Фрэнсис Фукуяма. Идентичность: стремление к признанию и политика неприятия. М.: Альпина Паблишер, 2019
Наш социальный мир устроен так, что даже самые важные, прописные истины имеют свойство стираться и забываться, уходить на второй план. Поэтому современным людям, одержимым, по мнению ученых и экспертов, почти маниакальной погоней за новизной, неплохо об этих прописных истинах время от времени напоминать. Попыткой напомнить о них можно счесть и последнюю книгу известного американского политического ученого Фрэнсиса Фукуямы «Идентичность: стремление к признанию и политика неприятия». В ней автор снова выводит на первый план современной политики и международных отношений борьбу за признание индивидуальной и коллективной идентичности в качестве важнейшего объяснительного принципа современного общественно-политического знания. По его мнению, «требование признания и уважения своей идентичности — это универсальное понятие, которое охватывает многое из того, что происходит сегодня в мировой политике».
Непосредственным поводом для написания книги стала победа Дональда Трампа на президентских выборах. Несмотря на диаметрально противоположные оценки этого политического события, расколовшие как представителей правящего класса США, так и рядовых американцев, приход к власти в крупнейшей державе Запада политика, которого недруги немедленно окрестили «популистом», дал старт новому раунду дебатов о том, куда идут современный мир и Америка, долгие годы считавшаяся его бесспорным лидером. Обращение к этому прецеденту потребовалось Фукуяме для того, чтобы заявить о настоятельной необходимости «конверсии» политического зрения. Он убежден, что мы сможем понять актуальные тенденции общественно-политического развития современного мира, если вернемся к подзабытому понятию «борьбы за признание» и поставим его во главу угла политического и социального анализа.
В современном мире, однако, проблема признания осложняется тем, что вместо тенденции к всеобщему признанию человеческого достоинства в мире модерна, как это виделось Гегелю, возникают новые веяния, связанные с борьбой отдельных групп за признание их исключительного положения в обществе, равно как и с борьбой индивидов за признание не только их «права на особенность», но и их исключительности и неповторимости. Тем самым принцип всеобщего признания в качестве как фактического, так и нормативного принципа мира модерна ставится под вопрос. По сути дела, речь у Фукуямы идет о том, что сама борьба за признание в современном мире принимает такие неожиданные формы, что ставит под вопрос прежние универсалистские и прогрессистские притязания мира модерна. Если Гегель утверждал, что «единственным рациональным решением проблемы стремления к признанию станет всеобщее признание, в рамках которого признается и уважается достоинство каждого человека», то сегодня «всеобщее признание оспаривается как другими формами исключительно группового признания — на основе национальности, религии, секты, расы, этнической принадлежности или пола, — так и индивидами, требующими признания своего превосходства над остальными».
С точки зрения Фукуямы, в современном мире чувство идентичности при определенных обстоятельствах перерастает в политику идентичности. Эта тенденция объясняется тем, что идентичность — интерсубъективный феномен, она всегда требует признания со стороны другого. Однако само это признание обретает стабильные и долгосрочные формы, лишь закрепившись на институциональном уровне. «Таким образом, существенную часть политических конфликтов современного мира ― от демократических революций до новых социальных движений, от национализма и исламизма до политических столкновений в университетских кампусах современной Америки ― можно свести к проявлениям политики идентичности».
Фрэнсис Фукуяма
Подобная политизация коллективной и индивидуальной идентичности представляется Фукуяме одной из главных проблем современной мировой политики. Именно ей и посвящена значительная часть его книги, центральная тема которой — возможность разложения современной либеральной демократии или ее регресса. Такой регресс он связывает с целым сонмом угроз, вышедших в последнее время на авансцену мировой политики. Среди них — не только политизация проблем коллективной идентичности, но и подъем разнообразных форм религиозного фундаментализма, а также «всплеск старомодного национализма» как на самом Западе, так и на его периферии.
Фукуяма полагает, что история современного либерализма связана с постепенной мутацией принципа всеобщего и равного признания и его перерождением в требование отдавать приоритет или даже предоставлять исключительные права отдельным, зачастую маргинальным, группам. В этом, по его мнению, преуспели как левые, так и правые политики, поскольку вместо ставки на принцип всеобщего признания, характерного для политики мира раннего модерна, они успешно переквалифицировались в защитников разнообразных меньшинств. Этот извод политики идентичности и мультикультурализма в развитых странах Запада также способствует «отступлению демократии» и порождает политику рессентимента со стороны противников политики идентичности. Правые требуют возврата к гомогенному пониманию нации и поднимают на щит доминирующую культуру, которая в прошлом была привилегированной, а левые, критикуя их за это и делая ставку на защиту маргинальных меньшинств, вместе с водой выплескивают и ребенка, видя в национальной гордости и любви к отечеству всего-навсего пережитки «атавистического национализма», с которыми они требуют безо всякого сожаления расстаться. По мнению Фукуямы, «тот тип политики идентичности, который все чаще выбирают как левые, так и правые, глубоко порочен, поскольку вновь обращается к трактовке идентичности на основе фиксированных характеристик, таких как расовая, этническая или религиозная принадлежность». Отказ от подобных идей в прошлом, добавляет Фукуяма, дался ценой больших потерь. Правда, остается неясным, удастся ли отказаться от них и теперь, тем более что анализ рецензий на книгу Фукуямы в американских академических изданиях и печатных национальных массмедиа говорит о том, что рецензенты как справа, так и слева дружно утверждают, будто он валит все с больной головы на здоровую, адресуя им те упреки, которых по справедливости заслуживают исключительно их оппоненты.
Сакраментальный вопрос «кто виноват?» по законам жанра требует постановки еще одного сакраментального вопроса — «что делать?». По мнению Фукуямы, мы не можем отказаться ни от идентичности, «составляющей слишком большую часть представлений современных людей о себе и окружающих их обществах», ни от политики идентичности; выход из нынешней ситуации он видит в поощрении и развитии более открытых форм национальной идентичности и моделей гражданства, нежели те, с которыми либеральная демократия подошла к очередному кризису. Здесь, правда, как и во всем, нужно соблюдать меру, поскольку стать полноправным членом либерально-демократически общества можно лишь искренне приняв не только его базовые конституционные принципы, но и его демократическую культуру, без которой процедурная демократия не работает. Как справедливо напоминает Фукуяма, «пассивного принятия демократического кредо недостаточно для того, чтобы система заработала. Демократия требует от граждан и активного проявления определенных добродетелей».
Новой книге Фукуямы вряд ли суждено стать бестселлером на манер его работы «Конец истории и последний человек», опубликованной в 1992 году по горячим следам краха коммунизма, окончания холодной войны и исторического триумфа либерально-демократического Запада. Однако она заслуживает внимания, поскольку в ней, в отличие от книги 1992 года, речь идет уже не о безальтернативном триумфе либеральной демократии, но о тех новых вызовах, с которыми ей пришлось столкнуться в последние десятилетия. Насколько убедительно выглядят те рецепты, которые Фукуяма предлагает для преодоления кризисного состояния либерально-демократических порядков Запада, — судить, конечно же, самому читателю.