Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Джон Мюллер. Пережитки большой войны. М.: Новое литературное обозрение, 2023. Содержание
Аномалия военной истории
В России имя Джона Мюллера до выхода «Пережитков большой войны» (это его первая большая книга, опубликованная на русском) было известно в основном специалистам по международным отношениям, хотя именно Мюллер является автором популярного ныне термина «сплочение вокруг флага». Он описал этот эффект еще в 1970 году, проанализировав зависимость динамики рейтингов американских президентов от крупных международных событий. Как выяснилось, в периоды войн и политических кризисов поддержка действий верховной власти со стороны граждан резко увеличивается, и последующие события истории США эту гипотезу вполне подтвердили. Например, рейтинг Джорджа Буша-младшего резко подскочил после терактов 11 сентября, а в дальнейшем демонстрировал локальные всплески в моменты вторжения американцев в Ирак и после пленения Саддама Хусейна. Как эта теория применима к сегодняшним российским реалиям, догадаться несложно.
В «Пережитках большой войны» Мюллер исходит из несомненных эмпирических реалий: после завершения Второй мировой «классические» — межгосударственные — военные конфликты в течение нескольких десятилетий неуклонно шли на спад. Этот феномен угасания войн легко прослеживается на одном из графиков, представленных в книге. На нем показано, что с 1946 по 2003 год не было ни одного года, когда бы одновременно велось более трех межгосударственных войн. Кроме того, к концу 1980-х годов практически сошли на нет имперские и колониальные войны, а затем началось и снижение статистики по гражданским войнам — самому распространенному на рубеже веков типу вооруженных конфликтов.
Один из ключевых постулатов современной исторической макросоциологии гласит, что именно война была главным занятием государств и их правителей на протяжении пяти тысяч лет, поэтому резкое снижение количества войн после 1945 года выглядело явной аномалией, требовавшей объяснения. Что это: временное затишье или действительно качественно новая реальность, в которой государства неожиданно решили отказаться от «продолжения политики другими средствами», используя классическое определение немецкого военного теоретика Карла фон Клаузевица? Два десятилетия назад Джон Мюллер пришел ко второму выводу — и на тот момент его аргументация выглядела отнюдь не безосновательно.
На протяжении всей книги Мюллер так или иначе полемизирует с той школой социально-философской мысли, которая утверждает, что война является частью природы человека. Еще Гераклит, как известно, говорил, что война — отец всего, а Томас Гоббс, с которым автор активно полемизирует на протяжении всей книги, видел в войне всех против всех естественное состояние человека. Напротив, полагает Мюллер, становясь на типично конструктивистскую позицию, война является социальным феноменом, а следовательно, может трансформироваться вплоть до полного исчезновения. В качестве примеров социальных институтов, без которых в свое время было немыслимо общество, но затем они благополучно исчезли или приобрели маргинальный характер, Мюллер приводит дуэли и рабство. С этой точки зрения,
«война — это не более чем идея, некий институт, который, подобно дуэлям или рабству, прижился на теле человеческого бытия. Война не каверза судьбы, не послание из ада, не стихийное бедствие и не отчаянный изобретательный заговор, измышленный каким-то кукловодом-садистом где-то наверху. Поэтому мне представляется, что институт войны пребывает в явном упадке и невостребованности в силу изменения отношения к нему».
Эту идею Мюллер подкрепляет детальным анализом причин Первой и Второй мировых войн, в котором значительное место отведено становлению антивоенных движений в Европе и США. Если на рубеже XIX-XX веков пацифизм только зарождался, то после ужасов Первой мировой, полагает Мюллер, неприятие западным обществом войны было настолько масштабным, что никакого стремления повторить этот опыт в еще большем масштабе попросту не существовало, если бы не один единственный человек — Адольф Гитлер:
«В Европе не было импульса к очередной мировой войне, сколько-нибудь значимые исторические предпосылки для этого конфликта отсутствовали, а ведущие государства Европы не двигались к конфронтации, способной привести к войне. Иными словами, если бы Адольф Гитлер избрал карьеру художника, а не политика, или вдохнул чуть больше британского отравляющего газа, сидя в окопах в 1918 году, или умер от испанки в 1919 году, или во время Пивного путча 1923 года ему бы досталась пуля, которой был убит человек, маршировавший рядом с ним, или не пережил бы автомобильную аварию в 1930 году, или не дорвался бы до положения немецкого лидера, или был бы отстранен от власти в почти любой момент до сентября 1939 года (а возможно, даже и до мая 1940 года), то величайшая война в истории Европы, вероятнее всего, никогда бы не состоялась».
Многие читатели книги Мюллера, безусловно, воспримут столь радикальную ставку на роль личности в истории, тем более в ХХ веке, с большим скепсисом. В конечном итоге можно вспомнить мир-системную теорию, которая объединяет обе мировые войны прошлого столетия в одну из серии тридцатилетних войн, которые случаются, когда обостряется борьба за гегемонию в глобальном капитализме. Первая мировая ознаменовала закат Британии как глобального гегемона, и за вакантное место развернулась борьба, которую вели США, Германия и СССР — с этой точки зрения фигура Гитлера оказывается чем-то вроде спускового крючка, который привел в действие «железные законы истории». Однако Мюллер приводит вполне убедительные контраргументы — от свидетельств в пользу того, что германский генералитет 1930-х годов отнюдь не горел ввязываться в новую большую войну, до оправдания политики умиротворения агрессора в исполнении Чемберлена, возможности которой, по мнению Мюллера, были далеко не исчерпаны.
Джордж Уэсли Беллоуз, 1918
Это не должно повториться
Как бы то ни было, события Второй мировой действительно стали решающим стимулом для масштабных межгосударственных усилий, направленных если не на полное искоренение войн, то на недопущение нового глобального конфликта. Вот как Мюллер описывает появление механизма, долгое время позволявшего не только удерживать ситуацию от сваливания в Третью мировую, но и последовательно сокращать масштабы войн:
«Общая реакция на Вторую мировую была вполне предсказуемой: „Это не должно повториться“. Однако для того, чтобы это категорически настоятельное желание исполнилось, государствам требовалось выяснить, из-за чего в конечном итоге разгорелся пожар. Основной тезис о первопричинах войны сводился к территориальным претензиям... Именно к этому решению пришли в 1945 году архитекторы послевоенного мира. Опираясь на миротворческие усилия, предпринятые после Первой мировой, они объявили международные границы неприкосновенными вне зависимости от того, насколько нелогичными или несправедливыми отдельные из этих границ могли казаться заинтересованным сторонам... Подразумевалось, что народы, населяющие такие территории с четко обозначенными границами, создадут на них правящие режимы, которые, сколь бы неприятными или достойными порицания они ни были, непременно будут приняты в специальный клуб „суверенных“ государств, известный как ООН. Попытки изменить международные границы при помощи силы или угрозы ее применения были определены негативным понятием „агрессия“ и объявлены строго неприемлемыми. Удивительно, но в силу различных причин предложенная схема преимущественно работала... Вопреки опыту и устойчивым образцам всей запротоколированной истории, за послевоенные десятилетия почти не было случаев изменения международных границ с применением силы».
На момент написания книги Мюллера фактически единственным явным исключением, когда одно из государств, членов ООН, попыталось завоевать другое, было вторжение Ирака в Кувейт в 1990 году. Этот акт агрессии вызвал почти единодушное осуждение мирового сообщества и был отражен с использованием военной силы. А тот факт, что после окончания Второй мировой не произошло ни одной войны между развитыми государствами, Мюллер и вовсе назвал самой примечательной и поразительной статистикой в истории войн: «То обстоятельство, что на протяжении самого длительного периода своей истории эти некогда воинственные страны живут мирно, можно считать масштабным нарушением исторического прецедента».
Криминал под ружьем
Но это не означало, что войны прекратились совсем, — достаточно вспомнить серию вооруженных конфликтов, состоявшихся после распада СССР и Югославии, затяжные гражданские и партизанские войны в Африке и, наконец, интервенции США и их союзников в Афганистан и Ирак. Однако все это, по мнению Мюллера, и есть «пережитки большой войны».
В основании такого утверждения автора лежит принципиальное для книги разграничение между организованным и криминальным способами ведения военных действий. Примером первого типа войн является «классическая» межгосударственная война — та самая, о которой писал Клаузевиц, с массовой мобилизацией населения и экономики, столкновением крупных войсковых формирований, генеральными сражениями и т. д. Напротив, для гражданских войн, преобладавших в мире на рубеже XX-XXI столетий, характерен преимущественно криминальный характер их участников — «тех, кого в разговорном языке именуют громилами, хулиганами, бандитами, головорезами и отморозками». Соответствующих примеров в книге Мюллера предостаточно, вот лишь один из наиболее колоритных, времен гражданской войны в Либерии 1990-х годов:
«Участники банд обычно вели себя в стиле героев жестоких американских боевиков наподобие „Рэмбо“, „Терминатора“ и „Убийцы из джунглей“, а многие из них выбирали такие причудливые позывные, как Полковник Заваруха, Капитан Миссия невыполнима, Генерал Убийца, Молодой полковник Киллер, Генерал Король джунглей, Полковник Злой убийца, Генерал Монстр, Генерал Босс войны III, Генерал Иисус, Майор Беда, Генерал Голый зад и, разумеется, Генерал Рэмбо. Особенно в первые годы войны повстанцы любили наряжаться в причудливые, даже безумные одеяния типа женских платьев, париков и колготок, нацепляли на себя украшения из человеческих костей, кое-кто красил ногти, а один персонаж даже увенчал себя головным убором из сиденья для унитаза в цветочек (желающих повторить это, кажется, не нашлось). Подобному поведению боевиков и их образу жизни в целом привычно способствовали алкоголь и наркотики: по некоторым оценкам, 25–30% из них вернулись с войны с серьезной наркозависимостью».
Результат столкновения подобных воинств с организованными вооруженными силами совершенно предсказуем, поэтому Мюллер посвящает одну из глав своей книги практике международных военно-полицейских интервенций, которые в ряде случаев продемонстрировали значительные успехи в прекращении гражданских войн. Например, в Сьерра-Леоне (одной из самых несчастных стран Африки) навести порядок после того, как там много лет шла война всех против всех, удалось достаточно быстро, когда к инертным силам ООН присоединились несколько сотен солдат регулярной армии Великобритании — бывшей метрополии этого государства. С тех пор в Сьерра-Леоне уже несколько раз вполне демократическим образом сменилась власть — как, кстати, и в соседней Либерии, где, благодаря международным усилиям, удалось отстранить от власти кровавого диктатора Чарльза Тейлора, которого затем приговорили к 50 годам тюрьмы за военные преступления.
Однако, признает Мюллер, эффективность таких интервенций далеко не всегда была на высоте, причем во многом именно потому, что в развитых странах, которые прекратили воевать друг с другом, цена военных потерь стала предельно высокой. Еще один характерный африканский пример — миротворческая операция в Сомали в начале 1990-х годов, которую пришлось свернуть после гибели в стычке с повстанцами 18 солдат армии США. Для американского общества, еще прекрасно помнившего о Вьетнамской войне, такие потери оказались неприемлемы, и тогдашний президент Билл Клинтон решил отказаться от миссии, а затем из Сомали были выведены и контингенты других государств из миротворческих сил ООН. После этого ситуация в стране окончательно превратилась в хаос — планы американцев построить в Сомали жизнеспособное современное государство потерпели фиаско. В этом смысле два десятилетия интервенции США в Афганистан (в момент публикации книги Мюллера она только начиналась) увенчались закономерным результатом: стремительный вывод войск летом 2022 года мгновенно обрушил все институты, созданные под патронажем США и их союзников.
Поэтому Мюллер еще два десятилетия назад, когда ситуация в мире была куда более стабильной, чем сегодня, относился к перспективам подобных «спецопераций» довольно скептично. Развитые страны, отмечал он,
«склонны к уверенному вмешательству (самостоятельному или в составе международных структур) только в том случае, если они считают, что их интересы существенно затронуты, либо если оказываются в ловушке, которую сами же и создали. Но даже в этом случае вмешательство будет сопровождаться огромными опасениями по поводу слишком больших потерь... В большинстве случаев они, вероятнее всего, будут рассматривать гражданские конфликты и катастрофы, устраиваемые порочными режимами на своей территории, как не слишком актуальные для их интересов и поэтому решат оставаться в стороне».
Джордж Уэсли Беллоуз, 1918
От Мобуту к Манделе и обратно
Впрочем, полагает автор, остается еще один путь устранения криминализированных «пережитков большой войны» — построение эффективной государственности. По мнению Мюллера, «сохранение в современном мире военных действий в очень значительной степени — а в случае гражданских войн фактически стопроцентно — обусловлено тем, в каком масштабе существуют режимы, неспособные к грамотному управлению». По состоянию на 2004 год определенные основания надеяться на то, что именно это и произойдет, были, поэтому в одной из заключительных глав книги выдвигается гипотеза, что в странах глобальной периферии действительно произойдет качественное улучшение государственных институтов.
Мюллер определяет этот процесс как движение от условного Мобуту — одиозного конголезского диктатора, который вверг свою страну в нищету и гражданскую войну, к условному Манделе, чье имя по-прежнему ассоциируется с возможностью быстрых демократических перемен. Однако спустя два десятилетия подобный оптимизм уже едва ли возможен: Африка остается пылающим континентом, а биографии некоторых африканских политиков, которых Мюллер перечислил в списке кандидатов в «новые лидеры», вполне показательны. Некоторые из них, например, Поль Кагаме, ставший президентом Руанды после кровавого конфликта между народами хуту и тутси, действительно были прогрессивными фигурами в начале своего правления, но затем успешно «обнулились», превратившись в пожизненных правителей. Другие были свергнуты, как президент Мали Амаду Тумани Туре, а третьи стали жертвами непрекращающихся гражданских войн, как президент Чада Идрис Деби.
Не подтвердилась и главная гипотеза Мюллера — об угасании больших войн: события нынешнего десятилетия наглядно демонстрируют, что такое предположение было преждевременным. Однако едва ли стоит винить американского политолога — а вместе с ним и многих других серьезных ученых, которые разделяли его точку зрения, — в том, что они поторопились выступить в роли вольтеровского профессора Панглосса, утверждавшего, что все к лучшему в этом лучшем из миров. В действительности некоторые ответы на вопрос о том, почему большие войны вернулись в историю, можно отыскать в самой книге Мюллера.
Если вынести за скобки рассуждения о роли отдельных личностей в современной истории, то прежде всего это, конечно же, недостаточные международные усилия по разрешению конфликтов мирными методами, причем со стороны не только отдельных государств, но и межгосударственных институтов во главе с ООН. Рассуждая о такой некогда вполне реалистичной возможности, как создание компетентных постоянных вооруженных сил ООН, Мюллер два десятилетия назад констатировал, что этот вариант не выглядит слишком многообещающим, хотя с окончанием холодной войны перспективы миротворческой деятельности ООН значительно увеличились.
Проблема здесь, по мнению Мюллера, заключалась не только в том, что отдельные страны не были готовы делегировать ООН основную юрисдикцию над такими международными силами. Во многом к этому не была готова сама организация, которая
«оказывалась примечательно некомпетентной структурой с сильно раздутыми расходами, где, как это часто бывает, 20% сотрудников выполняют 80% работы. Для какой-нибудь благотворительной организации такая расточительность быстро обернется потерей спонсоров, и не вполне понятно, как можно доверить структуре, настолько обремененной бюрократией и погоней за рейтингами, создание и управление силами правопорядка, которые должны обладать как компетентностью, так и эффективностью с точки зрения затрат».
Наконец, тенденция к угасанию больших войн, если экстраполировать анализ Мюллера на сегодняшний день, была прервана в значительной степени потому, что многие государства оказались не готовы поступиться своим суверенитетом — а заодно и территориальными претензиями к соседям — ради сохранения пусть даже худого мира. Здесь Мюллер формулирует свою мысль предельно четко: «Для того чтобы эффективные международные меры по поддержанию правопорядка стали нормой, международному сообществу необходимо открыто, отчетливо и систематически отвергнуть или переосмыслить концепцию суверенитета». Для расцвета эпохи глобализации, когда были написаны «Пережитки большой войны», такая мысль была в порядке вещей, но сегодня, когда в межгосударственных отношениях вновь торжествует право сильного, эта идея едва ли будет воспринята как призыв к действию.