочтения романа Владимира Медведева знаний о ней у вас не сильно прибавится. Потому что книга не о войне, а о людях.
Людей семеро. Первый из них — 16-летний парень-полукровка Андрей, после убийства отца (главврача одной из столичных больниц) увезенный родственниками от греха подальше из Душанбе в семейное родовое гнездо, памирский горный кишлак. Вторая — его сестра-близнец Зарина, вместе с братом и мамой Верой пытающаяся как-то вжиться в тот странный и страшный мир, в котором они очутились: ведь именно в горы Дарваза и Бадахшана бежали с равнин разбитые «вовчики», те, конечно, которые не ушли в Афганистан. Третий — глава их новой семьи, брат убитого отца дядя Джоруб, бывший колхозный ветеринар, а ныне обычный декханин, отличающийся от односельчан разве что образованностью. Четвертый — темный и дремучий кишлачный парень Карим по прозвищу «Тыква», над которым смеются даже чуть более продвинутые сверстники. Пятый — выросший в Таджикистане столичный журналист Олег, прилетевший на малую родину, чтобы взять интервью у одного из главных вождей той войны, вора в законе Сангака Сафарова (один из трех исторических персонажей романа, в прошлом — 6 судимостей и 23 года, проведенных «у хозяина», ныне — неоспариваемый статус народного героя). Шестой — бывший советский офицер Даврон, по большому счету так и не переставший им быть, но служащий уже не Советскому Союзу, а Сангаку в должности не то полевого командира, не то военспеца. И замыкает семерку еще один «бывший» — без пяти минут доктор философских наук, бросивший после смерти отца кафедру и ставший живущим при гробнице местного святого суфийским шейхом, эшоном Ваххобом.
Эти семеро и рассказывают историю о том, как строил свое независимое княжество бывший партработник среднего звена Зухуршо, в новое время ставший полевым командиром, успешно косплеящим змеечеловека Заххока из поэмы «Шах-наме». Рассказывают то поочередно, то перебивая друг друга и вклиниваясь не в очередь, — каждый своим голосом, в собственной неповторимой манере. Стилистически-ориентированные критики, конечно же, не преминут заметить, что, к примеру, у Сорокина в «Теллурии» стилевая полифония сделана не в пример качественней, но это все не очень важно. «Заххок» написан вовсе не для лингвистической акробатики — «а я еще и так вывернуться могу». В отличие от большинства произведений «боллитры» последних лет роман Медведева написан не для демонстрации, а для месседжа. Это тот самый редкий случай, когда автору есть о чем рассказать, и он про это рассказывает. Рассказывает умело, виртуозно конструируя сюжет, не провисающий ни на минуту, филигранно удерживая интригу. Излагает ответ на простой, в общем-то, но вечно актуальный вопрос: «Что же будет с Родиной и с нами?»
Хотя именно этим вопросом и заканчивается роман, отгадку следует искать не на последних, а на первых страницах книги. А начинается она с пословицы «Под каждым следом коня зарыты две сотни глаз», или, как тут же расшифровывает Андрей: «Да нас, типа, столько прошло поколений, что где ни копни — везде лежит сто человек». Вот эта вот глубина культурного слоя чрезвычайно важна — она, собственно, и есть ключ к отгадке «нехороших регионов». Книга Медведева не просто уникальное в своей глубине и правдивости описание одного из самых самобытных и своенравных регионов планеты. Это еще и убедительное напоминание о том, что за все приходится платить, а вашего мнения никто спрашивать и не собирался. Рок всесилен, неумолим и непредсказуем, все мы под ним ходим — это знали еще соплеменники одного из главных героев памирских легенд Искандара Зулкарнайна, Александра Македонского. Все эти «нехорошие регионы» объединяет одно: в этих точках сходятся не культуры даже, а цивилизации, древние цивилизации. А чем глубже культурный слой, чем больше различных составляющих; чем сложнее система, тем чаще ей приходится обновляться и апгрейдиться.
Эта книга о точке бифуркации, о времени, когда система рассыпается, причем вроде как вся, целиком, до самых глубинных слоев. Но в образовавшемся хаосе тут же выделяются точки сборки. Неумолимой и неотвратимой, методично безжалостной сборки новой системы. Новой системы, по сути своей чрезвычайно похожей на старую. Прием, безусловно, не нов, хотя и очень сложен в исполнении: через каплю воды показать океан, а в маленький горный кишлак вместить всю гибнущую советскую цивилизацию. И роман Владимира Медведева «Заххок», лучший русский роман года, если не десятилетия, — не о полевом командире Зухуршо и даже не об этом вечном перемалывающем само себя колесе обновления, а о человеке. Маленьком советском человеке, попавшем под это колесо и долго не понимавшем даже, куда оно его тащит — вверх или вниз. О человеке, противящемся Фатуму и упрямо не желающем становиться точкой сборки. О человеке, понявшем что-то очень важное про свою землю и свое время, — а как вы думали, почему у поэта дышат именно «почва и судьба»? О человеке, в конце концов постигшем истинную суть всех этих катаклизмов перемалывания прошлого и выстраивания нового:
Это отнюдь не современная постановка старой драмы в новых декорациях и с новыми исполнителями старых ролей, а всего лишь продолжение той же пьесы после антракта. Следующее действие. Да и перерыва-то между актами не было, хотя со стороны казалось, что и занавес опускался, и действие останавливалось.